– Что за крик? – к полицейскому подошёл второй.
– Да вот, опоздавший. Тот посмотрел на меня.
– Я Лео Гастер. Меня только что вызывали, – быстро проговорил я. Полицейский окинул меня взглядом.
– Ладно, пропусти его со следующей группой, – распорядился он.
– Спасибо вам, – обрадовался я и встал в очередь.
Жду, не дождусь, когда увижу Морана. Я прошёл через раму металлоискателя и ступил на песчаную дорожку. Впереди меня, метрах в десяти, шли мужчина и женщина. Сзади пока никого не было, поэтому я мог без всяких помех рассмотреть своего кумира. Я приближался к сцене. Дорожка проходила совсем близко от неё. Я с любопытством разглядывал певчих, которые воодушевлённо выводили убаюкивающую мелодию. Этим хором управлял сухонький человек, который, казалось, каждую ноту пропускал через сердце. В его движениях было столько чувств. Мне показалось это забавным. Я стал рассматривать певчих. Впереди стояли дети, за ними женщины и сверху мужчины. Над ними сверкал многометровый экран, на котором сейчас показали общий вид сцены. Сама сцена была не совсем обычной. Её разделял посередине вытянутый постамент, который выдавался далеко вперёд, ближе к краю обрыва, вдоль которого шла дорожка, по которой я шёл. Я предположил, что Моран будет выступать именно отсюда. Сейчас на нём стояли два приближённых Морана. Один – в сиреневом, другой в бордовом одеяниях. Перед ними на тонких, почти невидимых подставках были установлены два хрустальных шара. Нижняя часть сцены была заполнена людьми в разноцветных балахонах. Как я понимаю, это были именно те люди, для которых забронированы номера в лучших тюрьмах Гоату-Баиду и Вандеи.
Вдруг по толпе прокатился радостный возглас. Я посмотрел на экран. Над сценой стало подниматься огромное полотнище с изображением солнца с человеческим лицом. Из динамиков грянула патетичная музыка, певчие натянули связки. Над головой загудели краны с камерами. Что ни говори, религия – это тоже шоу-бизнес. Было приятно сознавать, что я успел к самой интересной части представления и смотрю на всё это с самого лучшего ракурса. Я подошёл к той части пути, которая располагалась ближе всего к сцене. Хоры старались, так, будто пели последний раз в жизни. От могучих басов из динамиков дрожала земля. Небо осветилось разноцветными лучами. Всё было сделано так, чтобы каждый из десятков тысяч адептов, собравшихся внизу под обрывом, понял, что ему сейчас явится сам господь.
Сцена была довольно высокой, и я не сразу увидел его. Толпа взревела, я поднял голову и увидел на экране Морана. Я и те несколько счастливчиков, что в этот момент оказались здесь, застыли от изумления. Стоящие за ограждением полицейские сами стали глазеть на него и забыли прогнать нас к лестнице, хотя, наверное, по всем правилам надо было так сделать. Моран распростёр руки. Толпа мгновенно откликнулась тысячами криков. По моей спине пробежали мурашки. Преподобный двинулся вперёд. За моей спиной происходило что-то невообразимое. Рёв толпы усиливался. Стоящие рядом адепты будто сошли с ума. Женщины зарыдали, мужчины бухнулись на колени. Моран шагал вперёд, не опуская рук. Как будто он хотел обнять всех собравшихся здесь или обхватить весь мир. За ним карабкалось наверх мордатое солнце, следом за которым поднимал голову чёрный лебедь. На экране поочерёдно показали крупным планом хрустальные шары. Я пригляделся… Господи! Так ведь внутри них камни! Фиолетовый – аметист, а красный – рубин! Я схватился за голову. Руки неприятно скользнули по голому черепу. Надо что-то предпринимать! Или сейчас, или никогда! На краю постамента показалась голова Морана. Он подошёл почти к самому краю. Полицейские вдруг очнулись и сообразили, что мы слишком долго здесь стоим.
– Проходите, проходите, – замахали они нам. Но никто не сдвинулся с места. Моран приближался.
– Чего вы ждёте? Не задерживайте очередь! – кричали они.
Двое передо мной пошевелились. Неуверенными шагами. Боком, не отрывая глаз от кумира, они двинулись в сторону лестницы. Я посмотрел на полицейского. Он активно жестикулировал, давая понять мне, что мне нужно туда же. Я кивнул и сделал несколько шагов в ту же сторону. Но увидел лицо Морана. Это было лицо победителя. Императора! Бога!
– Иди, что ты стоишь! – заорал полицейский. Некоторые из них стали перелезать через ограждение, чтобы взбодрить нас дубинками.
Я стал отступать. Всё внутри меня кричало: «Не надо! Подожди!», но я испугался и кое-как преступал ногами. Первая пара уже спускалась по лестнице, а я всё ещё топтался у середины сцены. Отсюда я мог хорошо разглядеть своего главного врага. Он стоял ровно, гордо задрав свой орлиный нос. В обеих руках он держал по шару. Это был момент триумфа. Толпа внизу неистовствовала. Мерцали огни, ревела музыка, надрывались певчие и вдруг… секундное замешательство. Я резко повернул голову вправо.
– Умри, гад! – закричал один из тех, кто вместе со мной стоял на дорожке перед сценой, и метнул что-то прямо в преподобного. Моран дёрнулся в сторону. Полицейские бросились к террористу. Хрустальный шар выпал из правой руки преподобного и полетел вниз. Я, не секунды не думая, рванул к нему. В суматохе никто кроме меня и Морана похоже не заметил того, что глава секты лишился этой драгоценности. Шар плюхнулся в траву под сценой и покатился в мою сторону. Полицейские были слишком заняты потасовкой. Я прыжком перескочил ограду, подбежал к шару и, спрятав его в складках одежды, побежал в сторону парка. Мне в спину кто-то крикнул:
– Держи вора!
Я прибавил скорости, заметив краем глаза, что кто-то уже бежит ко мне. В это время раздался взрыв. Мне в спину ударила взрывная волна. На голову полетели мелкие камни и щепки. Кто-то закричал. Я что есть сил бежал, совершенно не различая дорогу в темноте. Бежал, пока не обнаружил, что нахожусь где-то в середине парка, далеко за сценой. Меня хорошо маскировали заросли кустов. Да и в такой тьме меня вряд ли кто заметил. Поэтому я сел и попытался отдышаться. Вот это поворот! Я привстал и посмотрел в сторону сцены. Похоже взорвали лестницу, ведущую на плато. Вдруг снова раздался взрыв, на этот раз за моей спиной. Я рефлекторно пригнулся. Со стороны замка послышались автоматные очереди. «Начался штурм!» – догадался я. Похоже, начинается самая настоящая заваруха. Я достал шар. Внутри него поблёскивал рубин. Я решил достать его и от греха подальше спрятать его на своём теле. Так будет надёжнее. Отыскал камень и разбил им шар.
– Давай, давай! – я нащупал среди осколков стекла Частицу сердца. – Наконец-то я тебя нашёл!
В темноте было плохо видно, но я хорошо помнил огранку камней Йорина, а красноватые блики не оставляли сомнений, что это он. Я попытался расчистить доступ к телу, запутываясь пальцами во многочисленных отворотах одеяния. Получалось плохо. К тому же сильно отвлекали участившиеся взрывы и отчаянная перестрелка, начавшаяся в замке. Я разозлился. Выругавшись, я задрал балахон и, перекинув его через плечо, приложил камень к нужному месту. Ничего не произошло. Я замер и проверил, туда ли я вообще прикладываю его. Как назло мне мешался медальон, но я собрался и сделал всё правильно. Надавил на грудь. Опять ничего. Камень не хотел приставать к телу. Может быть, я потерял свою силу? «Может, я уже и не спаситель вовсе?» – подумал я. Но сдаваться не стал. Я перевернул камень. Вдруг я прикладываю не той стороной? Результат тот же. Чёрт! Я сел на землю и предался размышлениям. Как так? До сих пор все камни легко приставали ко мне. Я достал алмаз и приложил его к выемке на ключице. Работает. Так почему же рубин не работает? И вдруг меня осенило. А что, если он поддельный? Это похоже на Морана. Рубин ведь уже миллион лет как украден, кто станет разбираться, настоящий это камень или нет? Я рассмеялся. Во, даёт! Выстрелы стали приближаться. Взрывы не умолкали. То и дело вдалеке слышались чьи-то крики о помощи. Я бросил камень и решил вернуться к сцене. Мало ли что ещё произойдёт?
Я шёл быстро. Поскольку ситуация развивается стремительно, можно легко потерять над ней контроль. Не понятно, что сейчас предпримет Моран. Поднимет братьев на защиту замка или предпочтёт раствориться среди них, чтобы не попасться в руки правосудия?
Чем ближе я подходил к сцене, тем больше ощущал, что впереди царит паника. Среди деревьев мелькали люди. Раздались одиночные выстрелы. Закричала какая-то женщина. Со стороны замка прогремел ещё один мощный взрыв. Я пригнулся. Сверху посыпались песок и камни. Я отряхнулся и побежал дальше. Вот сцена. Около неё собралась группа людей. Вся верхушка секты, как я понимаю. Я не успел их толком рассмотреть, вверху что-то заклокотало. Все задрали головы. Над вершинами деревьев пронёсся дымящийся корабль. «Как на войне, прямо», – подумал я.
Отцы церкви быстро сориентировались и стали скидывать с себя цветные одеяния. Под ними оказалась униформа рядовых братьев. Вот гады! К ним подлетел человек на аэроцикле и посадил на заднее сиденье пожилого господина в штатском. Я пригляделся к нему. Этот мужчина в руках сжимал хрустальный шар.
– Стой! – крикнул я Морану и побежал наперерез аэроциклу. Я прыгнул, задумав выбить Морана из сиденья, но не рассчитал прыжок и уцепился за трубу, идущую вдоль подножки летательного аппарата. Тот взмыл в воздух. Меня рвануло вверх. Моран стал усиленно колошматить ботинком по моим пальцам. Руки у него были заняты, поэтому он действовал только одной ногой. Но бил очень сильно.
– Агунг! Сделай что-нибудь, – прокричал старикан пилоту.
– Я не могу, – прокричал тот в ответ.
– А ну, сгинь! – Моран сверкнул глазами и с особой силой ударил каблуком мне по рукам.
У меня потемнело в глазах. Усилием воли я заставил себя держаться. Пилот всё-таки решил сбросить меня. Он стал резко бросать машину то влево, то вправо, отчего я болтался на аэроцикле, как прицепившаяся тряпка. В промежутках, когда машина летела более менее ровно, Моран снова начинал орудовать каблуком. Костяшки на моих пальцах стали багровыми, кое-где на них проступила кровь. Пилот снова попытался избавиться от меня. Мы резко нырнули вниз. В этот момент я подтянулся на руках и крепко схватился за ногу, вжавшегося в сидение, Морана.
– Не-е-ет! – заверещал тот, увидев стремительно приближавшуюся верхушку сосны, на которую пилот направил аэроцикл. Если бы я столкнулся с сосной, он бы неминуемо последовал за мной. Агунг в последний момент ушёл влево. Я стал подтягиваться на ноге преподобного. Он неистово тряс ей, будто по ней полз не человек, а таракан.
Руки скользили, я продвинулся совсем чуть-чуть, но то, что я держался за Морана, успокаивало меня.
– Осторожно! – то и дело кричал он. – Агунг, не гони так!
Пилот сбавил скорость, и я сумел хоть немного оглядеться по сторонам. Мы пролетали над горящими дворцами цитадели. Внизу шла ожесточённая перестрелка. Из того места, где находилась взлётная площадка, валил густой дым. Больше ничего не удалось разглядеть, аэроцикл пошёл на снижение. Мы ушли резко вправо и похоже вообще не собирались приземляться на Актеоне.
– Давай, Агунг, давай! – поторапливал пилота Моран, то и дело потряхивая ногой. Он уже не пытался меня скинуть. Видимо устал.
– Ты думаешь, что успеешь смыться? – злорадно прокричал я.
Он оскалился и с особой силой тряхнул ногой. Я держался. Но… Что произошло в этот момент, я сообразил намного позднее. Раздался выстрел, аэроцикл сильно тряхнуло, и мы вместе с Мораном полетели вниз. Я зажмурил глаза. Удар! Ещё один! Я упал на крону невысокого старого кедра. Пересчитал все до единой ветки и бухнулся на камни.
Потом тысячу и один раз я поблагодарил судьбу за то, что в этот момент мы пролетали над деревом. Ещё бы несколько метров и я упал бы не на вылизанные ветром гладкие валуны, а прямо в пропасть. Но в тот момент я и не подозревал об этом. Весь мой бок был напрочь отбит. Все кости ломило так, что от боли лопались глаза. Левая рука не двигалась. Лицо и шея горели от сотен мелких ссадин и порезов, которыми меня наградили пушистые ветви кедра. Я перекатился на спину. Тёмное небо было испачкано рваными грязно-серыми облаками дыма, которые время от времени освещались лучами прожекторов. Я смахнул прилипшие к лицу частички коры и схватился за расшибленный локоть. «Живой!» – эта мысль пульсировала в висках. Слава богу, живой! Я лежал и не мог даже думать. Мне только было ужасно приятно чувствовать себя живым. Может быть, я в рубашке родился, не знаю. Где-то совсем недалеко раздавались выстрелы, иногда надо мной со свистом пролетали пули или совсем рядом падала, сбитая пулей ветка.
Вдруг я услышал чьё-то прерывистое дыхание. Я повернул голову, но не смог различить того, кто дышал. Я попробовал перекатиться на правый бок. С третьей попытки это удалось, и тогда я увидел преподобного. Он полз в противоположном от меня направлении чуть выше по склону. Сделав несколько движений, он ронял голову на землю и шумно дышал. Я попытался встать, но от боли чуть не потерял сознание. Когда темнота перед глазами расступилась, я перевёл дух и попробовал ползти за ним. Это было невыносимо тяжело. Единственные уцелевшие правые рука и нога совсем не хотели действовать слаженно. Когда работала рука, нога отключалась и наоборот. Я кое-как передвигал своё избитое обездвиженное тело, и всё это ещё усложнялось тем, что ползти приходилось в гору.
Но преподобному, видимо, было ещё хуже, поэтому я двигался быстрее его. Уже через некоторое время я стал замечать, что разрыв между нами сокращается. А ещё через несколько минут стало ясно, что я его догоняю. Он заметил моё присутствие и стал ползти быстрее. Но я не отставал. Вот я догнал его настолько, что мог схватить его за ногу. И я уже собирался это сделать, как вдруг увидел, к чему он так отчаянно стремится. На небольшом выступе, рядом с низеньким колючим кустом блестел осколок хрустального шара. Увидев его, я потерял всякий интерес к своему сопернику и, утроив усилия, стал быстро карабкаться вверх. Но не тут-то было! Его святейшество вцепился в куцые остатки моего балахона и тем самым стал существенно осложнять моё продвижение к цели. Теперь уже мне пришлось его сбрасывать с себя. Благо, я это делал не в воздухе.
Моран хрипел и сопел, но держал меня крепко. Как назло поблизости не было ни палок, ни камней, и мне пришлось снова разбивать в кровь свои руки, нанося беспорядочные удары в область его головы.
Прошло некоторое время и светлые силы человечества (в моём лице) добрались до заветного камня, вызвав стон разочарования и ненависти у побеждённых сил зла (в его лице). Я протянул руку и стал шарить среди осколков, пытаясь нащупать камень. В это время Моран выл у меня на ноге. Послышался шорох, и перед нами появились чьи-то ноги. Я посмотрел вверх. На нас удивлённо смотрел полицейский.
Тут моя уверенность в победе сил добра значительно поколебалась. Он узнал Морана.
– Ваше святейшество! – вскричал полицейский и, выхватив дубинку, хлестнул ей по моей руке. Я заорал от боли и схватился за руку. Было настолько больно, что слёзы брызнули из глаз. Я боялся, как бы он не раздробил мне кисть. Моран зашебуршился в моих ногах:
– Давай мне его! – прохрипел преподобный. Полицейский по всей видимости не понял своего духовного лидера.
– Камень, камень давай! Полицейский присел и отыскал среди осколков аметист.
– Давай его сюда! – потребовал Моран, протягивая руку. Произошла заминка.
– Чего ты ждёшь?
Я открыл глаза, чтобы посмотреть, в чём дело. Полицейский стоял перед нами, сжимая в руках камень, и смотрел куда-то в сторону. По его лицу пробегали разные чувства, как будто он вспоминал что-то.
– Ты оглох что ли? – не совсем деликатно спросил духовный лидер.
Я, стараясь не упустить момент, дал Морану обеими ногами в живот и попытался встать. Пока я поднимался, полицейский очнулся от своих размышлений, грустно посмотрел на нас, выронил камень и ушёл прочь. Я решил не тратить силы на подъём, и как был, на коленях, подполз к тому месту, куда упал аметист. И вот я обрёл его. Только взяв его в руки, я почувствовал прилив новых сил. Боль как рукой сняло. Я встал на ноги и, высоко подняв камень над собой, радостно закричал.
То ли мне показалось, то ли нет, но в этот момент в небе вспыхнула яркая звезда и озарила своим светом всё вокруг. Я посмотрел на Морана. Его не было. Он словно исчез.
Через какое-то время выстрелы смолки. Взрывов больше не было слышно. Никто не кричал. В цитадели догорали дворцы Морана. Улицы Нижнего города заполонили штурмовые бригады. Над головой то и дело проносились военные корабли. Мимо меня под конвоем проводили группу братьев. Кто знает, может быть среди них были соратники преподобного? Похоже, маленькая война подошла к концу.