— А как без духов? — удивилась шаманка. — У каждой горы и долины, у ручьев и деревьев — у всего в этом мире есть духи.
— Даже у твоей трубки? — пошутил я.
— А ты не смейся. Вот обидятся на тебя духи вещей, узнаешь, как оно — искать по полдня каждую мелочь! Неужели воины из рода медведя такие глупые, что не видят духов вещей?
— Да откуда ж я знаю? — и добавил мрачно: — Не помню я ничего. Совсем не помню.
Хотя на самом деле теперь я вспомнил всё, что случилось со мной после крушения вертолёта: чётко и полностью. И странный призрачный зал, и то, что в нём говорилось.
Но мог ли я рассказать такое хотя бы шаманке? Вряд ли.
Вот явись мне медведь, я бы, может, и рассказал. Ведь это была бы эта инфа по её профилю. Но откуда шаманке знать, что такое «синклит»?
Слово это из моего мира. Кажется, греческое, да? Какой-то орган управления? Что-то религиозное, вроде?
Размышляя, я вернулся к костру. С удовольствием поел горячего, ощущая, как силы вливаются в меня.
Мы разжигали огонь, не скрываясь. Густой лес прекрасно маскировал небольшецкий дымок. А горячий чай из белых головок пушистой травы пах мёдом и был немножечко сладким. Как от такого откажешься?
Мои старушки взяли из дома всю свою ценную утварь, вроде котлов, глиняной посуды, зимней одежды, войлочных подстилок и одеял.
Я только сейчас понял, что в этот поход они уходили, как в могилу: вместе со всем нажитым немудрёным добром. И не надеялись вернуться.
Наверное, они полагали, что идут на погибель, но всё равно шли. Вот только как умирать без котла, который несколько поколений передавался по наследству от матери к дочери?
Человек привязывается к вещам. Куда от этого денешься? Но табор-то у нас вышел прямо-таки цыганский.
— Лови его! Эй, лови!
Я оглянулся.
Петух был привязан на ночь за ногу к дереву, но как-то выкрутился и пустился бежать, а ребятишки за ним.
Фыркнул: куры, козы, бараны, горшки, дети… Почему старушки пошли за мной? Поверили? Или просто умирать не хотелось?
А ведь барс не тронул даже глупого петуха! Наверное, это всё-таки был дух, а не настоящий зверь?
Увязав вещи и навесив их в перекидку на скотину, мы стали карабкаться вверх по узкой звериной тропе.
Что меня удивляло больше всего — никто не жаловался. Ни один, даже самый мелкий малыш, и голоса не подал. Даже те, что сидели на руках у матерей, не хныкали. Впрочем, вот им-то путешествие, наверное, нравилось.
И никто не спрашивал, а зачем мы куда-то прёмся по бездорожью, если рядом утоптанная человеческая тропа?
Я и сам об этом думал, на руках перетаскивая через овраг детей. Почему я поверил барсу? Местные — ладно, у них такое, наверное, норма.
Радовала только больная рука — я уже хватался ею за корни. Слабовато хватался, но сам факт обнадёживал.
Тропинка то резко шла в гору, то вдруг — под откос.
В какой-то момент она привела нас к обрыву, и я решил было что всё. Дальше пройти не сможем.
Мы стали обустраиваться на днёвку, а самые старшие мальчишки пошли на разведку.
— Что делать будем? — спросил я у шаманки, усаживаясь рядом с нею на камень.
Она невозмутимо курила трубку.
— Духи подскажут.
— Ну, эту твою песню я уже слышал. А идти-то куда?
— А ты не торопись. Слушай не меня, а себя. Ведь это тебя ведёт барс, а уж мы потом тащимся следом.
— А-а… — протянул я, делая вид, что понял. — Так он меня ещё и ведёт. А куда?
— Туда, где ты нужен.
— А если к смерти?
— Думаешь, путь вверх может быть дорогою в нижний мир? — удивилась шаманка.
— Всяко бывает. — Я почесал щёку, укушенную какой-то летающей падлой. — А кто у вас управляет этим нижним миром? Бог какой-нибудь?
— Нижним миром управляет нижний бог, — туманно пояснила шаманка.
— А имя у него есть?
— Имя его называть нельзя. Он услышит и заберёт нас к себе. А тебе — очень рано ещё. Твоя тропа едва протоптана. Видишь, как идти тяжело?
Я хмыкнул: тут она в точку попала. Тяжело. И дальше, похоже, никак.
— Спуск! Мы нашли спуск! — к нам бежали мальчишки. — Там старое русло ручья, а по нему — тропа!
— Ну вот, — сказала шаманка, поднимаясь с камня. — Видишь: тропа твоя только ещё началась.
Я пожал плечами: значит, сон в руку?
Вещи мы не разгружали, а потому наш табор быстро пожевал лепёшек и поднялся на ноги.
Небо вдруг потемнело. Хотя солнце недавно перевалило за полдень, тучи грозили приблизить вечер.
— Спускаться надо немедленно, — предупредил я. — Если пойдёт дождь, камни станут скользкими.
— А ну, быстрее! Быстрее! — поторопила шаманка старушек.
Они устали, но безропотно поплелись вниз по тропе.