Ойгон и Темир выслушали красочные объяснения Истэчи про неудачный обряд и нападение демона, досуха выпившего Мергена. А потом и про чёрный камень, про воинские знаки на моих руках и «новое» имя Гэсар. Покивали сдержанно.
Не знаю — поверили они или нет, что камни — глаза колдуна и сулят опасность, но с приказом Ичина двигаться к волчьему логу — спорить не стали.
Вручили мне перекидной мешок с одеждой и оружием. Стали осматривать лагерь, проверяя, не забыли ли барсы в спешке чего-то важного?
Я спросил у Ойгона, можно ли взять для Бурки жертвенного мяса?
Он кивнул. Бурка ведь был зверем для духов, а значит — это и для него оставили пищу.
— Хорошо, что ты лечишь зверя, — похвалил брат. — Не к добру его гибель. Духи гор могли обидеться на весь наш род.
— Мерген просто спятил, — поддакнул Темир.
«Или так хотел стать вождём и шаманом, что поставил на кон благополучие рода, — подумал я. — Видно очень ему чесалось. Если бы вот такие „вожди“, затевая всякую дрянь, думали головой, а не яйцами, войн в мире стало бы меньше, особенно подлых».
Вытащив из котла хороший кусок баранины, я побежал к самому дальнему аилу, где оставил раненого зверя.
Братья не спеша шли за мной, заглядывая по дороге во все аилы. За ними, облизываясь, тянулись ездовые волки. Кормить их перед полётом никто не собирался.
Бурка не спал. Подстилка, что я сделал ему за аилом, пустовала, но далеко отползти раненый зверь не сумел. Наверное, шум сражения испугал волка, и он хотел спрятаться.
Увидев незнакомых людей и крылатых собратьев, Бурка подобрался, прижал уши и зарычал. Мне пришлось его успокаивать, гладить, совать мясо.
Есть он не хотел, и нос у него был горячий, но я настойчиво разбирал баранину на волокна, запихивал подальше в зубастую пасть. Старался попасть на корень языка, заставлял глотать.
Ойгон поглядел-поглядел на мои старания, потом присел рядом с Буркой на корточки, начал ощупывать рану.
Волк отнёсся к этой болезненной процедуре на удивление терпеливо. Только задышал тяжело.
— Ну, что там? — спросил я обеспокоенно.
— Рано пока судить, — буркнул Ойгон.
И уже по его сдержанности я понял, что дело плохо. Может, лучше и мне остаться с Буркой в овраге?
Я спросил брата, но тот покачал головой:
— Не дури, Гэсар. Без еды зверь за пару дней не умрёт, а вода в овраге имеется — по весне он становится бурной рекой, да и сейчас есть место, где пробивается родничок. Я не верю, что терий Верден пошлёт в горы всадников на драконах. Но за два дня долетят до нас и волчьи найманы. И тогда станет ясно, ошиблись вы с подозрениями или нет. Где Ичин велел выставить наблюдателей?
— На склоне Теке, — подсказал Истэчи.
— Хорошее место для дозора. А вот тут мы торчим зря. Мы — как на ладони у Тенгри!
Брат с тревогой посмотрел в небо.
Его ездовая волчица заскулила, привлекая внимание хозяина, и Ойгон потрепал её по загривку.
— Луна что-то чует, — сказал он обеспокоенно. — Вот и я — чую. Грузите волка на шкуру. Отнесём в овраг, к ручейку, и уходить будем. Пешими, по тропе. Так будет вернее.
Мы засуетились, собирая немногие вещи, что хотели забрать с собой. Я сунул свой мешок Истэчи и побежал за аил, где устроил лежанку для Бурки. Мне нужна была оленья шкура, чтобы нести раненого зверя.
Ездовой волк Темира сунулся было обнюхать моего волка, но тот ощетинился и рыкнул на него совсем не так, как рычал на людей.
Зверь Темира испуганно отскочил, хотя вдвое превосходил своего дикого собрата в размере и размахе крыльев. Он даже припал на передние лапы и «заулыбался» в подобострастном оскале, всем своим видом показывая, что готов признать превосходство мелкого, но свирепого Бурки.
— Отчего так? — спросил я у Ойгона, вытряхивая шкуру.
— Домашние волки слабее диких, — скупо пояснил брат.
Ездовые волки и в самом деле выглядели рядом с Буркой как-то пришибленно. А ещё их шерсть была гораздо светлее. Словно они поседели до времени.
А вот Бурочка у меня — настоящий красавец-волк. Хоть и молодой совсем, но умный и гордый.
Увидев знакомую шкуру, он кое-как приподнялся на лапах и опять зарычал, а оба волка попятились. Мол, прости, брат — не мы поймали тебя.
Я расстелил шкуру у лап Бурки.
— Ну-ка, перебирайся на неё, раз стоишь! Потащим тебя в овраг.
Волк осторожно заковылял, волоча левую лапу, плюхнулся на шкуру и посмотрел на меня так удивлённо, словно спросил: «А в овраг-то зачем?»
— Есть у меня опасение, что сюда летят воины терия Вердена. Может на волках, а может…
И тут мы услышали резкий противный свист!
— Это драконы! — крикнул Истэчи. — Скорее в овраг! Бежим!
Темир свистнул своего волка и прыжками понёсся к оврагу.
Я ухватил шкуру с одной стороны, Истэчи, навешав себе на шею мешок, — с другой.
— Да брось ты его! — крикнул Темир, оборачиваясь. — Не добежим! Не успеем!
— Не могу, — отрезал я. — Это мой волк! Я его спас!
Старший брат не сказал ничего, но и не побежал, а вцепился в шкуру с Буркой, помогая тащить. И Темир, ругаясь, вернулся, тоже впрягшись в тяжёлую ношу.
Вчетвером мы быстро добрались до оврага.
Спуск был каменистым, крутым.
Но успели. Съехали вниз, задыхаясь от бега, и волка как-то сумели не вывалить.
Овраг был усеян огромными валунами, и за одним из них мы с Истэчи упали на землю, прячась в его тени.
Однако Ойгон с Темиром не залегли, а стали копать землю между камнями. Истэчи спохватился, кинулся помогать, и через минуту перед нами был укреплённый камнями и сосновыми ветками лаз.