Но ведь я и не обязан биться с ним честно. Волка-то он втихаря пытался зарезать, по подлому. Значит, сам заслужил к себе такое же отношение.
А потом пусть валяется, просит пощады. А я ещё подумаю, пощадить или нет.
В своём мире — не пощадил бы. Если бы не вышло отдать под суд, то репутацию бы испортил на всю оставшуюся жизнь.
Но здесь пока непонятно, что у местных с моралью. Неужели удары исподтишка считаются делом обычным? Или: кто сильней — тот и прав?
Да, Мерген был тяжелее и сильнее, но медленнее меня. И в сорок лет суставы уже негибкие. Хотя…
Насчёт возраста Мергена, я, присмотревшись к его движениям, засомневался: а не приписал ли годков?
Жизнь в горах тяжёлая. Вот Истэчи на вид было лет семнадцать или восемнадцать. Но попадаю ли я в его настоящий возраст?
— Слушай, — перебил я приятеля, который продолжал мне что-то бурно рассказывать про шамана и духов. — А тебе сколько лет?
— Зим? — переспросил он.
— Ну, зим. Разница-то какая?
— Летом — хорошо, — пояснил Истэчи. — Летом даже старики не умирают от голода и болезней. А зиму пережил человек — большой праздник!
— Ну, так зим тебе сколько?
Истэчи нащупал на груди деревянный амулет и снял его с шеи.
Это была овальная плашка с зарубками.
— Видишь? — Он стал пересчитывать зарубки на амулете, загибая пальцы. — Четыре и четыре…
— Дай я?
Камай явно умел считать, а уж я — тем более.
Полосок оказалось четырнадцать. И на амулете оставалось не так уж много свободного места.
— А родился ты когда? — спросил я задумчиво.
— Весной! — обрадовал меня Истэчи. — В тот раз весна была ранняя. Рано лебеди прилетели. Охотиться нельзя, плохо. Но отец боялся, что роды будут мёртвые, голодно же. И первого по весне убил лебедя. Шаман сказал — духи рассердятся. Не воин — охотник родится. Так и вышло.
Истэчи принялся рассказывать, как он уже на третью свою зиму пошёл ставить с отцом петли на зайцев.
Я кивал в ответ.
Всё-таки Истэчи был отменным собеседником. Ему можно было задавать самые идиотские вопросы, главное — сидеть потом и слушать.
Выходило, что лет ему, как ни крути, не больше пятнадцати. Но выглядел парень постарше. Наверное, суровая жизнь заставляла людей рано взрослеть, быстро старила.
Значит, и Мерген мог оказаться моложе тех сорока, на которые выглядел? Но ведь и суставы быстрее изнашиваются, раз здесь раньше стареют? Значит, гибкость — мне тоже в плюс.
Интересно, а Ичину сколько натикало? У него в волосах я видел седые пряди.
Вот ему, наверное, за сорок. Седина — это же биология? Или от стрессов — можно поседеть раньше, чем в сорок?
— … У шамана — свои духи-хранители, а у охотника — свои. Лебедь — не охотничья добыча. Лучше его вообще не брать. Но по ранней весне с охотой очень плохо бывает. А волков мы в зиму отпускаем кормиться до поздней весны, иначе погубим зверей…
— А почему нельзя было лебедя убивать? — спросил я, чтобы сбить Истэчи с любимой темы охоты.
— Первой добычей нельзя. Плохо. Лебедь прилетает весной из нижнего мира. Он ещё не готов стать мясом. Перья первых лебедей шаманы привязывают к спине, чтобы спускаться в нижний мир.
— Да ну тебя! — изумился я.
Бурка заскулил во сне, задвигал лапами. Что-то ему снилось, бедняге. Может, у него температура?
Вот падла, этот Мерген. Это ж надо — исподтишка! Сука трусливая. Ну, ничего, найду я к нему подход. Не заржавеет у меня.
Вот только не хотелось в один день нарушать все местные обряды и правила. Придётся думать, как подловить гада. А хорошо бы просто встать и поленом по балде…
— А волков у вас — чем лечат? — спросил я Истэчи.
— Это шамана надо спросить, — развёл приятель руками. — Или каму, шаманку, что с тобой приходила.
— А где она сейчас?
— Так в другом лагере, куда можно всем заходить, не одним только воинам. Там уже вся деревня теперь живёт. Хорошо! Туда Ичин и братьев твоих послал.
— А зачем?
До меня только сейчас дошло, что ни Ойгона, ни Темира я сегодня не видел. И даже, в общем-то, не задумался, где их носит.
Братьями они были мне пока номинально. Ойгон решил, Темир — младший — кивнул, ладно, мол.
Но это хорошо, что сегодня они в драку не влезли. С Ойгона бы сталось. Он сначала за меч хватался, потом думал. Я помнил, как братья сначала зарубили воинов терия Вердена, а потом головы ломали, куда деть трупы. Да и то это шаманка их надоумила.
— Обряд же был, — пояснил Истэчи туманно. — Думали — хорошо пойдёт!
— Ну, обряд, и? Братьям — нельзя было на это смотреть, что ли? Не хорошо?
— Хорошо, — удивился Истэчи. — Но ты был бы сейчас мёртвый. А утром бы снова родился. А одежда тебе новая? А оружие? Ночью они придут, или утром. Принесут, что положено.
Я кивнул, что, мол, понял.
Братья, значит, полагали, что обряд пройдёт, как надо. И отправились за одеждой и снаряжением для неофита.
Почему они? Так пир же намечался. Остальные бы заартачились. Не много порядка в отряде барсов, раз тут можно нож всадить в обрядовое животное.
Мерген же ведь, получается, лишил духов заслуженного «коня». Не побоялся бросить вызов шаману и предводителю. Не мне, я тут пока — с боку припёку.