Вой смолк. Прямо перед носом у Ильева мертвец уронил руки. Адмирал уставился на него — гражданин Эстории, средних лет, хорошо одетый, что различалось даже сквозь слой плесени. Мертвец в ответ воззрился на Ильева — ощущение то еще! Он моргнул и открыл рот, словно с намерением что-то сказать, но так и не издал ни звука.
Ильев потянулся к нему. Мертвец сомкнул веки, с растерянностью и страхом на лице издал вопль, похожий на вздох облегчения, и рухнул Ильеву на руки.
— Все кончено, — сказал адмирал. — Теперь ты можешь упокоиться, друг мой. Можешь отдохнуть.
Казалось, что стук падающих тел, разносившийся по дворцовому двору и всему городу, не стихал целую вечность. Некоторые из мертвых держались на ногах дольше других. Некоторые даже совершили несколько неуверенных шагов, прежде чем Всеведущий дотянулся до них и принял в свои объятия.
Воцарившуюся во дворе гробовую тишину нарушал лишь плеск фонтана за спиной у Ильева. Он опустил мертвого человека на землю, поднялся, одновременно повернувшись, и положил руку на плечо Кашилли.
— Давай, моряк. Вставай.
Ильев оглянулся на трех Восходящих, Васселиса и Эстер Наравни. Йола лежала на спине на поверхности воды.
— Что случилось?
Васселис пожал плечами.
— Йола?
— Не знаю. Я не могу объяснить.
— Так почему же ты так кричала, малышка? — спросил Кашилли. — Чуть было меня не напугала.
— Ну…
— Мне кажется, ты скромничаешь, — сказала Эстер. — Посмотри только, что ты сделала.
Йола присела в воде и вытерла руки о волосы.
— Вы не понимаете. Я ничего не сделала, вообще ничего. Я не была готова освободить дело, когда ощутила… нечто, тянущееся к нам отовсюду. Со всех сторон, сквозь землю, сквозь всех этих мертвых. Мне показалось, что нам всем конец, — вот я и закричала.
Ильев рассмеялся.
— Здравая реакция, юная Йола.
— Не исключено, это самая лучшая новость из всех возможных, — заметил Васселис. — Раз все эти мертвецы попадали из-за чего-то, дотянувшегося до нас сквозь землю, то Гориан, надо полагать, побежден. Наши Восходящие, истинные Восходящие, несомненно, одолели его.
— Он мертв? — спросила Эстер.
— На это мы можем только надеяться, — ответил Васселис. — Только надеяться.
Кашилли, потирая подбородок, смотрел поверх мертвых тел в проем ворот.
— Скажу тебе так. Мертв он или нет, уборку за этим ублюдком придется проводить грандиозную.
Роберто и Даваров долго не размыкали объятий. Оружие выпало из их рук. Появилась возможность перевести дух и дать отдых натруженным до боли мышцам. Повсюду вокруг них немногие уцелевшие на крыше люди поздравляли друг друга со спасением. Но солдаты ощущали не торжество, а всего лишь облегчение.
— Кажется, они сделали это, — пробормотал Даваров.
— Если ты хочешь, чтобы что-то было сделано наверняка, поручи это Полу Джереду, — отозвался Роберто, отступив на шаг.
— Думаю, он был не один.
— Ну, в это я поверю, когда узнаю точно. А пока мне известно, что именно Восходящие в ответе за всю эту боль и смерть, которые ты видишь повсюду. Если остальные Восходящие прикончили Гориана, это, конечно, хорошо и правильно. Но не думай, будто я собираюсь осыпать их милостями.
Роберто подошел к лестнице и посмотрел вниз.
— Эй, Харбан! Ты как, пришел в себя?
В ответ Харбан поднял руку, сжимавшую флягу.
— Да, посол, но я ранен.
— Думаю, это пустяки по сравнению с тем, что было бы, шарахни ты этой штукой о бетон, — заметил Даваров. — Оставайся, где лежишь, мы сейчас тебя заберем. И как-нибудь подлатаем.
Даваров устремил взгляд поверх крепостной стены, в сторону Атрески.
— Хотелось бы знать, как далеко прошла волна, — сказал он. — И насколько пострадала моя страна.
— Ущерб мы оценим по дороге, когда двинемся через нее, — отозвался Роберто. — Хотя и так, к долбаной матери, ясно, что все вокруг вверх дном. Ты с нами, Юлий?
Дел Аглиос вздохнул, спустился по ступеням к пролому, перемахнул на нижнюю половину лестницы, где валялись мертвецы, и пошел дальше.
— Ты никогда раньше не ругался, — заметил Даваров.
— Это все Юлий виноват. Хотел меня сжечь, представляешь?
— Да ну? — Даваров обернулся к Юлию.
Тот развел руками.
— Ну, мы разошлись во мнениях. Но полагаю, теперь точка зрения посла мне понятна. Я с ней по-прежнему не согласен, но она мне понятна.
— Спасибо за то, что был с нами, Юлий, — улыбнулся Роберто. — Ты хранил неколебимую веру.
Сейчас, однако, вера не спасала. Дел Аглиос запустил пятерню в волосы, ощутив вздымающуюся в душе волну горечи. Он брел среди разбросанных останков друзей и врагов: никому из них не следовало умирать сегодня. Потери были неисчислимы. Немыслимы. Но когда-нибудь все они будут сочтены.
Он чувствовал себя больным и опустошенным. Вместе с Даваровом и Бариасом, в сопровождении горстки уцелевших соратников, Роберто пробирался к Харбану Квисту. Ни у кого из них больше не находилось слов: здесь, внизу, вся чудовищность преступления воспринималась с особой остротой и отчетливостью.
Мертвые тела устилали гниющую землю и за оградой — и дальше, на всем пути к лагерю. Над ними поднималась туманная дымка. Плотно смыкаясь вокруг остатков стен, тысячами и тысячами лежали цардиты. Всех покрывала грязь. И все наконец обрели мир.
Роберто начал считать, он просто ничего не мог с собой поделать. Двенадцать тысяч цардитов. Пятьдесят тысяч беженцев. Где-то около четырех легионов воинов, администраторов и инженеров Конкорда.
И все это только здесь, в Нератарне. А куда еще распространилось влияние Гориана?
— Да смилуется ваш Бог над всеми вами, — промолвил Роберто.