— Что? Что это?
— Это? — засмеялась Лена, отпуская его коричневую куртку. — Это мой мир, Корин. Мир, в котором действует только один вид магии — магия Странницы. В который могу попасть только я. Из которого ты никогда не откроешь прохода обратно. И вообще никуда. Придется тебе пожить в мире технического прогресса.
— Ты! — прошипел он. Глаза начали светлеть, но не от магии — просто от злости. Не было магии в родном Новосибирске. Просто — не было. И хотя эльфы черпали ее исключительно в себе — она не действовала. Как ни пыжился великий маг.
— Надо было думать, с кем связываешься, — улыбнулась она не без злорадства. Ну почему, почему я, идиотка, не подумала об этом раньше: справиться, не убивая! Просто увести в мир, из которого нет выхода! И живи и будь счастлив. Освоишь какую-нибудь полезную профессию: например, улицы мести рядом с забитыми узбеками. Можно грузчиком устроиться. Или наняться к фермеру картошку окучивать. Там и воздух получше, и работа более знакомая… хотя вряд ли Корин когда-то сельским хозяйством занимался.
Машины, радостно взвизгнув клаксонами и взревев моторами (эльф вздрогнул) рванули вперед, проехали аж метров пять и разочарованно встали.
— Тебе придется привыкнуть к этому миру, Корин. Уж не знаю, сколько ты проживешь без магии, но ты мужик здоровый, думаю, что долго. Устроишься, женишься, детишек заведешь… У тебя ведь будет много сказок для детишек? А то еще можно книжки писать — вдруг прославишься.
— И ты не вернешься! — тихо и страшно сказал он.
Левой рукой он схватил ее за горло и потащил, правой нашаривая на поясе кинжал. Стоишь — время стоит. Сделала шаг — время пошло. Минута — год. Заорала проходящая мимо бабулька и начала лупить эльфа по спине прозрачным пакетом со здоровенным вилком капусты:
— Ах ты ирод! Ах ты мерзавец! Совсем совесть потерял, посередь улицы бабу за глотку! Да что ж это!
— Да есть в этом городе мужчины в конце концов? — гневно воскликнула симпатичная девушка весьма дорогого вида. Мужчины немедленно обнаружились.
— Эй, мужик, ты потише!
— Отвали от монашки, козел, а то объясню, как надо себя вести, мама не узнает.
— Отпустите женщину, что вы себе позволяете!
— Милиция!
— Да где эти чертовы менты, вечно их нет, когда нужны!
— Средь беда дня! В центре города! Милиция!
— Мусоров еще звать! Сами щас разребемся!
— Пусти бабу, говорю, а то по асфальту размажу.
В конце концов кто-то перешел от слов к делу. Корина то ли за плечо схватили, то ли просто толкнули, он стремительно развернулся, выхватывая кинжал.
— Ах ты с ножиком еще, козлина! Н-на тебе!
Основательно накачанный вьюнош с лицом, не отягощенным интеллектом, взбрыкнул ножкой не хуже Ван Дамма (черт, а кто это такой? имя всплыло, а за именем — пустота) и тяжеленным берцем врезал по запястью Корина. Человеку бы вьюнош сломал руку, но и эльф выронил кинжал, лезвие зазвенело по асфальту, изящная туфелька на шпильке брезгливо оттолкнула его подальше. Корин ответил вьюношу адекватно, но скромного вида мужчина лет под сорок провел незатейливую подсечку, опрокинул эльфа на замусоренный асфальт, завернул ему руку до затылка и уселся сверху. Господи… Витька. Витька Долинский, муж Верочки из бухгалтерии. Мастер спорта по дзюдо.
Лену уже десять рук поддерживали. Какой-то мальчишка-подросток открыл банку со спрайтом и протянул ей:
— Попейте, тетенька.
Лена послушно глотнула. Как я могла любить эту гадость?
— Мамаша, ну ты как, ниче? — озаботился крепыш. — Не сильно придавил-то тебя этот…
— Ты потише, охламон, — не очень строго одернула бабулька с капустой, — с монашкой разговариваешь.
Монашка? Без платка на голове, но с вырезом на платье? Впрочем, вырез вполне целомудренный, но простоволосая монашка — это сюр. Сквозь толпу, не так чтоб большую, но и не так чтоб маленькую, протиснулись два амбала в серых комбинезонах. Когда Витька по их просьбе слез с Корина, тот, так и не поняв, что без магии он против нескольких мужчин бессилен, решил подраться, и бравые омоновцы довольно лихо его заломали, пару раз угостив демократизатором по пояснице. Гуманные попались — всего пару раз. На него надели наручники, вздернули на ноги.
— Ну чего тут? — осведомился один. Бабулька бросила капусту и, отчаянно жестикулируя, принялась рассказывать… примерно как Лена о Дубровском. Витька спокойно объяснил:
— Да вот монашку за горло схватил — вон у нее пятна красные на шее, да еще ножиком махал.
Омоновец растерянно повернулся к Лене.
— Ух ты… это… мамаша… то есть сестрица, может, скорую вызвать?
— Нет, спасибо, — ответила Лена. — Все в порядке.
— Чего он к вам привязался-то?
Девушка подала Лене платок. Ну да, она же сидела на качелях, накинув на плечи черный платок! А тут он свалился. Лена поблагодарила улыбкой и быстро обмотала голову. Черт его знает, как монахиням положено платки повязывать, ну так и в толпе этого тоже никто не знает.
— Даже и не знаю. Привязался вот. Сначала за руки хватал, тащил куда-то, потом вот за горло. Может, он болен?
Корин рванулся и негуманно получил еще раз.
— А точно — псих! — обрадовался качок. — Я понимаю, вот к девушке приставать, но уж к монашке-то западло, правда, мамаша?
Правда, правда, сынок, подумала Лена, и пусть мои благословения тут не действуют, я очень хочу, чтобы твоя жизнь сложилась хорошо, и твоя, бабушка, пусть внуки тебя любят и балуют, а ты, девушка, чтоб замуж вышла за миллионера — и по взаимной любви, а вас, мальчики, чтоб в звании повысили и премию дали за обезвреживание маньяка, и всем, кто хоть как-то помог, привалило хоть немного счастья.
Вызвали милицию, толпа рассосалась, но свидетели остались, что Лену, признаться, удивило. Пока улизнуть не удавалось, она все еще была в центре внимания, а устраивать исчезновение на глазах у всех не хотелось. Раз уж я здесь, надо позвонить домой!
— Витя, — позвала Лена, — можешь мне на минутку одолжить мобильник? Хочу домой позвонить.
— Мы знакомы? — удивился Витька. Он меня не узнал. Не узнал. Длинные волосы, платье и цвет лица? Нет, тут что-то гораздо большее. У него даже тени узнавания не мелькнуло.
— Ой, простите, когда-то мне вас Верочка Долинская показывала, а потом столько о вас говорила, что я и решила, что мы знакомы.
— Да что ж извиняться-то? — улыбнулся Витька, вытаскивая телефон. — Веркины подружки всегда тетки славные, уж она-то выбирать умеет. Вот, звони сколько надо. У меня тариф льготный, не стесняйся.
Лена отошла к стене Центробанка. Вон на этом самом месте заговорил с ней так не понравившийся поначалу мачо с мечом с выразительно потертым эфесом, который Лена приняла за шпагу. Она оглянулась. Нет. Не дрожит воздух в прозрачном кресте из самого прочного материала, не сматывает палач длинный кнут, а, как и положено, смотрит в светлое центробанковое будущее гранитный Ильич со всей компанией…
— Слушаю.
— Мама?
— Девушка, вы, вероятно ошиблись.
Лена помолчала секунду. Так. Приехали.
— Простите, а Лена Карелина — не ваша дочь? Вы не Валентина Дмитриевна Карелина?