Он сел напротив сестры, и она обняла его - как часто делала, когда оба они были куда моложе.
- Назови худшее, что ты знаешь обо мне?
Крис надолго задумалась.
- Худшее? Худшее - это мама.
- Как - мама? - Вопрос получился излишне резким.
Крис рассмеялась:
- Ты спросил. И я не обязана отвечать... во всяком случае, это не волновало меня долгие годы.
- Нет, я хочу знать!
- Хуже всего была мама. Она так хотела сына - неведомо почему. И она всегда больше любила тебя. - Взяв его за руки, она потянула их вверх. - Но, по-моему, я кое-чему от нее научилась. Я люблю тебя, пусть ты и заглядывал в мои дневники. И когда ты был близок к смерти...
Она умолкла, и он вжался в кольцо ее рук.
- А что было лучшим?
- Лучшим? Ничего в отдельности. Лучшего было много: я могла рассказывать о тебе целыми днями. Я пыталась вспомнить все, что ненавидела в тебе. И даже чуточку возненавидела за то, что ты умер. Знаешь, я ошиблась: худшим была не мама, а твоя смерть.
- Я и сам от нее не в восторге.
- Ты даже не помнишь этого...
- Верно. Но сама мысль меня далеко не радует. - Он сглотнул. - И если ты хочешь, чтобы я осознал ее... прости - не могу.
- Я не хочу, чтобы ты чего-то там осознавал! Мне нужно только одно, чтобы ты оставался здесь, как будто ее не было, этой смерти.
- Но если останусь я, если здесь останешься ты, не будет остальных дней твоей жизни.
- А уж это позволь решать мне самой. - Даже сквозь двое варежек он почувствовал, как напряглись ее руки.
Джастин был спокоен, хотя ладони сестры впились в его руки двумя якорями.
- Знаешь, - сказал он негромко. - В детстве, в юности, ты была мне второй матерью, только более близкой. Ты ходила со мной в школу. Защищала от Тони Фискера... помнишь его? - Он грустно улыбнулся. - Когда-то ты обещала уберечь меня от всего...
- Помню.
- А я и не понимал, насколько серьезными оказались твои намерения, проговорил он ясным голосом. - Однако я не имею права позволить тебе это. И, кажется, понимаю теперь, почему людям подобного не дано.
Он убрал свои руки; сделать это было мучительно трудно, так крепко держала сестра.
- Крис, я - твое прошлое.
- Что же в этом плохого? Вся наша жизнь есть сплошное прошлое, и будущее растет из него. Не зная прошлого, ты не можешь даже просто сказать: я ухожу. Джастин, ты эгоист.
- Я? - удивился он. - Я?! Ты убила целый лес, потому что не сумела примириться со смертью одного человека, и я эгоист?
Застонали под внезапно налетевшим ветром рябины, посыпалась снежная пыль. Крис подняла взгляд.
- Они созданы не для того, чтобы жить посреди вечной зимы, - негромко проговорил Джастин, пока сестра его обводила глазами живую ограду. - Ты всегда любила жизнь. И говорила, что главный садовник - природа.
Она заплакала:
- Но они ведь только деревья.
Джастин неловко обнял ее и не разжимал объятий, потому что знал: сестра лжет.
- Худшее в тебе, - сказал он негромко, меняя тему. - Худшее - твоя неуверенность в себе, которая лишь окрепла, когда мы повзрослели. Ты боялась, что, став взрослым, я отдалюсь от тебя, не буду больше нуждаться в тебе.
- А лучшее... - он задумался на минуту. Потом усмехнулся: - Ты права. Лучшую черту назвать не так-то легко. У меня столько всего в памяти, за несколько дней не просеять.
Она напряглась.
- Моя смерть не изменит этих воспоминаний и правды о них, - продолжал брат.
- Мне не нужны одни воспоминания!
Джастин засмеялся.
- Нет, ты хочешь лишь воспоминаний. Неужели ты этого не понимаешь? Что я сейчас такое? Воспоминание, Крис!
- Нет, ты жи...
- Долго мы здесь?
Она не ответила.
- Разве я возмужал? Или чему-нибудь научился, совершил какие-нибудь новые ошибки, еще несколько раз разбил свое сердце? Неужели я наконец нашел любимое дело, нашел способ добиться того, во что верю? Переменилось ли во мне хоть что-нибудь?
- Джастин, почему ты так поступаешь со мной? - голос ее был настолько тих, что ему захотелось замолчать.
Он не стал этого делать.
- Я не помню, как умирал, - проговорил Джастин монотонным голосом ушедшего глубоко в собственные думы человека. - И я не помню теперь, как живу. На память приходят события, случившиеся годы назад, - но только не подробности последнего месяца.
Оторвавшись от трясущейся мелкой дрожью Крис, он встал. Сестра попыталась последовать его примеру, однако движением руки он приказал ей сидеть в белом снегу под черными рябинами.
Лесовики смотрели на них, однако шепелявый речитатив прекратился. Он слышал, как они разом затаили дыхание, словно перед смертью заклокотало в груди у больного эмфиземой.
- Расскажи, как я умер.
Крис долго молчала, он уже решил, что так и не дождется ответа. Повернувшись, Джастин заглянул ей в лицо. Солнце уже заметно склонилось к горизонту: они пробыли здесь куда дольше, чем он предполагал.