— Он же не может видеть своей ауры.
— Не может? Я вот не уверен в том, что может и чего не может мой сын. Аиллена… Я был несказанно удивлен тем, с каким облегчением он принял наказание людей.
— Да? Странно. А я — не очень. У него же комплекс вины. Разве не очевидно? Ему стыдно, что он некромант среди чистых и непорочных магов.
— Чистых и непорочных? Хм…
— А, и до тебя дошло? Нет, не надо углубляться в тонкости магических штучек, все равно не пойму и понимать не хочу. Сам же говорил, что все зависит от личности. А почему от личности некроманта зависеть не может?
Владыка не ответил. Горевший в отдалении огромный костер, вокруг которого выплясывали эльфы и люди, бросал на его бесстрастное лицо тусклые отблески, золотил волосы. Красив, зараза. И величественен. Без всякого позерства или даже желания быть величественным. Владыка, одним словом.
— И что там Книга Лены? Из запретных?
— Нет. Из самых древних и потому путаных. Я читал ее. Гарвин изучал. Думаю, читал Кавен… и все, пожалуй. Она осталась в Ларме. То есть сгорела со всей библиотекой. Я не счел ее особо важной, и вот промахнулся.
— А то Гарвин ее наизусть не помнит.
— Помнит, наверное. Я не спрашивал. Аиллена, я не собираюсь тебя наставлять и подталкивать. И полукровку тем более. Но оберегать вас по мере сил — буду. Любой ценой.
— В твоих устах это звучит достаточно зловеще.
— Наверное. Но действительно — любой. Я не знаю, что ты сделаешь, чего не сделаешь, чего делать не захочешь. Ты свободна. Ты свободнее всех во всех мирах. Твоя свобода не ограничена никем и ничем.
— Кроме меня.
— Кроме тебя.
— А там ничего не было про волка?
— Про волка? — нахмурился Лиасс. — Погоди, попробую вспомнить… Нет, кажется, ничего. Спроси Гарвина. Аиллена, не все, что с тобой происходит, отражено в Книге. А то, что в ней отражено, вовсе не обязательно должно с тобой случиться. Ты, главное, просто живи.
— Я — Лена?
— Тоже не знаю. Но очень хочу в это верить. Полукровка привык к мысли о магии?
— Не уверена. А вы сможете его научить?
— Разумеется. Его нетрудно будет научить, потому что он умеет сдерживаться, способен сосредоточиться и управлять собой. И пусть эта магия мне не совсем ясна, думаю, основы любой магии сходны.
— Важно только очень захотеть.
— Пожалуй. Сосредоточиться на этом желании, отбросить все остальное — и в то же время видеть все остальное. Заклинания и жесты — это своего рода костыли.
— Научи Гарвина открывать проход между мирами. Или Милита. Я очень тебя прошу, Лиасс, верь своему сыну, как верю ему я.
— Милит не сумеет. У него другие таланты… Аиллена, это зависит не только от мощи мага и его умений, но и от направленности Дара. Боевые маги не могут открывать проход. И Ариана не сможет. Держать открытый — да, но это совсем другое дело.
— Не заговаривай мне зубы, Владыка. Не может Милит, научи Гарвина.
Он долго-долго молчал. Лена слушала пение, крики и смех, смотрела на фигуры возле костра и не мешала ему думать. А ведь насчет Гарвина у нее была твердая убежденность. Как та, что повела ее в Трехмирье. Та, что заставила взять за руку Дарта. Та, что приказала Странствовать, а не гулять.
— Я не могу не верить тебе, — с удивлением проговорил Лиасс. — Вот ведь странно. Я покажу Гарвину, как открывать проход, но пусть он окрепнет. Это требует много сил, даже тот новый способ… Аиллена, твой Свет действительно мог его очистить.
— Не говори глупостей, Лиасс, — поморщилась Лена, — тебе не к лицу. Вот они пусть верят и в силу моего проклятия. и в силу моего благословения. А ты рационалист.
— Что?
— Ты — это ты, — логично и внятно объяснила Лена, и он понял.
— Почему ты не хочешь потанцевать?
— Потому что выпила лишнего. Ноги будут заплетаться. Я тут посижу, а ты иди и попляши. Эльфов так радует, когда ты веселишься вместе с ними… А я вас буду благословлять отсюда. И пить вино.
Лиасс засмеялся и отправился радовать свой народ. Лена отпила еще вина. Гару с хрустом разгрыз кость и зачавкал, вылизывая мозг.
— Не поворачивайся, Светлая. И не пугайся. Я не причиню тебе вреда.
— А почему не поворачиваться? Боишься, что я увижу твое лицо, Кристиан?
А откуда она взяла, что это именно Кристиан? Или так, наглость — второе счастье?
— Знаешь обо мне?
— Знаю. И постараюсь причинить тебе вред. Предупреждаю честно.
— Вред? Зачем? И как?
— Понятия не имею. Но ты не спрашиваешь — за что.
— За братьев Умо.
— Умный.
— Не жалуюсь. Светлая, я не натравливал братьев Умо на людей. Просто выбрал неудачных учеников. Не учел их ненависти. И не учил их ненависти.
— Гуру, — фыркнула Лена. — А мне боишься показаться.
— Нет. Я скорее за тебя боюсь.
— Ты не гуманоид? Так я драконом тренированная. А почему на тебя не реагирует собака?
— На меня никто не реагирует, потому что меня здесь нет. Ты меня слышишь и можешь увидеть, но я не хочу, чтобы ты это делала. Ты собираешься остановить братьев Умо?
— Я, по-твоему, настолько самонадеянна? Нет, я постараюсь разрушать их планы и портить им настроение по мере своих сил. Но вот если что-то случится с моими друзьями, не знаю, что будет.
— Да, ты не знаешь своих возможностей. Впрочем, их не знает никто. Остерегайся Странниц, Светлая.