На диване в углу сидела Риция. Ее разорванный белый сарафан был прикрыт чьей-то огромной спецовкой. Ольгерд Оорл сжимал ее безжизненную руку. Конс и Леций стояли напротив, один в черном плаще, другой в белом. Трое самых сильных мужчин планеты, которые не смогли уберечь одну хрупкую девушку, самое дорогое для них всех существо. Это пришлось сделать Патрику. Но Патрик не Прыгун, обыкновенный человек…
— Фло, как она? — спросил Конс поворачиваясь.
— В шоке, — ответила женщина, она вела себя и говорила очень уверенно, ее хотелось слушаться.
— Присядь, Миранда.
Она села за пульт, на место Патрика. Экраны все еще горели, в топологическом объеме ползали оранжевые букашечки роботов-проходчиков.
— Ты в состоянии говорить? — спросил Леций.
Это относилось не к ней, а к Риции.
— Да, — коротко ответила та.
— Кто это был?
— Не знаю. Он напал сзади и сразу… повалил меня на пол. Мы долго боролись, но силы были примерно равны: я не смогла телепортировать, а он не смог меня утащить. Энергетически он ненамного сильнее меня, а физически, конечно, сильнее.
— Это Прыгун?
— Безусловно. Не меньше, чем «белое солнце».
— И ты его не узнала?
— Он был в маске. И потом… на нем было столько всего надето! Я даже не смогу сказать, какой он комплекции.
— А какого роста?
— Папа… мы же лежали.
— Извини, девочка. Пойми, мы должны выяснить, кто этот негодяй, и как можно скорее. Наверняка это тот же тип, что похитил Аделу.
— Кажется, круг замкнулся, — сказал Конс.
Все посмотрели на него.
— Ну не старик же это, в самом деле! И не я, и не ты, и не Ол. И не Руэрто. Интересно, какое вшивое алиби он себе придумает на этот раз?
Миранда думала, что хуже быть не может. Оказалось, может. Она поняла, что речь идет об Азоле Кера. О том, кто спас ее, но убил ее сына. Чудовище. Маньяк и убийца. Вот, кому она спешила сварить кофе. Как глупо. И как поучительно. И как больно.
— Ты что-то выяснил на студии? — спросил Леций.
— Выяснил, — сказал Конс.
Повисла напряженная пауза, и в этой тишине он сказал:
— Кера действительно выступал в прямом эфире. Но во время выступления они вставили запись народного танца. Минут на пять, не больше. При желании, если все было рассчитано, он мог успеть.
— А если у него есть алиби на этот раз? — спросил Ольгерд.
— Уверен, что нет.
Они еще посовещались. Потом Леций вызывал Кера по ручному переговорнику. Миранда тупо смотрела в окно. Там, за перепаханной техникой землей колыхалось на ветру разнотравье, мелкие розовые и синие цветочки вкраплялись в желто-зеленый и как будто посыпанный сверху серым пеплом ковер ковыля. Сердце сдавило словно обручем, трудно стало дышать, а в остальном все почему-то было как обычно. Ни слез, ни воплей, ни обморока. И странное предчувствие, что Патрик скоро придет.
Азол Кера появился мгновенно, сразу посреди комнаты. Черную водолазку он сменил на летнюю рубашку без воротника. Лицо было непроницаемо: ни страха на нем не было, ни особого огорчения. Как он мог казаться ей красивым? Обыкновенный дикарь и хам. Насильник и убийца. Где только были ее глаза?! Нельзя же влюбляться только в широкие плечи и мощные бицепсы. Впрочем, какая теперь разница? В любом случае ей уже будет не до любви.
— Тебе сообщили, что тут произошло? — спросил Леций.
— Только что, — сказал Кера и взглянул на Миранду, — мне жаль.
Она не выдержала его взгляда и опустила глаза.
— Кого тебе жаль? — спросил Конс, — парня, которого ты убил, или девочку, которую ты изнасиловал?
— Та-ак, — усмехнулся Азол, — третья серия. Или уже четвертая? Теперь я во всем виноват!
— Не юродствуй, — сказал ему Леций, — лучше объясни, где ты был с одиннадцати до половины двенадцатого.
— Я не собираюсь отчитываться, где я был. Кажется, ты тоже не мог сказать ничего вразумительного по поводу своего отсутствия.
— Твое алиби в телестудии никуда не годится, Азол.
— В самом деле?
— У тебя было пять минут во время народного танца. Где ты был в это время?
— Гулял по коридору. Или курил.
— Ты не куришь.
— Откуда я помню такую мелочь!
— Эта мелочь может стоить тебе жизни.
— Иди к черту, — презрительно заявил Азол Кера, — никто из вас меня не убьет. Почему, собственно, вы подозреваете мою персону?
— Скажи мне хоть одну причину, — так же презрительно ответил ему Конс, — почему я не должен тебя подозревать?
Азол Кера скрестил руки и усмехнулся.
— Продолжай, братец, я слушаю.
— Кто ненавидит людей? Кому поперек горла смешанные браки и дети? Кто врал, что у него есть алиби, а на самом деле его нет? Кто терпеть не может женщин? У кого столько наглости, силы и презрения к ним, чтобы изнасиловать Рицию? И кто не может сказать, где он был в это утро?
— Риция, — хмуро спросил Кера, — я похож на насильника?