— О чем ты, Сия?
— Мальчишки, — фыркнула она, — думали скрыть от меня свою бредовую затею!
— Ты подслушала?
Вопрос ее не смутил. Она только дернула жемчужным плечом.
— Зачем? У меня для этого есть слуги.
— Однако, ты не очень-то щепетильна.
— Где бы вы оба сейчас были, если б я была щепетильна!
— Послушай… — Ольгерд постарался сосредоточиться, — как же тебе это удалось?
— Очень просто, — заявила она, — женщина может все, когда надо спасать сына.
— Так как?
— Я еще не услышала твоей благодарности.
— Я жутко благодарен, — искренне сказал он, — ты потрясающая женщина, Сия. И умнее всех нас. Пожалуй, надо было сразу с тобой посоветоваться.
Желтые глаза блеснули торжеством.
— То-то, мальчик.
— Объясни мне все-таки.
— А ты подумай. Зачем этому призраку грызть крепкий орех, если неподалеку лежит облупленная мякоть?
— Так ты… — у Ольгерда на спине выступил холодный пот.
— Да, — нимало не смутясь, заявила она, — я предложила ему другую жертву. Вот и все. И он сожрал ее с аппетитом.
— Кого же?
— Так. Одну свою служанку. Она мне давно не нравилась.
— Зато нравилась Руэрто?
— Вот именно.
— Сия…
Ольгерд даже не знал, как реагировать. Конечно, хотелось ее придушить. Но он понимал, что перед ним не человек, а аппир со своей жестокой логикой. И не простой аппир, а стоящий на самом верху их пирамиды. Что там участь какой-то служанки! И потом, как ни крути, а жизнь она ему спасла.
— Ты хоть понимаешь, что это чудовищно? — спросил он.
— Нисколько, — с вызовом ответила она, — на одной чаше весов мой сын Руэрто Индендра и ты, Ольгерд Оорл, а на другой — какая-то безродная девчонка. Я бы и сотню таких скормила этому призраку.
— Ты все-таки чудовище, Сия, — сказал он, глядя ей в совиные глаза, — если бы ты была мужчиной, я бы подумал, что это ты — тот маньяк.
Она невозмутимо улыбнулась и покачала головой.
— Ты чего-то недопонимаешь. Я убила служанку, ради своей семьи. А он убивает мою семью. Это совсем разные вещи.
Да, он недопонимал. Он был воспитан на равенстве. На бесконечной ценности человеческой жизни. А для Сии мир делился на две части: Индендра и остальные. Остальных она считала вторым сортом и не скрывала этого. Исключение из этого правила было одно — он.
— Послушай, Сия, я ведь тоже не Индендра, — сказал ей Ольгерд, — даже не аппир.
— Ты? — глаза ее сверкнули желтым фосфором, — ты самый красивый мужчина во вселенной.
И ему даже деться от нее было некуда.
— А ты, — усмехнулся он, — тонкий ценитель красоты?
— Я слишком долго жила среди уродов, — спокойно ответила она, — я и сама была такой. Ты ведь не знаешь, какой я была, прекрасный Ольгерд Оорл, ты меня не видел. Что ты можешь знать об этом? Ты явился на Наолу как бог, и тебе некогда было смотреть под ноги.
— Это я там, в нише? — кивнул он в сторону статуи.
— Конечно, — ответила Сия, не смущаясь.
— Хочешь сделать из меня идола?
— А это не твое дело, — уже зло сказала она.
— Ты непостижимая женщина, Сия, — после долгого раздумья заключил он, — даже твоя любовь имеет неожиданную форму.
— А чего бы ты хотел? — усмехнулась она, — чтобы я обольщала тебя с женской хитростью, бегала за тобой и выпрашивала твои поцелуи?
Разговор становился уж слишком откровенным. В трезвом состоянии Ольгерд давно бы уже сменил скользкую тему. Сия сидела рядом с ним, сверкая жемчугом и желтыми глазами в черном контуре, полная невозмутимого достоинства и чувства своей правоты. У него не было ни малейшего желания поцеловать ее, но хотелось понять, что же за бездна скрывается за фосфорной желтизной этих глаз.
— За двадцать лет могла бы и попытаться хоть раз, — сказал он, — ты дьявольски красивая женщина. А я пока еще не каменный.
— Этого не будет, — покачала она головой, — не волнуйся, мальчик. Мне вполне достаточно того, что ты есть. И что я что-то могу сделать для тебя. Укрыть тебя пледом, спасти тебе жизнь, даже умереть за тебя.
Последние слова она проговорила четко, с тихой страстью. От таких слов у него на спине выступил холодный пот. Перед ним сидела фанатичка в чистом виде, и объектом ее преклонения был он.
— Это уж слишком, Сия!
— Мы все уродливы, Ольгерд, пойми это, — снова спокойно заговорила она, — каждый по-своему. Исключений нет. Мы уродливы и в душе, и в теле. И если тело еще как-то можно исправить, то душу не переделаешь. Уродство проходит, комплексы остаются… я привыкла любоваться тобой издалека.
— Значит, я — твой идол, — усмехнулся Ольгерд, как ни странно, задетый таким признанием, — а как любовник я тебя не интересую?
Сия посмотрела на него так, словно уже раздела его и изнасиловала, а потом просто съела живьем по кусочкам. От такого откровенного взгляда в нем поднялось темное телесное желание, нечто звериное и агрессивное. Захотелось вытряхнуть ее из роскошного жемчужного халата, повалить на малиновый диван и разобраться раз и навсегда с ее аппирскими комплексами. Он был пьян. И, видимо, тоже посмотрел на нее слишком выразительно.