— Ну, давайте! — прорычал он в лица надвигающимся врагам. — Кто смелый против окениев?
Кашилли одновременно со взмахом сделал еще шаг вперед, и его топор ударил мертвеца в бок под занесенную руку, отбросив налево. Со следующим шагом Кашилли выбросил ногу вперед и вверх: удар сапога по голове забросил тело на ограду. В следующий миг руки шедших сзади окениев сбросили и этого несчастного вниз — назад, в объятия Бога.
Гигант окений сплюнул кровь из рта. Холодную, густую, кислую на вкус. Еще один взмах топора. Еще один — и путь перед ним свободен. Однако еще толпа мертвецов валила к лестнице, ведущей на сторожевую башню. Кашилли взревел и побежал вперед. Окении с победным кличем помчались за ним, мигом оторвавшись от мертвецов, наседавших на них сзади.
— Надо пустить огонь по ступеням в сад! Отогнать их, чтоб не совались!
Кашилли взлетел по ступеням в башню. На отдельном столе лежали увеличители, холст покрывал печь и жаровню. Под невысоким столиком, на котором стояли три оловянные кружки и кувшин с водой, прятался деревянный сундук с резьбой в виде угрей и морских водорослей. Он отбросил крышку, порылся среди флагов и нашел то, что искал. Огромный сигнальный флаг окетанов — кроваво-красный с белым кругом в центре, перечеркнутым черным диагональным крестом. Флаг карантина.
— Поднять флаг! — распорядился он, вручая полотнище ближайшему окению. — Пятеро остаются — разожгите огонь и прикрывайте нам спины. Остальные за мной! Нам еще бегать и бегать.
Вдалеке, по ту сторону большого сада, к небу взметнулось пламя. Кашилли из-под руки поглядел туда. Огонь появился из дворцовых дверей и побежал вниз по ступеням, разгоняя порывавшихся подняться мертвецов. К сторожевой башне бежали окении. Кашилли помахал рукой, ему ответили. Удовлетворенно кивнув, он двинулся вниз по ступеням мимо своих людей.
— Одна готова, еще три. А ну вперед, седьмой отряд!
Ильев упрятал пергаментные свитки в цилиндрические футляры и сложил в объемистую кожаную суму, которую забросил за спину, чтобы освободить руки. Двое мертвецов в его кабинете еще продолжали дергаться, хотя угрозы уже не представляли. Один, с перебитым хребтом, силился вцепиться руками в ковер, на который упал, и хоть немного проползти вперед.
Адмирал опустился рядом с ним на колени и встретился взглядом. В глазах мертвеца не было ни боли, ни узнавания. Из его рта, пузырясь, вытекала кровь. Он ничего не говорил. Приподняв подбородок мертвеца, адмирал присмотрелся к его лицу. Этот человек умер не от ран, а от болезни. Гнойники покрывали его щеки, добираясь до глаз.
— Тебя сгубила горькая чума, друг мой. Но почему бы тебе не умереть по-настоящему? Почему бы не остановиться?
Ильев отпустил его голову, а сам отошел к окну, выходившему на дворец. В саду толпились сотни мертвецов, и он понятия не имел, откуда они все брались в таком количестве. Живые изгороди, деревья — хорошее прикрытие. Можно подобраться незаметно, если знаешь как. Другое дело, что это требует наличия других навыков, кроме слепой тяги к убийству.
Что-то их направляло. Или кто-то.
Растительность под ногами стоявших внизу мертвецов сохла и темнела, и, куда бы они ни двигались, вместе с ними распространялась и эта чернота. Ильев перевел взгляд на дорожки на стенах — оба отряда, и его, и Кашилли, продвигались совсем неплохо. Уже почти добрались до второй башни. Мертвые следовали за ними по земле, но до последнего момента по ступеням не поднимались.
Взор Ильева вновь обратился к его последним жертвам. Теперь уже шевелился только один мертвец, ухитрившийся-таки чуточку к нему подползти.
— Ты так не любишь камень? — промолвил он — Любопытно.
Пройдя мимо мертвеца, Ильев вышел из кабинета в холл Адмиралтейства, где так и валялся цардит. Губы его были в крови, причем не только от пореза на лице. Ильев остановился над ним.
— Кровоизлияние в легких? Ну что ж, за все надо платить. — Ильев перенес вес на левую ногу, подняв правую. — Это ведь ты? Ты задаешь им направление, может быть, даже удерживаешь их на ногах? Или нет? Сейчас посмотрим.
Правая нога Ильева обрушилась на горло цардита, перебив гортань. Татуированный мужчина конвульсивно дернулся, схватился за горло и замер. Адмирал настороженно склонил голову набок, прислушиваясь.
Сражение продолжалось.
Повозку, в которой ехал Гориан, безжалостно трясло на ухабах. Его постоянно подбрасывало на жестком сиденье и ударяло о борт. Чувствовал он себя так, будто ему надавали тумаков. А еще Гориан находился в затруднении. Они встанут и некоторое время будут идти вперед, но этого слишком мало. Весьма скоро они падут. Он снял ладонь с макушки Кессиана, и мальчик расслабился, хотя выглядел по-прежнему озабоченным.
— Что случилось, отец? Кто они такие?
— Говорил же я тебе, чтобы ты не заигрывался с энергетическими следами, — проворчал вместо ответа Гориан. — Тебе следовало сосредоточиться на том, чтобы люди держались как надо и могли идти.
— Я этим тоже занимался.
По лицу Гориана промелькнула улыбка: несомненно, занимался.
— Похоже, мне нужно следить за тобой, не так ли, Кессиан? Не так уж ты мал и неумел, как прикидываешься.
— Не понимаю. — Озабоченность на лице Кессиана усугубилась.
— Вот и хорошо.
Гориан потер ладонями твердую, зеленовато-бурую кожу на лице: за последние несколько дней стало еще хуже. Слишком много работы, слишком много сил уходит на обеспечение продвижения. И труднее всего работать с морем. Энергии вроде бы полно, она повсюду, но все так изменчиво, что контакты беспрерывно обрываются то здесь, то там. Хорошо еще, на острове до мертвых можно дотянуться сквозь камень, не говоря уж о верхнем травянистом почвенном слое.
Но этого оказалось недостаточно. Этому идиоту Катичу потребовалось слишком много времени, и он не проявил должной бдительности, хотя Гориан его и наставлял. Из горла Восходящего вырвалось сдавленное рычание. Этот удар сапогом стал для него личным, невыносимым оскорблением.
— Кто они такие, отец?
— Враги. И они забрали то, что мне нужно.
— Но разве это не окении, отец? Те, о которых всегда рассказывал Ардуций.
— Да, но даже они научились меня бояться.
— По-моему, тот человек сказал что-то другое.
— Без тебя знаю, что он сказал! — рявкнул Гориан, и Кессиан вздрогнул. — И вообще, оставь меня в покое. Мне надо подумать.
Очень многое шло правильно, как и ожидалось. Но он был так одинок. Если бы только Миррон согласилась разделить его ношу. Кессиан при всех его удивительных способностях все-таки ребенок, каркулас всего лишь пассивные проводники, и предводители мертвых могли полностью удерживать их сосредоточенность на мертвецах лишь при личном участии в процессе самого Гориана. В результате ему приходилось прилагать такие колоссальные усилия, что возникали сомнения, оправданны ли они? Но дело того стоило. Должно стоить.
Стукнувшись в очередной раз о борт повозки, Гориан встрепенулся и вернулся к текущим планам. Сейчас на очереди Когти, укрепившиеся в Нератарне. Сделать все, чтобы от них избавиться, предстоит королю Царда, а потом, исполнив предназначенную ему роль, он присоединится к своему сыну под знаменем Гориана. Живые уже практически сделали все необходимое и дальше могли пригодиться лишь в ином качестве. Во всяком случае, большинство из них.
— Я могу помочь тебе, — сказал Кессиан.
— Не сейчас, мальчик. Я устал.
— Тогда предоставь этот день мне, — предложил мальчик. — Мы ведь просто двигаемся, и все. Не наблюдай за мной. Помоги тем, на море, искать то, что тебе нужно.
Возможно, мальчуган в конце концов начал кое-что понимать. Гориан присмотрелся к нему и нашел его немного вымотанным. Но сама по себе мысль о том, чтобы чуть-чуть отдохнуть от одновременного контакта со столькими объектами, возможно, была не так плоха. Похоже, здесь им ничего не угрожало. До Нератарна еще далеко, а ему желательно бы заняться разработкой новых способов поддержания дееспособности своих людей, а то не ровен час попадают где стоят, без всякого вражеского вмешательства. Разложение тел перерастало в серьезную проблему.
— Ты действительно считаешь, что справишься?
— Я справлюсь, отец, — кивнул Кессиан. — Дай мне возможность доказать это. Ты нуждаешься в отдыхе больше, чем я. Вот отдохнешь, глядишь, и от этой зелени избавишься. А то я как взгляну на тебя, мне не по себе становится.
— Бояться нечего. Это знак прикосновения Бога к земле, помни это. Все в порядке. Хорошо, договорились. Займись этим, удерживай их. Используй каркулас в той степени, в которой потребуется. Но если столкнешься с трудностями, сразу скажи мне. Я не рассержусь. Главное, не допусти, чтобы кто-то из них пал. Вот тогда я действительно разгневаюсь. Поднять такое количество заново гораздо труднее, чем поддерживать их в движении.
— Я не подведу тебя, отец.
— Да уж, постарайся.
Передача полного контроля над делом Кессиану как процесс особой сложности не представляла, однако ощущалась как вручение беспомощного младенца на попечение неуклюжему взрослому. Впрочем, сознание Кессиана восприняло дело без напряжения, и, как мог проследить Гориан, мальчику для этого даже не требовались постоянные мысленные усилия.
А вот сам Гориан в момент отключения от дела испытал колоссальное облегчение и прилив энергии, тут же почувствовав себя таким бодрым и оживленным, каким не был уже много дней. Сознание его очистилось. Кессиан вздохнул и откинулся на сиденье.