Для того чтобы сесть и углубиться в чтение, Аврелий слишком устал. Вся вторая половина дня и вечер ушли на составление отчета о суде, и он уже совершенно запутался в деталях. Бодрящий травяной настой и мягкие ароматические курения — вот что ему сейчас нужно, чтобы восстановить силы. Слуги прекрасно умели предугадывать его желания, и он с удовольствием вдыхал запахи бука и померанца. Дымящийся кувшин стоял на подносе перед дверью в его спальню. Сенатор наполнил кубок, вдохнул аромат трав, отпил маленький глоток и толкнул дверь.
Кровать неудержимо манила к себе, тем более до рассвета оставалось всего пять часов, а Фелис Коройен обещала: первым, что он увидит, приветствуя новый день, будет ее лицо.
— Время сна давно прошло!
Аврелий выронил кубок, попятился назад в приемную — и услышал за дверью лязг мечей. Дверь задрожала под ударами, распахнулась, и в помещение ввалились солдаты в форме Доспехов Бога. Аврелий, горло которого сдавил страх, попятился к закрытым окнам.
— Как ты сюда попала?
— Не будь глупцом, Аврелий, — ответила Коройен, выступая на свет, в то время как вокруг нее сомкнулись вооруженные солдаты. — У канцлера ордена везде есть друзья, абсолютно везде. И их голоса звучат особенно громко, когда Адвоката нет на Холме.
— Ты явилась, чтобы меня убить, — пробормотал Аврелий, проклиная себя за дрожь в голосе.
— Какой ты, однако, сообразительный, — усмехнулась Коройен, продолжая надвигаться так, что он, отступая, в конце концов прижался спиной к стене. — Неудивительно, что Адвокат оставила тебя ее замещать.
— Не делай этого! Не совершай подобной ошибки! — вскричал Аврелий, судорожно пытаясь найти выход. — Ход судебного заседания запротоколирован. Ничего изменить нельзя! Процесс будет продолжен. Убив меня, ты ничего не добьешься…
Солдаты канцлера подступали к нему с трех сторон, и, видя на их лицах под шлемами слепое рвение, он понял, что все пропало. Внимание сенатора привлек звук падающих капель. Он повернулся и увидел, что это капает кровь с клинка ближайшего к нему солдата.
— В твоем возрасте можно бы было быть и поумнее. С одной стороны, вид твоего бездыханного тела и осознание, что ты возвратился в объятия Бога, доставит мне невыразимое удовольствие. Последнего ты, правда, не заслуживаешь, но это уж не мне решать. Бог милостив к недостойным, как ты думаешь? Ну а с другой стороны, убрав с дороги тебя и твоих малодушных прихвостней, я смогу сама вершить правосудие в соответствии с требованиями народа.
— Ты не можешь… — начал было Аврелий.
— Ну посуди сам, Аврелий. Адвокат в отлучке, ты, так сказать, выведен из строя. Джеред с другими еретиками тоже отсутствует. Если я не ошибаюсь, выше меня по рангу в столице никого нет.
— Адвокат скоро вернется. Наши военачальники на стороне Восходящих. Твое правление будет очень коротким. Жаль, конечно, что я не буду свидетелем твоей смерти, но за нею дело не станет.
— Ох, Аврелий. — Канцлер покачала головой. — А я ведь всегда уважала тебя именно за остроту ума. Даже сегодня вечером ты блестяще одолел меня в споре, когда речь шла о нормах закона. Но оказывается, ты не понимаешь самых простых вещей.
Она ударила его по лицу. Аврелий отшатнулся, но канцлер взяла его за подбородок и повернула к себе — сил на сопротивление у него не было. Их глаза встретились.
— Адвокат, конечно, вернется, но, боюсь, слишком поздно. Эта бедная женщина сбилась с пути и лишилась рассудка из-за того, что пригрела на груди злобную ересь Восхождения. Разумеется, она будет арестована моими служащими и предстанет перед судом по обвинению, рассмотрение которого ты отложил перед своей «прискорбной» кончиной.
Я долго ждала, когда какие-либо события позволят мне склонить граждан на свою сторону. И дождалась. Ну а военачальникам, о которых ты говорил, не останется ничего другого, кроме как преклонить передо мной колени. Следует помнить, что прежде всего они слуги Конкорда, как и все мы. Спасибо тебе, Аврелий, за роль, которую ты сыграл в обретении мною власти.
Сенатор резко встряхнул головой и высвободил подбородок, но Доспехи Бога крепко схватили его за руки.
— Легионы мобилизованы. Цардиты наступают, подкрепляемые силой Восходящего, Гориана Вестфаллена, и его ходячими мертвецами. Убив тех единственных людей, которые способны ему противостоять, ты совершишь самоубийство.
Канцлер рассмеялась.
— Да ты что, вообразил, будто я способна поверить этой бессмысленной лжи? Этим нелепым бредням, распускаемым с одной целью — заставить благочестивых граждан поверить, будто Восходящие их единственное спасение? Гориан Вестфаллен почти наверняка мертв, и тело его сгнило в земле Атрески. Ну а цардиты… они, конечно, могут появиться. Я буду говорить с ними. А если эти неверные язычники ко мне не прислушаются, я уничтожу их. — Фелис Коройен покачала головой и осенила грудь знаком Всеведущего. — Бедный, бедный Аврелий. Благословен будь, уходящий в объятия Бога Всеведущего. Этот твой цикл на сей земле завершен.
Канцлер кивнула солдатам. Аврелий закрыл глаза, чтобы не смотреть на меч, который его сразит.
Оссакер и Ардуций бежали по длинным темным коридорам Академии. Внизу эхом разносились звуки схватки, но, выглянув на бегу в окно, Ардуций увидел, что Врата Победы по-прежнему закрыты. Хотя Академия явно подверглась нападению, тревогу не подняли, казармы за воротами оставались темными.
— Забери одиннадцатую прядь, Осси. Те, кто из десятой, должно быть, уже укрылись сами. А я приведу двенадцатую.
— Увидимся там.
Братья разделились, и Ардуций, стуча сандалиями по мраморному полу, помчался по длинному коридору, вдоль ряда дверей, некогда служивших кельями для прибывавших по делам из провинции служителей ордена, а теперь, если их вообще использовали, для собеседований с кандидатами на обучение. В дальнем конце коридора, увешанного портретами былых иерархов ордена, находились помещения, отведенные под спальни учеников. Одна комната использовалась Восходящими десятой пряди до того, как им исполнилось шестнадцать и они получили в свое распоряжение личные комнаты, в другой жили восемь птенцов из Двенадцатой. Малыши всего семи лет от роду.
Сюда, в отдаленную часть просторного здания Академии, звуки сражения доносились лишь смутным эхом, а из-за двери спальни вовсе ничего не было слышно. Времени совсем не оставалось, и Ардуций с ходу распахнул дверь. Оконные ставни находящегося за ней помещения были частично приоткрыты, чтобы впускать ночную свежесть, в обрамленных колоннами альковах на полках рядами стояли книги. Единственный доносящийся звук — сонное дыхание детей.
— Подъем, подъем! — закричал Ардуций, в дверях захлопав в ладоши. — Вставайте! Вставайте!
Трое малышей рывком сели в постелях. Кто-то испуганно вскрикнул: неожиданное пробуждение в темноте не могло не встревожить детей. Однако фонарь Ардуций предпочел не зажигать, чтобы не привлекать внимания врагов. Посыпались вопросы, хотя он не мог разобрать, кто их задавал.
— Одеваться некогда. Хватайте свои тоги и за мной! Оденетесь потом. Давайте, давайте. Дженна, Делий, Юлий, Пол. Шевелитесь!
— Что случилось?
— В Академии тревога. Помните, о чем мы говорили и что вы должны делать в таком случае? Ну, кто мне скажет?
— Мы должны вести себя тихо и пройти в убежище.
— Прекрасно. Ничего не бойтесь. Все будет хорошо. Но поторопитесь! Вперед. Брось книжку, Гаррел.
Детишки столпились в дверном проеме. Кто-то начал хныкать.
— Сейчас пойдем, — сказал Ардуций. — Не плачьте. Я с вами, и я не допущу, чтобы вас обидели. Идите за мной на черную лестницу, договорились? Все готовы?
— Да, да, — закивали детишки.
Он улыбнулся.
— Молодцы. Идем. Но помните… тс-с! — Ардуций приложил палец к губам.
Взяв Дженну за руку, потому что бедная девочка дрожала и, кажется, так до конца и не проснулась, он поспешил назад, к тому пересечению коридоров, где расстался с Оссакером. Там Ардуций свернул налево и заторопился к задней, служебной лестнице, начинавшейся за большими дубовыми дверями. Шероховатые, грубые ступени сбегали вниз по спирали, вьющейся вокруг центральной колонны. Но едва Ардуций распахнул дверь, снизу донесся отдававшийся эхом шум, топот ног и лязг мечей. Малыши сбились в кучу, у кого-то вырвался испуганный возглас.
— Тихо! — шикнул Ардуций — Не шумите. Нельзя, чтобы кто-то узнал, что мы здесь и собираемся сбежать.
Он обвел их взглядом. Таких маленьких, беззащитных, ни в чем не виноватых. На него накатила ярость, но Ардуций не позволил себе поддаться ей и усилием воли придал спокойствие своим жизненным линиям.
— Пойдем. Возьмитесь за руки.
Дети повиновались, а он, покрепче сжав ручонку Дженны, ощутил все их энергетические карты. Напряженные, слишком яркие, с беспрерывными вспышками — синими, желтыми, красными. Ардуций по цепочке вдохнул в них побольше спокойствия. Напряжение несколько ослабло, малыши задышали свободнее, вспышки унялись.
— Очень хорошо. А сейчас тихонько спустимся по лестнице. Имейте в виду, вы можете увидеть то, что вам не понравится. Доверьтесь мне. Сейчас это вас не касается.
Он повел их в лестничный колодец. Света внизу не было. Не было и теней. Ардуций в освещении не нуждался. Стены воспринимались как тусклая серая завеса, воздух над лестничным пролетом — как некое поле, наполненное крохотными трепещущими частицами свободной энергии. Но внизу, насколько он мог судить на уровне цокольного этажа, виднелось пятно приглушенного красного и бурого свечения. Явно человек. За дверью на лестницу. Тускло-коричневая завеса обработанного дерева представляла собой барьер для его энергетического зрения.
— Идемте, — шепнул Ардуций.
Шажок за шажком они осторожно двинулись вниз, к подвалу, где находилось убежище. Построенное из камня и стали, со входом, замаскированным стеллажами с винными бутылками, оно было достаточно просторным, чтобы вместить всю Академию, а запасы провизии и наличие вентиляции позволяли пересидеть там даже до полного разрушения всего здания. Правда, для этого требовалось попасть туда раньше врага.