К себе я не заходил, прошел прямо к соседям. Ганя отправился на кухню варить кофе, а Люда села напротив меня в кресло и уставилась в окно неподвижными нарисованными глазами.
- А что вы видели? - Я завязывал светский разговор.
- Я видела почти то же, что и Ганя, - отчеканила Люда, помолчала и вдруг, превратившись из мраморной Галатеи в любопытную девушку, спросила: - Вы поняли, что это значит: "вдвое меньше"?
- Это значит, - разъяснил я, - что машина, исчезнувшая в прошлый раз, "таяла" не три секунды, а шесть.
Я знал, что говорил. В милиции не удивились на первый взгляд идиотскому телефонному сообщению. Значит, удивление было раньше. Когда? Вчера, три дня назад, в прошлом месяце. Короче, когда на исчезновение автомобиля понадобилось шесть секунд. Стало быть, в Москве пропадают машины. Пропадают бесследно и загадочно, вопреки всяким законам логики. Да при чем здесь логика: этот феномен даже физика не объяснит. А стало быть, действует не вор-одиночка и не шайка преступников (там-то все реально, понятно и, в конце концов, наказуемо!), а некая "сверхъестественная" сила, которую милиции не поймать. В последнем я был твердо убежден: попробуй излови невидимку - не уэллсовского (во плоти и крови), а вообще несуществующего... Тут я поискал определение этому несуществующему, не нашел и спросил девушку Люду:
- Вас тоже расспрашивали о происшествии?
Она усмехнулась презрительно:
- Нет, конечно. У меня же на лице написано: дура дурой. Ну что такая расскажет, если все и так в один голос твердят: исчезла, растаяла, растворилась...
- А вы?
- Я кивала, пока Ганька разорялся, поддакивала.
- Значит, могли что-то добавить?
- Могла.
- И не добавили?
- Зачем? Меня не спрашивали, а я не навязываюсь...
Тут уж я возмутился. Мало того, что она увидела нечто, не замеченное даже вездесущим Ганей, она предпочла промолчать, а тем самым, быть может, притормозить следствие. В моей голове уже мелькали обличительные фразы о гражданском долге, о честности и правдивости, о высокой сознательности, наконец, но высказать их я не успел. Она чуть наклонилась ко мне, спросила негромко:
- Вас как зовут? Ганя не счел нужным познакомить нас...
- Володя, - ответил я.
- Так вот, Володя, я - физик, как и ваш приятель. Но, в отличие от него, я не люблю делать поспешных выводов даже из того, что я видела или щупала. Тем более, не очень-то я уверена в том, что видела...
Я несколько опешил: все сказанное ею казалось разумным, во-первых, расчетливым, во-вторых, логичным, в-третьих, и уж никак не соответствовало кукольной внешности девицы. Про таких длинноволосых волооких "хиппи" любят говорить, как о пропащих, безнадежных и никчемушных людишках. Девушка Люда несомненно отличалась от подобного стандартного образа молодой особы. И, честно говоря, неплохо зная Ганю, я не очень представлял себе, что его привлекает в девушке: современная внешность или холодный ум, которого порой так не хватало ему самому.
- Что же вы видели? - уважительно поинтересовался я. - Поделитесь всеведением...
- Какое там всеведение, - отмахнулась она. - Простая наблюдательность. Водитель не зря затормозил. Стекло в машине было спущено, и я заметила его лицо: оно выражало даже не удивление - ужас. Значит, он видел нечто, не видимое нам.
Это уже было "что-то". Как бы загадочно ни выглядело таинственное исчезновение для нас, зрителей, для пропавшего автомобилиста все было реально. Ну, я не отрицаю, конечно, возможности галлюцинаций, каких-то видений, "внезапно разверстой бездны", но ведь видел он эту бездну, видел и испугался, если девушка Люда не сочиняет.
- Я не вру, - сказала девушка Люда и засмеялась, наслаждаясь моим изумлением. - Не бойтесь, не бойтесь, я не телепат. Просто вашей мимике сам Марсель Марсо может позавидовать: все понятно. Жене вашей, должно быть, хорошо...
У моей жены на этот счет имелось другое мнение, поэтому я быстро вернул разговор в наезженную колею:
- Два вопроса, Люда: почему вы не уверены в том, что видели, и почему все-таки ничего не сказали следователю?
- Не сказала как раз потому, что не уверена. А не уверена... - тут она помялась, - он ехал быстро, могло и померещиться, и потом меня этот тип отвлек...
- Какой тип?
- Ну свидетель... Мордатый, в майке...
- Как отвлек?
- Он у аптеки стоял, довольно далеко от перекрестка - метров сорок, пожалуй. А когда водитель тормозить начал - он с визгом тормозил, у Савеловского слышно было! - этот тип побежал к перекрестку. И успел добежать до того, как машина исчезла. Ничего себе скорость?
Я прикинул: сорок метров за три секунды... Мировой рекорд на сотке при такой скорости будет равен где-нибудь секундам восьми. И впрямь фантастика!
- Это раз, - продолжала Люда. - Но есть и два! Когда "Москвич" начал таять, тип в майке почему-то хлопнул в ладоши.
- Может, от удивления?
- Может, от удивления, - холодно согласилась Люда. - Я ведь не обсуждаю его действия, а лишь объясняю, что меня отвлекло. Хотя это и странно, не правда ли?
Что правда, то правда: действия "типа в майке" наводили на размышления. Но размышления я решил оставить на потом. Антиобщественный поступок Люды следовало достойно исправить.
- Будем звонить в милицию. Иногда даже домыслы что-то подсказывают следствию.
- Пожалуй, вы правы, - согласилась Люда, но тут же добавила: - Только не думайте, что вы меня убедили.
- Я не думаю. Просто в вас проснулась гражданская совесть.
- Ах, при чем здесь совесть, - поморщилась Люда: в отличие от Гани она явно не любила красивых фраз. - Я вот о чем подумала: если поведение "типа" как-то связано с исчезновением машины, то следует подробно восстановить картину первого случая.
У Люды, как говорится, "котелок варил". Не было ли тогда среди свидетелей первой пропажи (или они сами его заметили) такого же "типа в майке"? Ну не обязательно такого же, может быть, другого - в рубашке, к примеру. Но чтобы он так же странно реагировал на происшествие. В конце концов, должна же как-то объясняться эта фантастика, научно объясняться, без скидок на происки высших сил. Вот и следователь сказал что-то про институт, в который надо позвонить, я сам слышал. Значит, милиция тоже ищет научное объяснение...
Я протянул руку к телефону, и в этот момент он зазвонил сам.
- Снимите трубку! - заорал из кухни Ганя. - У меня кофе на плиту убежал.
- Вот безрукий! - в который раз посетовал я и снял трубку.
- Володя? - поинтересовались на том конце провода. Голос был мягкий и вкрадчивый, и я не узнал его, не вспомнил, спросил раздраженно:
- Кто говорит?
- Какая разница, Володенька? - удивился голос. - Ну, знакомый, незнакомый - разве это меняет дело. Я, собственно, вот зачем вас беспокою: не надо ходить в милицию. И звонить тоже не надо.
Терпеть не могу телефонных розыгрышей. Я так обозлился, что даже не понял: "голос" отлично знает, о чем мы говорили с Людой.
- Слушайте, - заорал я, - кто вы такой, чтобы давать советы?
- Тихо! - оборвал меня голос в телефоне. - Не на базаре: орать-то зачем? Я же не настаиваю, я только советую, а вы вольны не принять совет. Хотя и зря: что вам скажут в милиции? Ничего не скажут. А я скажу: был среди свидетелей первого исчезновения маленький старичок в панамке, некто Кокшенов Михаил Михайлович. Так он, говорят, крикнул что-то, когда машина пропала. И, между прочим, не "Москвич" разваленный пропал, а новенькие "Жигули". Вот так-то, Володя, - отечески добавил голос, и в трубке щелкнуло. Я ошалело смотрел на нее.