Все утро малочисленная команда Льешо пробиралась в глубь леса, делая лишь короткие остановки, чтобы напоить лошадей и дать им возможность попастись на редко попадающихся на пути лужайках. Когда тропа стала слишком крутой, они спешились и пошли пешком, спотыкаясь от изнеможения. Льешо был намерен гнать всех дальше вперед, пусть шатаясь, но пока они не упадут без сил. Однако Каду дернула его за руку и попыталась вразумить:
— Хватит. Остановимся здесь и поедим. Лошадям нужно передохнуть, впрочем, как и нам.
Льешо удивленно посмотрел на девушку. Единственным его представлением о подобном походе было идти, пока не откажут ноги, а затем продолжить путь на руках сопровождающего, пока тот не свалится в дорожную грязь.
— Если мы сделаем передышку сейчас, то сможем пройти еще несколько часов до захода солнца и выберем лучшее время для сна.
Каду ждала от него знака, подтверждающего, что он все понял, поэтому Льешо кивнул и упал на колени. Только затем он услышал плеск воды, преодолевающий горные пороги. Ручей наполнял воздух свежестью.
Отдых. Почему он сам не догадался? В конце концов, он не гарнский захватчик. Да и принц из него не самый лучший, но надо еще немного продержать марку. Трое друзей — четверо, если учесть Маленького Братца, украдкой выглядывающего из мешка — выжидающе смотрели на него.
Льинг прервала тишину.
— Разведать ли нам местность? Может, выставить дозор, на случай, если люди господина Ю доберутся до нас? — спросила она.
Каду восприняла предложение как начало общего совета.
— Мы можем по очереди стоять на страже, — сказала она — Будем сражаться в случае необходимости, однако если мастер Марко послал людей выследить нас, то лучше бежать.
Она посмотрела на Льешо. Все устали, но были в состоянии продолжать путь. А он тащил с собой груз детских воспоминаний о Долгом Пути. Снова другие принимали решения, ставя его безопасность выше собственной.
— Нам нужно выяснить, идет ли мастер Марко следом, — снизил тембр Льешо, чтобы не было заметно, как дрожит его голос. — Если это так, то мы будем идти, пока не упадем, а затем драться на смерть.
Юный принц тоскливо встретил вопрошающие взгляды:
— Я не стану вновь его пленником.
Хмиши склонил голову в повиновении своему принцу и ускользнул за деревья. Льинг нуждалась в более пространном объяснении. Она была фибинкой, и последовала бы за ним куда угодно. Тем не менее ее аналитический ум жаждал знать причины.
— Он могущественный маг, — сказал Льешо, — с особой тягой к ядам.
У Льинг расширились глаза. Не произнеся ни слова, она взяла свой лук и колчан со стрелами. Ища надежное место, она выбрала дерево и залезла на верхушку.
— Что он делал с тобой? — спросила Каду.
— Ужасные вещи, — вздрогнув, ответил Льешо, — Но если б то было самым страшным, на что он способен, я не стал бы рисковать вашей жизнью.
— В чем же причина? — настаивала Каду.
Юноша пожалел, что рядом нет Льинг, чтобы объяснить все. Для человека, не знающего обычаев фибов, это звучало бы из его уст… он не знал, как именно это бы звучало, но меньше всего хотел увидеть недоверие на ее лице.
— Скажи мне.
Он пожал плечами, стараясь не придавать повествованию особого значения. Это всего лишь моя жизнь, жизнь моего народа, подумал он и попытался найти способ посвятить чужеземку в наиболее интимные детали фибской теократии, которые жене правителя были каким-то образом известны.
— Я седьмой принц Фибии, — начал он.
Каду приготовилась внимательно слушать.
— В Фибии принца женят на богине по исполнении шестнадцати лет. После этого его считают взрослым мужчиной, а также юным богом. Если первая брачная ночь проходит хорошо, то богиня может наградить нового мужа дарами.
Каду терпеливо ожидала продолжения. Когда поняла, что его не последует, то робко попыталась поддержать разговор:
— Отец рассказывал, что во многих землях существует ритуал символического слияния с богами и богинями.
— Не символического, — покраснел Льешо.
Он мог выразить словами любую мысль так, что даже чужеземец понял бы его. Единственное, чего он стеснялся, — поднять взгляд.
— Принц постится в храме, и к нему является богиня. Во плоти, от которой он вожделеет. И они… она… если он удовлетворит ее, то утром проснется обновленным. Не то чтобы это сразу все заметили, — поспешил объяснить Льешо, — но постепенно у него развивается какой-нибудь дар, умение или сила от богини. Адар — лекарь. Балар постиг тайны вселенной, Льюка видит прошлое и будущее. — Льешо добродушно усмехнулся. — Трое из моих братьев заснули и не удовлетворили богиню. Они обыкновенные люди. Хотя они, конечно же, утверждают, что лучше всех справились с задачей и талант состоит в умении жить в мире и согласии с самими собой.
Льешо задумался, насколько изменилась умиротворенность его братьев спустя столько лет после падения Фибии. Каду сгорала от нетерпения узнать суть дела.
— Какое отношение имеют религиозные верования фибов к вероломному магу господина Ю?
— Седьмой принц обладает особым благословением, — процитировал Льешо, — любимец богини, его дар стоит вне всякого сравнения. Вчера был мой день рождения. Когда началось нападение, я находился в часовне. Я не успел завершить обряд. — Он очень хотел, чтобы Каду поняла. — Богиня не явилась ко мне! По крайней мере я так решил, но ее светлость говорит, что я ошибаюсь: она пришла и осталась довольна мной, хотя я и не доставил ей наслаждения в той мере, как должен сделать принц. Если она наделила меня силой седьмого принца, то мне лучше умереть сейчас, пока мастер Марко не заподозрил это. Он злой. Все, к чему он прикасается, погибает. Я не знаю, кому он служит. Явно не мертвому господину Чин-ши и не Ю, пригревшему на груди змею и вообразившему, что он хозяин положения, в то время как сам является лишь орудием для достижения целей мастера Марко.
Каким-то образом мастер Марко догадался, кто я. Если он захватит меня живым, то воспользуется моей душой как оружием. Мой народ погибнет. Твой тоже. Лучше убить меня на месте, чем позволить такому случиться.
Льешо оперся на седло и закрыл глаза, почувствовав головокружение, появлявшееся у него, когда он сильно устанет. В подобном состоянии он плохо воспринимал окружающее, так что ему было все равно, поверила Каду или нет. Лишь бы не мешала спать. Льешо не стал рассказывать о клятве, данной духу в заливе, решив, что одно потрясение — максимум с чем каждый их них мог справиться.
— Черт! — послышался голос Каду из глубины его сна. — Мой отец знал, что мастер Марко обладает огромной силой, — объяснила она, когда Льешо с трудом поднял веки.
Даже из того отдаленного места, куда переместился его уставший мозг, было ощутимо ее беспокойство.
— Насколько велика его сила? Есть фибская поговорка: ученики занимаются волшебством; вокруг мастеров оно происходит само собой. И еще одна: хороший маг не оставляет следов на земле, плохой маг не оставляет следов на снегу. У фибов, как ты понимаешь, магия не достигла высокого уровня. Они не могут отличить настоящего колдуна от человека, который причастен к великим событиям волей случая, хоть и не обладает сверхъестественной силой. Марко не фибин, конечно же, но если он сознательно спровоцировал смерть господина Чин-ши и правителя, а также борьбу ее светлости за провинцию Тысячи Озер, то он очень, очень могущественен.
— Могущественней, чем мой отец? — спросила Каду с откровенным страхом.
Льешо пожал плечами, шаркнув по кожаному седлу, подпирающему его голову.
— Не знаю. Сам я не маг. Просто слышал поговорки.
— Ведьмы Шана говорят, что хорошая колдунья всегда наденет колокольчик на шею.
— Вопрос в том, — предположил Льешо, — насколько велико различие их мировоззрений и их искусств?
— Моему отцу следовало бы нацепить колокол побольше, — признала Каду.
Насколько юноша понял, она имела в виду, что Хабиба не выставлял свои умения напоказ. Что ж, это хорошо. Может, у него есть шанс. А если так, то и у них должна быть надежда, и эта мысль успокоила Льешо.
— Разбуди меня, когда придет мой черед стоять на карауле, — пробормотал он, устроился на траве и крепко заснул.
Льешо проснулся от теплого дыхания у шеи.
— Прекрати, — пробормотал он.
Толком не пробудившись, попытался отмахнуться. Рука прикоснулась к мохнатой поверхности, затем скользнула по длинным острым зубам. Это не Каду. Юноша открыл один глаз и ахнул. Над ним навис медведь с мокрой мордой и окровавленными клыками.
— Не шевелись, — как можно тише скомандовала Льинг.
Она стояла рядом с деревом, на которое недавно взбиралась, натянув лук. Расположившийся над скованным от ужаса Льешо медведь повернул голову в сторону Льинг. Затем издал угрожающее рычание. Каду резко пробудилась, откатилась в сторону и вскочила на ноги с копьем в руке.
Медведь ткнулся носом в плечо Льешо, жалобно заскулив ему прямо в ухо. Это еще детеныш, понял юноша, просто медвежонок; интересно, далеко ли мать?
— Лье-е-е-шо-о! — прошипело животное что-то похожее на его имя.
Глядя в сверкающие угольки медвежьих глаз, Льешо увидел многовековую мудрость и едва уловимую печаль.
— Где Маленький Братец?
Каду знала, что обезьянка разбудила бы их визгом, если б была в живых. Льинг еще сильней натянула тетиву. Льешо приподнялся.
— Подождите! — крикнул он своим друзьям, и медведь поднял голову, благодарно зарычав.
— Разреши мне убить его, — прошептала Каду, хоть медведь, как решил Льешо, имел лучший слух, чем они.
Никто не шевельнулся, в особенности Льешо. Она не могла сразить животное, не подвергнув опасности жизнь защищающего его юноши.
— Лр-лрльек! — прошипел вновь медведь, обрызгав его слюной, и похлопал лапой по голове юноши.
— Он мог оторвать тебе голову, — возмутилась Льинг.
— Может, и мог, но не сделал этого. Он втянул когти, перед тем как дотронуться до меня. — Юноша дотронулся до медведя. — Льек?
Животное закиваю в знак подтверждения и издало еще одно добродушное рычание, уткнувшись носом в руку Льешо.
— Видите! Он знает меня! — Юноша потрепал его за ухом. — Это просто детеныш, — сказал он и добавил для Льинг: — Это Льек. Я не знаю, что он тут делает в облике медведя, но это точно он.
Медвежонок интенсивно закивал.
— Льи-и-инг! — произнес он.
Звучание собственного имени, исходящее из широкой пасти медведя, настолько обескуражило Льинг, что она выронила лук и уставилась на него.
— Это действительно Льек? — спросила она.
Когда опасность миновала, медведь, или же Льек, вразвалку направился туда, откуда они пришли, затем галопом вернулся обратно. Он исполнил этот танец несколько раз, издавая странные звуки. С вершины орехового дерева словно в ответ доносилось истерическое верещание обезьяны. Отпали подозрения, что Льек полакомился Маленьким Братцем на завтрак. Вдруг лошади ретиво забили копытами, дополнив нарастающий шум напуганным ржанием. Что-то назревало.
Льешо вскочил на ноги, схватил нож и копье, прикрепленное к седлу. Сквозь кусты прорвался Хмиши.
— Люди… Ю… — тяжело дыша, произнес он. — Один из их разведчиков, мертвый, вон там, растерзанный каким-то животным.
Сообщив это, Хмиши оперся руками о колени, пытаясь восстановить дыхание. Медвежонок, который некогда был министром Льеком, закивал.
— Боже мой! — испугался Хмиши и протянулся к ножу, но Каду остановила его.
— У Льешо странные союзники, — пожала она плечами, будто объяснение не имело смысла и для нее самой, и направилась к лошадям.
— Нет времени уйти, — крикнул ей Хмиши и достал лук со стрелами, повернувшись лицом к доносившимся из глубины леса крикам всадников.
Льинг встала справа от Льешо, Каду — слева. Медведь Льек неуклюже пересек просеку и исчез в тени деревьев.
Льешо встал поодаль от товарищей с ножом и копьем наготове. Поляну пронзил далекий вопль, за ним последовал еще один, захлебывающийся от отчаяния и ужаса. По телу молодых защитников прошла дрожь. Затем из леса прорвался конь с всадником, размахивающим топором. Льешо пригнулся и поднял копье, но тот уже выпадал из седла, пораженный стрелой Льинг в горло. Жеребец, выведенный для сражения на открытом поле, встал на дыбы от испуга, из ноздрей валил пар, глаза метались, полные страха. Хмиши потянулся к поводьям, но конь отбросил его в сторону и умчался в лес. Они еще некоторое время слышали отдаляющийся топот копыт и ржание.
Один за другим их начали атаковать солдаты Ю. Льешо подрезал пронесшуюся рядом лошадь и вонзил падающему всаднику нож в грудь. Каду выбила следующего из седла и размозжила ногой его горло, вскинув копье навстречу следующему врагу.
Льешо услышал воинственный крик медвежонка и бросил взгляд в центр просеки, где тот стоял с окровавленной мордой и кусками плоти, одежды и волос, свисавшими с когтей. Черные глаза-пуговки светились сумасшедшим блеском. Несколько оставленных в живых солдат бежали при виде свирепого зверя, сражающегося вместе с врагами, во главе которых, должно быть, маг. Их учили убивать людей. Только страх перед хозяином заставлял их сражаться с молодым колдуном и его фибской командой.
У них не хватало духа противостоять медведю, и они бежали не назад, чтобы доложить об обстановке своему хозяину, а в разных направлениях — лишь бы спастись от зверя. Выждав до нужного момента, Льешо выкрикнул приказ:
— По коням, мы уходим сейчас!
Юноша собрался сесть в свое седло, но рука скользнула по луке, оставив за собой мокрый красный след. Льешо нахмурился и стал искать источник крови.
— Льешо!
Юноша обернулся на зов Льинг: побледневшая девушка протягивала ему руку.
— Ты ранен, — сказала она и подбежала к нему.
Льешо и не заметил, как стрела вонзилась в его грудь. Слова Льинг доносились сквозь туман, вызванный адреналином и шоком: юноша почувствовал боль глубоко в груди.
— Льинг?..
Просека поплыла перед глазами, деревья скособочились. Что со мной? Льешо упал на колени, от толчка стрела послала боль по всему телу. Друзья окружили его. Льешо смотрел на них полными страха глазами.
— Перестаньте, — сказал он, — я не готов умереть с перерезанным горлом.
— Никто не собирается резать тебе горло, — резко ответила Льинг.
Юноша не заметил, что Каду стоит рядом, пока шевеление стрелы не привело его в чувства.
— Мы не можем вытащить ее прямо сейчас: ты истечешь кровью, пока мы найдем целителя.
Каду отломила древко на дюйм от места, где оно входило в тунику Льешо. Юноша пронзительно закричал. Часть его разума стояла рядом, покинув тело, и пыталась сообразить, что за животное добивают в лесу. Принц — вторая половина его — в агонии ответил сама себе. Умирает принц. Дневной свет померк, и он пытался не потерять сознание. Боль пульсировала, словно стрела была живым существом, пробуравливающим путь внутрь — сквозь мускулы и кость.
— Господин Ю или его слуги наверняка недалеко от своих разведчиков. Если они не вернутся, он пошлет более многочисленное войско, — сказала Каду, и Льешо понял, что значение ее слов — ехать или умереть.
— Мы отправляемся, — прошептал юноша, — помогите мне.
Льинг и Хмиши подняли юношу, затем просунули его ногу в стремя. Он сам перекинул вторую, которую зафиксировала Каду.
Когда юноша был усажен, она сманила Маленького Братца с орехового дерева, но не посадила его на повязку, а сняла шляпку и плащ, чтобы он не отличался от прыгавших по лесу диких обезьян.
— Найди отца, — велела она, обвязав его тонкой ленточкой, — передай ему послание.
Она попыталась оторвать обезьянку от плеча и поместить на низкую ветку укромного дерева, но Маленький Братец крепко держал ее за шею. Каду глубоко вздохнула, но высвободилась от хватки обезьяны и прощебетала что-то на странном языке, которым пользовались только они.
— Льешо ранен, — пробормотала она, — найди отца, приведи его.
На этот раз Маленький Братец прыгнул на дерево, вереща обезьяньи проклятия. Друзья видели, как он перебирался с ветки одного дерева на другое, его вопли сливались с ответами диких родичей, встречавших и сразу же провожавших его в путь.
Льешо всмотрелся в гущу леса. Деревья наплывали друг на друга темными пятнами, пот заливал глаза. Что-то манило его вдаль, прочь от окружающего мира. Он хотел видеть медвежонка, предупредившего их об опасности, но у него не было на это сил, а у друзей не осталось времени искать детеныша.
Каду взяла поводья и вывела их из просеки. Спустя некоторое время, когда лагерь остался позади и их окружали лишь низенькие деревья, юноше послышался голос животного, доносящегося из подлеска. Юноша не мог разглядеть ничего, кроме редкого колебания ветки в безветренном воздухе. Постепенно его зрение стало отображать лишь сумеречный серый тоннель, вдоль которого он шел целую вечность. В конце концов он почувствовал, как погружается во тьму, и позвал старого учителя, Льека. Интересно, сколько человеческого перешло в мозг медвежонка и насколько изменила министра дикая сущность животного. В просеке им был нужен свирепый медведь, но сейчас, когда его жизнь ослабевала вместе с солнечным светом, юноше недоставало мудрого учителя.
— Помоги мне, Льек, — простонал Льешо, и собственный голос напомнил ему давние времена предыдущего перехода.
Конь споткнулся, и юноша выпал из седла. Он попытался подняться, чтобы его ненароком не затоптали.
— Мама, — позвал он, но вспомнил, что она мертва.
— Адар! — потребовал он брата, снимавшего лихорадку, когда Льешо был ребенком.
Принц-лекарь.
Адар, где же ты?
До побега из лагеря правителя в Фаршо Льешо не видел гор и настоящего леса. На вершине холма на Жемчужном острове возвышались светолюбивые, росшие только на песчаной почве деревья и виноградная лоза. Льешо считал их джунглями. Он не был готов к чередованию черных и серых тонов ночного леса. В дымке, сквозь лихорадку, распространяемую по телу застрявшим в груди наконечником стрелы, Льешо заметил, что лес не засыпает на ночь, как он думал раньше. Остается щебетание зазывающих птиц, верещание обезьян и трескотня тысячи насекомых, непрестанно хлопающих своими крылышками.
Звуки, доносившиеся издалека, действовали успокаивающе. Все создания тотчас замолкали, когда беглецы проезжали мимо. Потом возобновляли свой ночной концерт. Это значило, что мастер Марко и его солдаты пока не следуют за ними по пятам и не отправятся до утра, пока не обнаружится, что разведка не вернулась.
Однако шелест хищников, крадущихся по ковру из листьев, а также потихоньку перебирающихся с дерева на дерево над головами, привел Льешо в бешенство. Он обливался то холодным, то горячим потом; страх и душная жара леса путали мысли. Твари по запаху знали, что он слаб, и только ждали, пока его провожатые ослабят наблюдение. Тогда его схватят когти какой-нибудь огромной кошки или летающего монстра. Льешо предчувствовал это всей своей сущностью: как они вопьются в его ноги, плечи, шею. Волосы вставали дыбом от мысли, что чьи-то острые зубы вонзятся в его плоть.
Температура все поднималась, звуки смешивались в единое, искажались. Льешо слышал, как шелестят о траву полы одежды, как кашляют и сопят люди, старики, гонимые вперед на исходе своих сил. Померещился победный вопль хищника, поймавшего жертву, и слился с испускаемым ею криком ужаса. До него словно доносилось ворчание солдат при смерти очередного ребенка, не выдержавшего муки Долгого Пути. К горлу подступил жалобный стон по отцу или матери, потерянным для него навсегда. Льешо хотел, чтобы его разбудили братья и уверили, что то был страшный сон, но никто не поспешил растормошить его. Он неустанно шел сквозь ночь, превозмогая боль и онемение, медленно опускающееся от плеча вдоль по руке, преследуемый кошмарной скорбью семилетнего ребенка, сохранившего пятна крови от первого убийства.
Льешо знал, что нельзя дать волю крику: это привлечет врага, который настигнет его и свернет своими огромными ручищами его шею. Когда язык побагровеет, а глаза выкатятся наружу, они кинут его на обочину на съедение шакалам, которые дерутся между собой за каждый кусок падали, оставляемый Долгим Путем. Льешо не хотел, чтобы его заставили идти пешком. Тогда он постепенно приблизится к концу вереницы, где за человеческим стадом следили львы, рычащие в ожидании, когда слабые, маленькие, больные свалятся с ног. Он видел, как львица напала на упавшего ребенка, как быстро желто-коричневая кошка подкралась к людям и стянула дитя, мать и не успела понять, что ее бесценное бремя кануло в прошлое.
— Львы, — прошептал Льешо своим друзьям. Лучше быть жертвой, чем падалью. — Львы, не шакалы, — добавил он и упал.
— Льешо! — послышался знакомый голос.
Льинг. Юноша съежился от топота коней. Его заберут стражники и задушат, чтобы бросить шакалам.
— Львы, — бормотал он в лихорадке.
— Льешо, это я, Льинг. Ты слышишь меня?
Маленькие руки, покрытые мозолями, смахнули волосы с его лба.
— Он действительно болен, Каду. Мне все равно, сколько осталось до захода солнца. Мы не можем идти дальше.
— До захода? Уже стемнело, — возразил Льешо. — Адар?
Юноша хотел видеть Адара, своего брата, принца-лекаря, чтобы обнять его и сказать, что это был всего лишь сон, легкая лихорадка, что он хочет принять ванну с травами и молитвами, заглушить последнее воспоминание о ней. Руки Адара — самые нежные, совсем не такие, как те, что касались его сейчас; и воздух слишком душный в отличие от холодной свежести больницы Адара, расположенной высоко в горах около Великого Перевала на западе. Льешо закашлял и почувствовал, как пузырьки запенились в груди. Он не мог остановиться. Еще один голос в темноте — мужской, но не Адара, напуганный — пробормотал: «Он харкает кровью, приподнимите его, чтобы не захлебнулся».
Они попробовали посадить Льешо, но он закричал, неспособный контролировать себя, несмотря на осознание, что это опасно: его могут услышать гвардейцы. «Ш-ш…» — предупредило его чье-то дыхание, но юноша не мог сдержать крик, не мог подумать даже, что нужно обуздать его, поэтому вопль продолжался целую бесконечность, пока не иссякли фибские легкие. Льешо вдохнул с отчаянным хрипом, но кровь наполняла пустоту в его груди быстрее, чем втянутый воздух. Он кашлянул, задыхаясь, и стал выплевывать кровь, пока держащие его руки не посадили его обратно. Сверху раздался напуганный голос:
— Боже мой, что теперь делать?
— Напоите его, — посоветовала Каду, и что-то плюхнулось на землю рядом с ним.
Чьи-то руки подняли флягу и предложили ему. Юноша потянулся к ней, как младенец к матери. Вода лилась мимо рта, Льешо пытался глотать, но она возвращалась обратно. О богиня. Если такова ее благосклонность, то не хотел бы он когда-либо испытать ее гнев.
— Я побегу за помощью, — раздался голос Льинг.
— Адар, — пробормотал Льешо, стуча зубами. Его вдруг зазнобило. Юноша почувствовал, как конвульсивно дрожит его тело, и схватился за тунику держащего его человека. — Холодно, — выдавил он.
Однако Каду начала спорить с Льинг:
— Куда ты собралась бежать? Кого ты найдешь в лесу, как не людей мастера Марко? Помнишь, что Льешо говорил о плене? Он предпочел бы умереть.
— Это не значит, что он хочет умереть. Я поеду вперед. Мы на тропе, значит, неподалеку должна быть деревня.
Льинг ускакала, кто-то накрыл его одеялом, пахнущим конским потом. Юноша хотел сбросить одеяло, но знакомый голос Хмиши успокоил его. Слова перешли в песню, в молитвенную песню для больных детей. Льешо знал мотив:
Освободи ребенка от боли,
Позволь ему вновь смеяться,
Госпожа темно-красного заката,
Избавь его от горячки.
Это была простая молитва. Адару были известны более сложные напевы, с низкими голосами, отвечающими за мелодию, и высокими носовыми, выстукивающими ритм, заменяемый между куплетами звучанием цимбалы. Для светских случаев, а также по поводу рождения принца или принцессы, или во время бедствия песню сопровождали молитвенные гонги и колокольчики. Исполняли ее все лекари, неповторимое многоголосье раздавалось синхронно. Льешо с удивлением слушал, как его брат обращался с группой монахов к богине, чтобы она облегчила появление на свет их сестренки. Как решил маленький Льешо, они перестарались и маленькая принцесса получилась слишком упрямой и крикливой с момента рождения. Юноша не хотел думать об этом, потому что сразу всплывала мысль о том, что она мертва, прах ее остался в какой-то куче мусора, а не был захоронен. Как же она найдет путь обратно в этот мир, если не будет слышать, как ее оплакивают, как по ней тоскуют?
Почему Адар не спас ее, если был жив? Он же лекарь, ему известны все песни и молитвы, подвластно действие травы и магическое прикосновение обладающего великим даром целителя. Почему он не спас сестру?
— Адар! Адар! — позвал Льешо.
Голос сверху прервал песню, чтобы успокоить его:
— Тише, тише.
— Жарко, — пожаловался Льешо и попытался сбросить одеяло.
— Сними его, — посоветовал голос Каду, и юноша увидел девушку, с хмурым лицом стоящую над ним.
— Минуту назад ему было холодно, — возразил Хмиши.
— При очень высокой температуре такое иногда случается, — ответила недовольная Каду, но уже не столь строгим голосом.
Юноша был благодарен, что с него стянули одеяло. Ему все еще было жарко, зато ничего не сковывало неугомонные конечности.
— Скоро он вновь пожалуется, что замерз, — продолжила она, — тогда дай ему это. — Девушка протянула вуаль, такую тонкую, что Хмиши видел сквозь нее лицо Каду. — Положи ему на плечи, чтобы успокоить, но не накрывай полностью. Пусть воздух охладит его кожу.
Среди друзей не было Адара, и юношу опять охватил озноб.
— Холодно, Адар, холодно, — едва дыша, стонал Льешо.
Чужие руки накрыли его кусочком ткани. Юноша укутал в ней руки и свернулся калачиком, пытаясь согреться в складках. Тщетно. Он начал вертеться, стрела все глубже входила ему в грудь.
— Львы, — произнес он, — львы, львы, львы.
Льешо закричал бы, если б смог, потому что им не понять. Он хотел пойти ко львам сейчас, а не дожидаться, пока станет пищей для шакалов. Юноша слышал шелест травы, обдуваемой ветром, стоны женщин и стариков, гонимых вперед, что было выше их сил. Доносился и плач детей, среди которых был и его собственный. Он же принц и не должен плакать, не должен плакать, но лицо залилось слезами. Не принц, а раб. Рабам ведь разрешено плакать? Топот лошадей. Голос Льинг:
— За милю отсюда есть деревня. Я нашла знахарку. Она сказала, что придет.
Одежды зашелестели в подлеске. Льешо почувствовал запах трав, за силуэтом женщины сияли солнечные лучи.
— Юноша болен? — спросила она.
Кван-ти. Он посмотрел вверх на нее и улыбнулся.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он и закрыл глаза. Теперь он в безопасности, она хоть и не Адар, зато жива.
— Вы лекарь? — спросил Хмиши, и Льешо чуть не засмеялся.
Разве друг не узнает Кван-ти, их добрую целительницу с Жемчужного острова? Льинг не поправила его, а Каду рассказывала ей о его ране словно незнакомке.
— Стрела вот здесь, — показала на себе Каду, приложив палец чуть выше левого соска. — Мы не стали ее вынимать, боясь, что он истечет кровью, но рана воспалилась. Его лихорадит, и он кашляет кровью.
— Он иногда приходит в себя, — добавил Хмиши, — но говорит бессмыслицу.
— Посмотрим, что можно сделать.
Целительница встала рядом на колени и пощупала кончик стрелы, выпирающей из груди. Льешо ожидал боли, раздирающей сердце, но напрасно. Все, что он почувствовал, так это холодное прикосновение ее пальцев и запах мяты и жимолости, исходивший от нее словно духи.
— Деревня на расстоянии чуть больше одного ли. Его состояние слишком серьезное, чтобы нести его так далеко, — сказала она. — Но у меня есть небольшой домик в лесу. Я им пользуюсь, когда мне нужно пополнить свои запасы. Он вон там…
Льешо не стал открывать глаз.
— Короткий подъем вверх по холму, затем дорога прямая. Положите его на одеяло, и мы возьмем каждый по концу. Вернетесь за лошадьми, когда над его головой будет крыша.
Хмиши крепче сжал плечо Льешо и сказал:
— Вы не поинтересовались, кто мы такие и откуда у нашего друга стрела.
Почему голос Хмиши полон подозрения? Безусловно, он знал целительницу, как и все остальные.
— Кван-ти, — позвал ее Льешо.
— Это не Кван-ти, — предупредил его шепотом друг.
— Ему не станет хуже, если он будет считать меня знакомым человеком, — попрекнула его целительница. — Если ему так необходимо ее присутствие, то заблуждение лишь поможет. Идемте, пока не начался дождь, иначе будет хуже. Ваши враги могут привести подкрепление.
Она на секунду отвернулась, но вскоре снова раздался ее голос.
— Теперь мы должны тебя поднять, — прошептала она. — Сначала будет больновато, но недолго. Мы попытаемся сделать так, чтобы тебе было удобно, хорошо?
Льешо кивнул в знак готовности, и она одарила его в ответ улыбкой.
— Давайте, — скомандовала целительница, и друзья тотчас подняли его и усадили на одеяло.
Юноша охнул, все еще удивляясь, какую огромную боль способна вызывать рана, когда он шевелится. Льешо засунул в рот кулак, чтобы заглушить крик. Он не выдаст свое местонахождение гвардейцам. Правда, он уже почти не помнил, о каких гвардейцах идет речь, поэтому запрокинул голову и погрузился в колодец забвения.
— С тобой все будет хорошо, Льешо, только придется потерпеть боль.
Голос Кван-ти донесся откуда-то из тумана, затмившего все окружающее и смутившего всякие мысли. Однако юноша решил, что она ошибается. Он чувствовал, как по венам течет яд мастера Марко, и понял, что умирает. Несмотря на это, юноша улыбнулся ей. Кровать была мягкой и пахла душистой травой. Когда женщина говорила, темные силы отступали прочь. Паста, которую она намазала вокруг торчащего обрубка стрелы, заморозила рану до кости, зато с ледяным действием препарата ушла и боль.
— Каду, Хмиши, — позвала Кван-ти голосом, требующим беспрекословного повиновения. — Свяжите это.
Мягкая ткань обвила кисти и плечи Льешо, затем ноги и туловище так, что он не мог пошевельнуться.
— Нeт! — испугался он, но ко лбу притронулась умиротворяющая рука Кван-ти.
— Мне нужно вынуть стрелу, Льешо.
— Льинг, принеси нож с огня и побольше тряпья. Каду, мне нужна чаша с горячей водой. А ты, Хмиши, подай кувшин, что около окна.
Целительница не переставала гладить юношу, при этом Льешо слышал торопливые ноги, то приближающиеся, то отдаляющиеся. У плеча легла ткань. В воде прошипел раскаленный нож.
— Держите крепко, — сказала она. Острие входило в его грудь, все глубже, сквозь замороженную поверхность в зараженную гниющую плоть, еще дальше, пока кончик ножа не коснулся кости. Льешо бился что есть мочи, пытаясь вырваться из сдерживающих его рук, крича до хрипоты. О богиня, что же он сделал, чтобы заслужить такое? Почему ты не позволишь ему мирно умереть?
Хватка ослабла. Прочь побежали ноги, открылась дверь и с ударом захлопнулась. Юношу все еще держали, чтобы он не двигался под ножом целительницы, но и эти пальцы затряслись. У его ног кто-то рыдал, должно быть, Льинг, потому что голос Каду бормотал молитвы и заклинания, переходя постепенно в невнятный поток слов.
— Заканчивайте это, заканчивайте, — твердила она снова и снова, словно произносила заклинание. Значит, выбежал Хмиши.
Наконец Кван-ти извлекла наконечник стрелы, отложила его в сторону и взяла чистую ткань, чтобы стереть с тела Льешо выделившуюся склизкую влагу и удалить из раны остатки яда.
— Могло быть хуже, — произнесла она сквозь зубы. — Просто кусочек фекалий, намазанный на острие стрелы. Дело рук простого солдата, никак не мага. И вполне смертельно, если оставить без врачебного вмешательства чуть на больший срок. Но мы, надеюсь, поспели вовремя. А теперь подайте мне кувшин.
Пробка, скрипнув, выскочила из сосуда. Кван-ти обмазала рану веществом, прокравшимся в глубь ткани, как шакал, осторожно подошедший к падали. Со сдавленным приступом тошноты Льинг выскочила из комнаты.
— Что ты делаешь, — потребовал объяснения Льешо, — что это?
Юноша скорчился, когда она покрыла без того грязное пятно холодным болотным мхом и повязала сверху плотную ткань, спрятав всю несуразную часть его плоти.
— Это поможет вычистить мертвые клетки, — ответила она с теплой ноткой в голосе, непривычной после предыдущего напряжения. — Мы оставим его внутри, пока безногие личинки не сделают свою работу. Затем посмотрим, что получится.
Безногие личинки! Хватило бы у него силы встать, он сейчас был бы снаружи, вместе с друзьями его рвало бы от отвращения. Однако Льешо и голову приподнять не мог, да и не обедал он сегодня. Ему захотелось разорвать повязку с ее грязным содержимым, но руки были привязаны лентами к телу.
— Расслабься, Льешо. — Пальцы Кван-ти оставляли холодок, скользя по лбу, и юноша вновь опустился на кровать из душистых трав. — Твоя собственная мертвая плоть пускала в кровь яд, — объяснила она. — Мои малышки уничтожат разложение и позволят восстановиться здоровой ткани. Они не так болезненны и более надежны, чем мой нож.
Непрестанно рассказывая что-то, Кван-ти вымыла его бок, руку и шею. Прикосновение к коже мокрой ткани отвлекло юношу от ощущения, что кто-то ползает под повязкой. Целительница закончила и оставила Льешо отдыхать. Он лежал и не мог заснуть из-за мыслей о том, как толстые белые личинки прогрызают путь к его сердцу. Прошла вечность, пока он преодолел этот страх. Если дело дошло до того, что ему предстоит столь глупо умереть от руки друга, то лучше об этом и не знать вовсе. Поэтому юноша дал волю измождению и впал в глубокий сон о штурмующих дворец гарнах и Долгом Пути.
Когда Льешо проснулся, солнце отбрасывало игривые лучи сквозь цветочную пыльцу, повисшую в воздухе домика. Друзья принесли его сюда темной ночью, насколько он помнил. Юноша не знал, выходит ли окно на запад или на восток, утро сейчас или вечер. Он представления не имел, как долго пролежал в доме целительницы и сколько времени не ел. Льешо услышал рядом шепот нежных голосов и звон чашек о тарелки, от чего потекли слюнки. Он был голоден. Он умирал от голода. Он мог бы съесть медведя.
Кстати, Льешо не видел своего медвежонка после битвы с разведчиками мастера Марко в лесу. С ним ничего не случилось? Был ли то действительно дух Льека, его старого учителя и министра отца, или просто еще одна иллюзия перегретого от лихорадки мозга? На данный момент ему мало что казалось реальным. Не существовало ни жизни ловца жемчуга, ни новичка-гладиатора, ни юного солдата в лагере правителя. Последний случай с воспалившейся раной будто стер из памяти все, кроме Долгого Пути. Значило ли это, что он умер, или предыдущая жизнь была сном, привидевшимся на бесконечном пути, который его народ никак не мог преодолеть.
Если повязка сейчас на месте, то он готов поспорить сам с собой, что жив. Это ведь немаловажное доказательство. Как же проверить, если Кван-ти приказала связать его, а узлы затягивала сама Каду? В качестве эксперимента он попробовал поднять правую руку — она двигалась, в общем-то, свободно, фактически парила над ним словно по собственной воле. Юноше пришлось строго поговорить с ней, мысленно, конечно, чтобы она опустилась на повязку.
Ткань все еще крепко сжимает грудь, где Кван-ти вырезала наконечник стрелы. Значит, скорей всего он жив. Ползучее чувство от едящих плоть паразитов наконец прошло: они или перевоплотились в иных тварей, снующих по организму, или Кван-ти удалила их, пока он спал.
Юноше было не так уж важно, какое из предположений в действительности имело место, покуда он пребывает в состоянии легкости и свободы от боли.
— Выпей, милый. Тебе нужно питание, — одобрительно улыбнулась целительница, однако Льешо не смог скрыть разочарования, взяв чашку из ее рук: то была не Кван-ти, а незнакомка.
С ясной головой юноша дивился, как мог он принять ее за целительницу Жемчужного острова. Эта женщина была намного старше, с морщинистым лицом, погрубевшим от ветров. Она двигалась быстро и уверенно, наклонив туловище немного вперед, словно пытаясь опередить саму себя, будто голова не могла ждать, пока ноги доставят ее куда надо. Целительница обладала доброй улыбкой и глазами… глазами Кван-ти. Он знал это с той же точностью, как и то, что дышит воздухом.
— Кван-ти? — почти беззвучно спросил он, понимая, что такого быть не может.
— Если тебе так угодно, мой маленький принц.
В ее ответе было нечто большее, чем желание развеселить больного. Он не мог понять, почему женщина Небесной Империи Шан называет его в соответствии с титулом, пусть и шутливо.
Его хриплый, долго молчавший голос привлек внимание друзей. Льинг первой подбежала к кровати, за ней — Хмиши, оба полные удивления и радости. Теперь было не до размышлений.
— Льешо!
— Ты наконец-то проснулся!
— Я думала, ты будешь спать вечно!
Льешо улыбнулся, опьяненный туманным приятным ощущением, пришедшим на смену лихорадке. Превозмогая боль от движения, он оценил потери, которые претерпело его тело.
— Посторонитесь, чтобы он мог лучше дышать, — попросила целительница. — Не волнуйте его: он еще слаб.
Два старых друга отошли на пару шагов. Каду не было видно в домике.
— А где Каду?
— Она боялась, что мы окажемся здесь, как в ловушке, — неуверенно сказала Льинг, — если господин Ю пошлет за нами еще одну команду. Поэтому решила прочесать местность вчера поздней ночью.
— Когда я сегодня утром повел лошадей пастись, мне показалось, я видел вдалеке драконов — двух. Они летели слишком высоко, чтобы я наверняка мог их разглядеть. Мара говорит, что Каду в безопасности, потому что местные драконы не ели людей на протяжении нескольких поколений.
Льинг и Хмиши дружески переглянулись. Они не хотели думать о том, что могло случиться с Каду в лесу, когда в небе летают драконы, а на земле рыскают вражеские солдаты. Только целительница была внешне спокойной.
— Меня зовут Мара. Я представилась бы при первой встрече, но тебе нужен был вместо меня кто-то другой, и я решила не мешать твоему выздоровлению такой мелочью, как имя.
Она непринужденно села на трехногий стул около его кровати и подтолкнула ко рту чашку.
— Пей же, — сказала она.
Однако Льешо отстранил чашку.
— Каду, — произнес он.
— С ней все будет в порядке. Она умная девушка и знает много приемов. Не беспокойся.
Мара снова протянула чашку, более настойчиво, и на этот раз Льешо отпил, как ему было велено.
Юноша ожидал, что зелье будет горьким и с запахом йода: такими были все лекарства Кван-ти на Жемчужном острове, однако это оказалось сладким и пахло съедобными цветами. Если он начинал пить слишком быстро, Мара забирала у него чашку:
— Не спеши, мой принц, твой организм отвык от пищи.
Льешо кивнул в знак понимания — он уже был готов пить еще и еще. Когда она вновь поднесла чашку, он громко булькнул, пытаясь проглотить как можно больше, пока целительница не забрала ее снова. Его детская хитрость рассмешила Мару.
— Однозначно идешь на поправку, — сделала вывод она. — Тебя уже можно оставить на попечении друзей на несколько часов. У меня есть больные в деревне, которым я сейчас нужна.
— Что от нас потребуется? — спросила Льинг, встряв между целительницей и кроватью Льешо.
Мара дала ей чашку.
— Заставь его выпить как можно больше, сначала медленно, затем пусть сам выберет темп. Если я не вернусь к вечеру, дай ему вареную птицу из ледника.
Хозяйка встала, Хмиши подобрался поближе, чтобы послушать ее наказы.
— Он должен проспать почти весь день, однако если ему не захочется лежать, подоприте его подушками — не давайте Льешо сидеть без них. Когда понадобится справить нужду, подайте этот кувшин. Ему нельзя вставать, пока я не разрешу Если он не будет вести себя осторожно, то может порвать заживающую плоть.
Она улыбнулась, чтобы смягчить свои слова. Убедившись, что ее рекомендации произвели должный эффект, сняла фартук и повесила его на крючок, затем надела чепец и завязала ленточки. Снимая с вешалки пятнисто-зеленый плащ, Мара дала последний наказ:
— Не болтайте слишком много. Вы утомите его. Помните, что рецидив всегда трудней лечить, чем первую лихорадку.
С этими словами она открыла дверь и вышла, аккуратно закрыв ее за собой.
Когда целительница ушла, Льинг скрылась из поля зрения Льешо, и юноша услышал топот по ступенькам, которых не мог видеть, и шаги над головой. Вскоре Льинг вернулась с огромным валиком, набитым гусиными перьями. Хмиши приподнял Льешо, чтобы она подсунула опору под плечи. Усадив друга поудобней, они устроились на полу около кровати, скрестив ноги. Так они могли разговаривать с ним, не глядя вниз, и Льешо не надо было вытягивать шею.
Он знал, что друзья ждут от него вопросов, но прежде чем перейти к разговору, глубоко вздохнул и окинул взглядом комнату. Дом оказался маленьким, но удобным. Льешо выкинул из головы чердак, который все равно не мог исследовать в нынешнем состоянии. К тому же наверху вряд ли ожидает опасность, раз уж Льинг так смело там сновала. Внизу же была одна чистая комната с единственной дверью и большим окном с открытыми ставнями. Сидя, он видел почти ее всю. Стол со стульями и камин занимали правый угол. К стене были прибиты полки. Устланная травой кровать, на которой он лежал, находилась у двери вместе с трехногим стулом. Через окно падали лучи солнца, вырисовывая на полу силуэты сосновых ветвей.
Свет беспокоил его. Льешо бодрствовал достаточно долго, чтобы лучи изменили угол падения, однако они оставались яркими и ласковыми, как ранним утром. Юноша не хотел, чтобы уходила сладостная легкость, в теплоте которой он нежился, проснувшись. Однако они бежали от опасности, которая вряд ли исчезнет просто потому, что ему требуется время поправиться.
— Где мы находимся? — спросил он. — Как долго мы здесь?
— Мы отошли примерно на семьдесят ли от Фаршо, — ответила Льинг. — Отклонились от пути ее светлости, но до границы провинции Тысячи Озер еще все равно около сотни ли, до столицы в два раза дальше. Если ее светлость не нагнали люди господина Ю, то беженцы пересекли границу два дня назад, значит, сейчас ее отец уже выслал войска сопроводить ее домой. Нас, вероятно, ждут на границе. Как через нее проскочить, не знаю, но в провинцию попасть надо.
Если беженцы прошли больше семидесяти ли, то он проспал очень долго, что не преминул подтвердить Хмиши:
— Мы принесли тебя сюда три дня назад, кажется. Я сбился со счета.
Дрожь в голосе выдала его: они уже оставили надежду, что Льешо когда-либо проснется. Юноше было интересно, из-за чего он мог проваляться в постели так долго, однако вспомнил он лишь далекие сны о прошлой жизни. Или то настоящая жизнь, а сейчас он спит, и ему грезятся друзья и перьевой валик? Увидит ли он Долгий Путь, свалившись на землю, когда еще один подданный Фибии оставит этот мир, а его подхватят другие женские руки?
Издалека доносился шепот высокой травы. Льешо вздрогнул. Эта была реальность: Льинг, Хмиши и Каду нарыли себе неприятностей, солнце бросало лучи, перемежавшиеся с рисунком ветвей, на потертый пол домика в лесу. В данном мире, насколько помнил Льешо, имелась обезьянка в одежде и шляпе, а медвежонок произносил свое имя. Такое может существовать только во сне. Юноша, окончательно запутавшись, закрыл глаза. Что его ждет, если сейчас он в мире грез? Хотя здесь он тоже чуть не умер. Оставила ли богиня ему шанс добраться до своих? Она, должно быть, дико обиделась из-за срыва обряда его взросления.
Льинг подождала, пока Льешо придет в себя, и сообщила варианты дальнейших действий:
— Все зависит от того, что разведает Каду. Если люди господина Ю преследовали беженцев, а на нас наткнулись случайно, то его армии может и не быть на границе. Не исключено, что они атакуют провинцию Тысячи Озер, и мы не найдем там убежища. Если разведчики искали нас, — она подразумевала Льешо, — то мы вряд ли уйдем от обученной армии.
Опять, подумал Льешо, я бремя, мешающее спасению. Остальные могут убежать, спрятаться, а я и сидеть-то самостоятельно не могу, а уйти от преследования и подавно.
— Ближе находится провинция Небесного Моста, — продолжил Хмиши, — около тридцати ли к югу, однако горные перевалы тут опасней. Нам придется обменять лошадей на ослов. Если эта информация станет известной разведчикам, они сразу же поймут, что мы сменили маршрут.
— Тогда мы направимся от Шана, а не к нему, — возразил Льешо, все еще полный решимости добраться до столицы и как можно быстрее отыскать Адара.
— Зато мы будем идти в сторону Фибии. Что бы мы ни планировали, нужно дождаться Каду.
Льешо кивнул, хотя пока не знал, чего он хочет добиться вместе со своими друзьями, трое из которых слишком молоды, чтобы по закону получить свободу, а сам он лежит с дырой в груди.
Льинг уставилась на край повязки Льешо, выбившийся из-под одеяла.
— Пока не время решать, — сказала она, — посмотрим, какие вести принесет Каду: ищет ли нас мастер Марко или господин Ю повернул войска на провинцию Тысячи Озер. Сейчас тебе необходимо поправляться.
Ожидание показалось Льешо хорошей идеей. Его друзья должны думать и действовать сообща, если он хочет все-таки найти Адара. В любом случае у юноши не было сил убеждать их следовать в Шан — что пытаться, когда он и встать сам не может. Не было уверенности и в том, что здесь стоит оставаться надолго.
— Думаете, Каду вернется? — спросил Льешо, имея ввиду не «Она сдала нас врагам?», а «Она попала в плен?» и«Теперь нам нужно бежать, пока нас не обнаружили, а я до сих пор не знаю, в каком мире живу, не говоря уже о том, какой путь избрать для достижения свободы».
Льинг нахмурилась, и Льешо подумал, что она правильно уловила смысл.
— Мы в безопасности как никогда, — сказала она, — точней, были в безопасности до этого момента.
— Что значит «до этого момента»? — не совсем понял Льешо.
Льинг продолжила, прочтя вопрос на его лице:
— Мы все еще на свободе, более или менее, так как у Мары — целительницы — не было возможности сдать нас господину Ю. Она находилась день и ночь с нами, с тех пор как мы тебя принесли.
Вот тебе и «до этого момента». Что бы ни произошло с Кадy, Льинг была уверена, что она не выдаст их мастеру Марко или господину Ю. Мара же, вполне вероятно, докладывает сейчас о них местным властям, которые могут передать эту информацию любому с лентой правительства провинции на шляпе.
— Ты не доверяешь ей?
Обоим было понятно, кого он имел в виду. Льешо сомневался, что способен ехать верхом, но он мог отослать друзей вперед, подальше от беды, если в том есть необходимость. Он сам найдет выход из ловушки господина Ю. В его распоряжении всегда имеется крайнее решение, хотя будет жаль потраченных сил и пережитой боли в попытке оклематься от раны.
Льинг не захотела встретиться с Льешо взглядом, поэтому вопросительно посмотрела на Хмиши, который, замявшись, ответил:
— Я думаю, она сделает все, чтобы оградить тебя от опасности, но все же это тебе не Кван-ти.
— Вы не спросили, кто она?
Юношу меньше всего интересовало ее имя, но Хмиши не мог не повторить всем известные факты.
— Ее зовут Мара. Она сказала, что живет в деревне, а этим домом пользуется, когда разыскивает в лесу травы и грибы для лечебных целей.
— Однако по дому можно сказать, что тут кто-то недавно обитал, — отметила Льинг. — На столе нет пыли, трава, которой устлана кровать, была еще зеленой, когда мы приехали. И в корзинах были свежие фрукты и овощи.
— Лекарства для обработки твоей раны тоже нашлись под рукой, — добавила Льинг.
Льешо огорчился и признал:
— Я знаю, что вы наблюдали за ней куда больше, чем я. Не могу объяснить почему, но я ей доверяю. — Юноша с вызовом посмотрел на товарищей, готовый встретить возражения. — Что-то близкое было в ее прикосновении. Поэтому я и принял ее за Кван-ти. У нее руки настоящей целительницы.
Друзья ничего не могли сказать против. Мара понравилась им по той же причине.
— Сначала, когда она обрезала наконечник стрелы, я подумал, что мы ошиблись в ней, — сообщил Хмиши. — Она выглядела такой же нечувствительной и холодной, как и ее нож, и даже более жесткой. Я смотреть на это не мог, а она и не вздрогнула, даже когда ты издал тот ужасающий крик и только благодаря веревкам не вскочил с кровати.
Льешо хоть и смутно, но помнил тот момент, до сих пор вызывающий у него тошноту. Друзья ощущали приблизительно то же самое, поэтому они начали сопоставлять факты.
— А когда она сделала эту вещь с…
Хмиши не смог закончить мысль, его передернуло от отвращения. Он лишь указал в сторону повязок. Льешо вспомнил и этот факт и уже почти сожалел, что выпил так много ее зелья. Появилось предчувствие, что скоро ему станет плохо.
— Как-то Малышка Феникс упомянула, что насекомых, питающихся падалью, используют для лечения гниющих ран, полученных в бою, — вставила Льинг, — сама я этого не видела. И, надеюсь, не увижу.
Хмиши покачал головой:
— Нам это и не должно было понравиться, можно просто признать подобное лечение необходимым.
Льешо понимал, что не в лучшей форме для логических размышлений, но заметил, что у Хмиши лучше получается высказывать аргументы против Мары, чем за нее.
— Значит, она вам нравится, несмотря на то что вы ей не доверяете и считаете, что она могла пытаться убить меня?
Юноше самому не понравилось, как прозвучал вопрос, но мышление сформулировало его именно так.
— Сомнения появились в конце, — ответил Хмиши. — Она забинтовала твою рану и дала указания, как ухаживать за тобой, что делать, если ты станешь кричать во сне, в общем, чтобы мы постоянно наблюдали за тобой, когда она отвлекается. Затем она ушла.
— Мы занервничали, — продолжила Льинг, — потому что решили, что она направилась искать людей господина Ю, чтобы сдать нас ему.
— Я решил проследить за ней, — признался Хмиши. — Я б убил ее до того, как она сообщила о местонахождении дома, но целительница ушла не дальше начала ведущей сюда тропинки. Она замела следы наших башмаков и лошадиных копыт, затем разбросала свежих веток, чтобы стереть все следы нашего пребывания в лесу. Мара выглядела сердитой. Я не сразу понял, что она молилась все это время, обращаясь к небесам тоном, каким мать ругает дитя, забывшего закрыть дверь в огород и тем самым пустившего туда овец.
Она была вне себя от ярости, потому что ты был глубоко ранен. Мне раньше не приходилось видеть, чтобы целительница угрожала богам. Поэтому я и не думаю, что она способна выдать нас мастеру Марко или солдатам господина Ю.
Хмиши пожал плечами, чтобы предупредить вопрос, как он может доверять личную безопасность какой-то сумасшедшей, бормочущей проклятия:
— Я не был уверен в ее лекарских умениях до вчерашнего дня. У тебя лихорадка спала, а сегодня ты проснулся. Не думаю, что она решит отравить нас, потратив столько усилий на то, чтобы ты поправился. Не знаю, не нависнет ли над ней, да и над нами, опасность, если жители деревни расскажут людям Ю об этом домике.
На лице Льешо появилась улыбка. Ему не отгадать загадку солнечного света, но, видимо, утро неспроста остается вечным.
— Вряд ли кто-нибудь обнаружит это место без ее ведома.
Продолжая улыбаться, Льешо погрузился в спокойный сон.
Льешо пробудился от очередного кошмара и обнаружил, что солнечный свет померк: был вечер. Он пропустил еще один день, как, впрочем, и его друзья. Льинг и Хмиши спали на ковре у камина, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло.
— Сколько времени? — громко спросил Льешо. — Здесь кто-нибудь есть?
Юноша довольно ухмыльнулся, увидев, как спросонья встрепенулись виноватые друзья.
— Прости, вздремнули, — протер глаза Хмиши, пытаясь выглядеть как можно бодрей. — Тебе что-нибудь нужно?
— Вы не заметили здесь ничего странного?
— Мне здесь нравится, — неуверенно улыбнулась Льинг и потянулась, зевая. — Здесь тепло, хорошо пахнет…
— И никто не размахивает мечами и пиками, — добавил Хмиши.
— А как насчет того, что здесь не бывает послеобеденного времени?
Льешо не успел пояснить вопрос, так как за дверью послышались шаги, отчего друзья вскочили на ноги.
— Дома! И не слишком поздно, как я вижу, — вошла в домик Мара, таща за собой перепачканную Каду. Маленький Братец сидел на плече, обхватив ее шею, и молчал.
— Каду, — произнес Льешо, но целительница цыкнула, чтобы он замолчал.
— Ты должен отдыхать. Я надеюсь, у вас двоих хватило ума не тревожить его.
— Да.
Льешо бухнулся обратно на перьевой валик, решив, что осмотрительней будет подождать, пока они останутся наедине, чтобы обсудить проблему исчезающего времени. Сейчас было важней узнать, почему Каду выглядит так, словно вернулась из Долгого Пути, и с облегчением плюхнулась на стул, обнаружив Льешо на кровати.
— Я не могла найти вас! Я подумала, что вы ушли или погибли.
— Ничего подобного не произошло! Неужели отец не учил тебя не распространять грязь в доме, где лежит больной? Выйди отсюда! — прервала целительница заикающуюся Каду.
Каду глубоко вздохнула, словно собираясь настаивать на своем, но не произнесла ни слова. Наконец, заметив свой потрепанный внешний вид, она зашаркала наружу. Маленький Братец все еще прижимался к ее шее.
— Расскажешь все, что хочешь, когда отмоешься, — последовало колкое обещание.
Когда Каду вышла, Мара покачала головой, то ли разозлившись на вернувшуюся разведчицу, то ли озабоченная какими-то новостями из деревни. Она повесила свой чепчик на крючок и не преминула надеть фартук, вздыхая, словно хотела выкинуть из головы мысли о прошедшем дне. Завершив быстрый ритуал возвращения домой, целительница пододвинула стул поближе к кровати Льешо и села на него. Улыбка не могла скрыть усталость, выдаваемую морщинками вокруг глаз.
Однако Мара, казалось, была искренне довольна его состоянием.
— Ты выглядишь лучше, Льешо. Ты хорошо себя вел сегодня?
— Если вас интересует, проспал ли я весь день напролет, то да. Я с этим ничего не мог поделать.
— Я так и думала. Тебе ведь был нужен отдых, к тому же я не хотела рисковать. Вдруг тебе вздумалось бы предпринять что-нибудь безрассудное, пока меня нет.
Только теперь юноша понял, что вкусное зелье содержало снотворное. Он покраснел, раздосадованный, что Мара обманула его, хотя больше злился на себя, чем питал подозрения к лекарству. Когда-то давно Адар говорил ему, что глупо оценивать лечебное снадобье по тому, насколько оно сладкое. Тут он вспомнил про растерянные глаза Каду.
— Что случилось с Каду? — спросил Льешо. — Солдаты Ю нашли нас? — поинтересовался он, не забывая, что, по крайней мере, его друзья могут спастись.
— Пока вы в безопасности, — ответила с кислым выражением лица целительница. — В деревне никто не видел солдат, хотя некоторые из моих больных говорят, что какие-то чужеземцы шатаются у перекрестка дорог и задают вопросы о новостях в деревне. Я никому не сказала, что вы у меня, чтобы кто-нибудь не проболтался шпионам. Мы здесь не самый доверчивый народ.
Льешо помнил, что это Льинг нашла Мару, побежав в деревню за помощью. Целительница достаточно доверяла его компании, раз уж привела их в свой дом и беспрекословно взялась за лечение. Юноша решил, что она знает, как огородить себя от опасности.
Что-то настолько взбудоражило Каду, как ранее не удалось ни внезапному нападению господина Ю, ни их побегу сквозь тьму ночи. Он не хотел думать о причине ее чрезмерного беспокойства, подозревая, что в отсутствие врага она спасалась от защиты целительницы. Однако, удостоверившись, что с Льешо все в порядке, она, не колеблясь, пошла умываться. Вряд ли Каду ушла бы с такой легкостью, если бы считала, что Мара представляет для них опасность. Тем не менее юноша пока еще не был готов отбросить свои сомнения.
— Я слышала странную историю о медвежонке, — сообщила целительница. — В деревне судачат, что это создание берет еду с рук маленьких детей и говорит им «спасибо». Конечно, не стоит верить словам.
Она наклонила голову в ожидании, что Льешо откровенно выложит все, что знает об этом. Однако юноша не хотел рассказывать ей о секрете, связанном с Льеком.
— Взрослые тоже не верят в эту историю, зная медведей, — добавила она в ответ на молчание юноши. — Они собираются на охоту, чтобы найти и убить животное. — Мара заметила растерянный взгляд Льешо и улыбнулась. — Но, к счастью, эта ходячая детская сказка следовала за мной всю дорогу до дома.
Льешо попытался подняться с кровати, раздираемый досадой от своей немощности и желанием увидеть учителя, пусть даже в его новом обличье. Однако целительница заставила его лечь обратно.
— Он снаружи. Повадки мастера Льека, впрочем, как и твоей подруги, оставляют желать лучшего. Ты должен доверить его лесу, чтобы он был в безопасности, по крайней мере, до завтрашнего утра.
— Вы не хотите сказать, что Каду тоже будет ночевать во дворе! — потребовал разъяснений Льешо.
— Конечно же, нет, мальчик мой! Я уверена, что она станет похожа на себя, когда хорошенько помоется, и затем может зайти, поговорить с тобой и спать у камина или на чердаке, если захочет.
Только в этот момент Льешо заметил, что в доме нет ни Льинг, ни Хмиши.
— Они болтают с твоим меховым коричневым другом, — угадала его мысли Мара.
К счастью, Льешо не пришлось долго волноваться: распахнулась дверь и ввалилась Каду, более узнаваемая — с чистым лицом и новой одеждой вместо порванных лохмотьев. За ней последовали Льинг и Хмиши с Маленьким Братцем, неугомонно подпрыгивающим у них на руках. Они говорили все сразу, не вдаваясь в подробности, которые пережили, пока Льешо лежал без сознания. Его вдруг кольнуло от зависти, что они так обособились, в то время как он спал. К тому же они разговаривали с Льеком, а он валялся в кровати, как мокрая лапша. Внезапный шум-гам отвлек Мару, и Льек хотел этим воспользоваться, чтобы проскользнуть внутрь, но она все же следила за дверью.
Целительница подскочила на ноги, уперлась кулаками в бока, широко расставив локти:
— Не в моем доме, мастер Медведь, — уставилась она на него, постукивая ногой по полу.
Медвежонок издал жалобный стон и закрыл глаза лапой.
— Такое со мной не пройдет, старый негодник. Мы договорились об этом по дороге.
— Ну пожалуйста, — слабым голосом попросил Льешо.
Ему нужно убедиться, что его духовный наставник в целостности и сохранности, как бы он ни переменился.
Целительница метнула на юношу испепеляющий взгляд, но тот не дрогнул. Льешо должен был повидаться с Льеком. Если нельзя сделать это в домике, он вылезет из кровати и пойдет спать в лес, чтобы ни стало с его раной.
— Вот упрямец, — отметила она. — Мне уже почти жалко его.
Мара несколько секунд оценивала решимость юноши по выражению его лица, затем махнула на них рукой и отошла от кровати.
— Только быстренько поздоровайтесь, — настоятельно потребовала она. — Затем пусть выйдет наружу. От него будет больше пользы в качестве стражника, если ему не лень прогуляться в округе. К тому же я не собираюсь вычищать дом от следов медведя, мне и от вас четверых грязи хватает.
Друзья отошли от двери, смущенные из-за того, что хозяйка сразу раскусила их пособничество пытавшемуся пробраться внутрь медведю.
— Каду, принеси, пожалуйста, цыпленка из ледника.
Девушка опустила взгляд и неуклюже попятилась из дома.
— Льинг, в погребе найдешь корзину с морковью и картошкой, — продолжила давать поручения целительница, — будь добра наполнить этот мешок равным количеством того и другого.
Когда Льинг удалилась, Мара взяла ведро:
— Хмиши, принеси воды из колодца.
Льек дождался, пока все разойдутся выполнять данные им поручения, затем перевалился через порог.
— Л-л-лье-ш-шо-о, — провыл он, и юноша протянул ему руку.
— Льек!
Медвежонок приблизился к нему и обнюхал. Морда Льека была холодной и влажной. Юноша привстал как можно выше, чтобы обнять мишку за шею.
— Льек, — вздохнул он и опустил лоб на мохнатую голову.
Через минуту, которая, казалось, длилась вечность, он поднял лицо и позволил медвежонку слизать соль со своих щек.
— Я, знаете ли, не бессердечная, — сказала Мара, ставя на стол две лампы. Она подрезала фитили и зажгла их: одну подвесила на крючок рядом с кроватью, другую — над столом. — Дом — не место для медведя. Ему действительно будет удобней снаружи.
Целительница бросила на него укоризненный взгляд и занялась полкой у камина, с которой она выбрала несколько высушенных трав, хранящихся в кувшинах, и пару корений, завернутых в пакетики.
— Я должен убедиться, что он настоящий, а не сон, — попытался объяснить Льешо, дивясь чуду, приведшему учителя к нему на помощь в лесу.
Даже крепко обхватив медвежонка, юноша не мог отбросить все свои сомнения о подлинности происходящего. Что, если он все еще не пробудился от лихорадки и валяется сейчас почти бездыханный на обочине дороги?
— Понимаю, мой мальчик, — вздохнула Мара. — Именно поэтому старый негодник сидит сейчас у твоей кровати, а не под дверью, где ему место.
Каду вернулась с птицей, уже очищенной от перьев и сваренной, дожидающейся лишь сервировки. Льинг принесла морковь и картошку.
— Однако медведи любят уединение; чтобы сохранить его рядом с собой, не нужно приближать его слишком близко, — рассказывала Мара, энергично нарезая овощи большим ножом.
Хмиши вошел в дом и поставил на пол наполненное ведро, поймав последнюю фразу.
— На самом деле он не медведь, — заявил юноша и с сомнением взглянул на животное рядом с Льешо.
— Ты ошибаешься, Хмиши, — с грустным выражением лица возразила ему Мара. — В этой жизни он все-таки медведь. Он борется с инстинктами, присущими его новой оболочке, потому что его дух жаждет защитить принца. Ему ведь в прошлом не удалось спасти короля.
— Если ты можешь заколдовывать время, чтобы оно исчезало, почему не превратишь его обратно в Льека?
Юноша не хотел высказывать свои подозрения, пока не обсудит их с товарищами, но присутствие учителя придало ему смелости, и он бросил вызов целительнице с ее волшебством.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, Льешо, — ответила Мара. — Сон — единственный вор времени в этом доме. У больных людей нередко разыгрывается воображение. Предлагаю тебе выкинуть из головы эту несуразицу.
Она помешивала бульон в горшке, наполнявший комнату вкусным запахом, который словно проникал прямо в сердце и грел тело изнутри.
Каду выпрямилась.
— Он прав, — сказала она уверенным голосом, словно, помыв лицо и надев чистую одежду, можно пользоваться весом цивилизации, придающим неимоверную смелость. — Вы как-то влияете на наш разум или на течение времени. Сколько дней прошло в этом доме за мое отсутствие? Намного меньше, чем прожила я, ручаюсь за это, иначе все бы больше удивились, когда я появилась в дверях. А вы поприветствовали меня, как будто я ушла вчера.
— Ты и ушла вчера, — отметил Хмиши.
Однако его никто не услышал, потому что все уставились на Мару, которая вытерла руки о фартук и грустно посмотрела не на Каду, а на Льека, на медведя.
— Я обладаю некоторой силой, чтобы лечить людей или давать им возможность отдохнуть. Не я придумала загадки этой лощины. У меня всего лишь есть дар постигнуть их и использовать для защиты своих подопечных. Даже здесь день сменяет ночь, как бы ему ни хотелось задержаться. Льек проживет этот круг сансары медведем, как ему то предписано.
— Но не сегодня? — возразил Льешо, все еще крепко сжимая плечо Льека.
— И сегодня, Льешо. Он сам поймает и убьет кого-нибудь на ужин, и будет спать под ветвями деревьев. С тобой же не случится ничего страшного, пока он неподалеку.
Льек опустил голову, согласившись со словами Мары низким «Л-лье-е-ешо!» Затем лизнул на прощание лицо своего ученика и медленно поплелся к двери.
Когда он ушел, Льинг шмыгнула носом, вопросительно глядя то на целительницу, то на Каду:
— Льек, видимо, считает, что мы в безопасности, иначе он ни за что не оставил бы Льешо. Если не вам, то ему я-то уж точно доверяю. Сколько же времени отсутствовала Каду?
— Время не имеет большого значения в этом лесу, — вернулась к приготовлению еды Мара, дав шлепок Хмиши, который подобрался к столу и стащил кусочек еще не нарезанной морковки. — Один день в точности повторяет другой, как и деревья кажутся абсолютно одинаковыми, если не знаешь леса.
— Шесть дней, — села на треножный стул Каду, свесив руки меж колен. — Я отыскала своего отца.
— И Маленького Братца, — заметил Льешо.
— И Маленького Братца. Хабиба сказал, что мастер Якс в ярости от нашего поступка и готов с нас шкуру содрать за то, что мы удрали без него. Однако господин Ю нагнал их тем же вечером, поэтому мы оказались в большей безопасности одни, чем если бы остались там. Мастер Якс возглавил контратаку и спас ее светлость. Этого не произошло бы, если б он уехал с нами, поэтому отец не так зол, как Якс. Они сейчас в пути, но едут медленным темпом из-за лошадей. Отец наказал не ждать, а бежать, как только сможем.
Хмиши протянул кусочек морковки, пролетевший мимо горшка. Любимец Каду соскочил с рук Льинг, чтобы принять лакомство.
— Может, им стоит оставить лошадей. Ты, кажется, быстрей передвигалась пешком.
Льинг подкралась поближе к соломенному тюфяку Льешо, инстинктивно придерживая рукой пояс, где обычно висел меч:
— То, что ты предлагаешь, может сработать только у Хабибы. Мастер Якс не умеет путешествовать по колдовской дороге, не так ли?
— Мне начинает казаться, что вы дураки, вся компания — дураки, — взмахнула поваренной ложкой Мара, выражая свое негодование. — Вам не обязательно знать, какими способностями обладает Хабиба. Главное, насколько он может помочь вам. Вы никогда не думали, почему мастер Марко так ревностно хотел очистить Жемчужный остров от ведьм?
— Кровавый Прилив, — быстро отреагировал Льешо. — Ведьма могла бы спасти жемчужные плантации.
— Весьма вероятно, что так оно и было: она защищала их, пока это не стало опасным для жизни. Трудно вообразить более нелепую благодарность. Вернемся к проблеме, как не попасться в лапы мастера Марко. Тебе есть еще что-нибудь рассказать нам?
Льешо и не заметил, как Мара стала частью их команды. Каду выглядела взволнованной, но не из-за хозяйки.
— Господин Ю погнался за ее светлостью, а мастер Марко последовал за нами. Я видела его на перекрестке, он пытался поймать наш след. Я чуть не попалась ему, но вовремя спряталась в пустом лисьем логове и выждала, пока они обыскали все вокруг и отправились дальше. Затем я сообщила это Хабибе и вернулась обратно, но не смогла отыскать ни просеку, ни дом. Я долго шаталась по лесу, потом спряталась и стала наблюдать за дорогой. Когда Мара вышла из деревни, я последовала за ней.
— Тебе станет лучше, когда ты хорошенько поешь, — обратилась хозяйка к Льешо.
Он по запаху определил все, что она положила в горшок: розмарин и тимьян, немного травы со вкусом лимона. Блюдо пахло, как деревенский сад. Однако юноша колебался: вдруг целительница подсыпала в еду снотворное, как и в зелье.
— Ну, давай же, — подбодрила его хозяйка. — Если бы я желала тебе зла, то отставила бы там, где нашла.
— Или же у вас есть свои причины, чтобы держать меня здесь, — предложил другой вариант Льешо.
— Даже если это и так, тебе нужно набраться сил, чтобы убежать из-под моей опеки, поэтому наши ближайшие задачи совпадают.
Мара смеялась над ним. Он мог бы отказаться от еды под предлогом самосохранения от чуждых колдовских сил, но аппетит взял верх. На вкус блюдо оказалось еще восхитительней, чем на запах — птица, тушенная в овощном бульоне с травами и щепоткой корений. Мара подала ломтик хлеба, чтобы ни одна капелька не упала на пол. Несмотря на то что в желудке появилась тяжесть от твердой пищи, Льешо почувствовал себя лучше. Набив живот, он погрузился в уже знакомые складки травяной кровати, встряхнувшись немного, когда Льинг плюхнулась рядом с ним и облокотилась о соломенный тюфяк.
Хмиши остался сидеть за столом, подпирая голову руками, а Каду располагалась на трехногом стуле, задумчиво глядя на огонь в камине. Юноше было слишком хорошо и удобно, чтобы испытывать надлежащий страх по поводу намерений Мары. Он закрыл глаза. Льешо почти заснул, но вдруг из леса раздался жалобный рев медведя.
Это Льек защищает наш домик , подумал он с улыбкой. Однако вопль становился все более свирепым и отчаянным.
Льешо встряхнул головой, понимая, что он действительно спал, и Мара наложила на него холодные компрессы.
— Ты в безопасности, Льешо, — вполголоса сказала она. — Никто не найдет тебя здесь.
Крик медвежонка перешел в мягкий ропот любопытства и окончательно исчез.
— Никто не причинит тебе вреда, пока ты под этой крышей; ты сейчас в мире грез.
Голос Мары отдавался эхом в манящем вдаль сне, и Льешо снова поддался ему. Когда юноша проснулся, его друзей в доме не было.
Мара склонилась над столом с руками, по локоть погруженными во взбитое тесто. Светло-желтый куб такой же консистенции лежал на тарелке рядом с доской.
— Твои друзья пошли на разведку вместе с Льеком. Они скоро вернутся завтракать.
Она вытащила одну руку, соскребла с пальцев тесто и потянулась к кувшину с изюмом. Щедро насыпав его в горшок, закрыла крышку.
— Ты сможешь встать на ноги? — внимательно посмотрела на него Мара, подпирая бока кулаками.
— Думаю, да.
Рана скорей зудела, чем болела под чистой белой повязкой, зато поднять голову оказалось нелегко. Конечности тоже заупрямились, будто решили после долгого сна не подчиняться хозяину. Мара кивнула головой.
— По крайней мере, можно попробовать. — Она вытерла руки мокрой тряпкой и энергично подошла к кровати. — Посмотрим, на что ты способен.
Льешо сел, резко повернувшись: спина упиралась в стену а ноги свисли вниз. Он остановился, почувствовав легкое головокружение, и закрыл глаза. Когда комната перестала вращаться, юноша открыл их снова. Мара спокойно наблюдала за ним, пытаясь установить, насколько он поправился. Льешо понимал, что она его никуда не торопит, однако решил ускорить события. Оттолкнувшись от кровати обеими руками, он встал. Подступила тошнота, юноша закачался.
— Хорошо. Давай попробуем пройтись до двери, ладно?
Льешо подумал, что целительница совсем разум потеряла. Все куда-то уплывало, тело не слушалось; он не знал, как оторвать ногу от пола, не опустив в следующий миг на то же место зад. Целительница уже подошла ближе и взяла его за локоть, не оставляя таким образом ни малейшего выбора. Шаг, другой, и Льешо добрался до открытой двери: солнечные лучи осветили его лицо, в легкие ворвался запах сосен. Через силу Льешо улыбнулся. Утро стояло прекрасное.
— Где отхожее место? — спросил он.
Целительница подняла бровь и указала на маленькую кабинку на расстоянии нескольких ярдов на краю просеки.
— Тебе помочь?
— Нет, сам справлюсь, — не рискнул покачать головой Льешо, боясь упасть лицом в грязь.
Мара отпустила локоть, и он отправился. Казалось, кабинка лишь отдалялась. Однако, в конце концов, юноша добрался до нее, не завалившись на землю. Еще больше отваги потребовалось, чтобы отпустить ручку двери, когда он закончил, и ковылять к дому. Несмотря на дурное предчувствие, путь обратно увенчался успехом. Голова кружилась меньше, хотя он запыхался. Опустившись на кровать, Льешо ощущал себя, словно пробежал длинную дорогу от самого Фаршо; с другой стороны, он гордился собой. Мара не ожидала, что юноша справится, а он доказал, что сильней и решительней, чем она думала. Льешо не знал, почему это так важно, лишь догадывался, что от него требовалось всемогущество, ранее никак не проявлявшееся.
Пока он совершал свое паломничество на край просеки, Мара не бездействовала. Она положила на противень будущие булочки с изюмом, соблазнительно поблескивающие от масла, открыла дверцу кирпичной печи над камином и проворно вставила его внутрь. Только затем целительница решила отдать должное его сноровке:
— Ты наберешься сил в мгновение ока.
— А у нас есть столько времени, как целое мгновение?
Мара не стала притворяться, что не поняла его.
— Не так много, как я надеялась, но все же, думаю, достаточно, — улыбнулась ему Мара. — Однажды гарны уже недооценили тебя, как и господин Ю. Надеюсь, у меня более верное представление о твоих возможностях.
— Мне тоже так кажется, — отметил Льешо.
Целительница знала намного больше о его проблемах и о нем самом. Юноша терялся в догадках, кто она и на чьей стороне. И куда, интересно, запропастились его друзья. За дверью послышалась возня.
— Что значит такое же? — спрашивала Льинг, вошедшая в дом со стрелой в протянутой подальше от себя руке.
За ней последовали Хмиши и Каду, сторонившиеся этого предмета с не меньшей брезгливостью.
— Мы нашли ее в кустах на краю просеки. Похоже, кто-то охотился на спящего Льека.
Мара осторожно взяла стрелу и понюхала головку.
— Она пробуравила его шкуру? — спросила целительница.
— Он говорит, что нет, — ответил Хмиши. — На морде была кровь, но мне показалось, что не его. Думаю, стрелку не удалось легко отделаться.
— Люди господина Ю могут найти нас здесь? — спросила Каду, бросив взгляд на дверь. — Я думала, они бросили поиски и ушли.
Мара аккуратно положила стрелу на полку. Она выглядела обеспокоенной.
— Слуги господина Ю вряд ли могли обнаружить это место, — размеренно сказало она, — но если с ними мастер Марко, маг, ревностно желающий найти Льешо, то я не так уверена. Сила Марко велика и порой непредсказуема.
— Тогда мы уезжаем, — решил Льешо.
— Ты недостаточно окреп, — нахмурилась Каду.
— Я достаточно окреп, чтобы сопротивляться ему. Я никогда не стану его рабом. Никогда, — решительно заявил Льешо.
Он не готов сражаться, зато можно попробовать ехать верхом. Вот и все перспективы. Попасть в плен или рискнуть бежать, даже если придется умереть.
Мара кивнула в знак вынужденного согласия:
— Не раньше, чем завтра.
Она подошла к окну и просвистела необычным голосовым переливом. Подождала. В комнату залетел светлоглазый стриж и сел на протянутый палец. При повторном свисте он залился трелью. Внимательно выслушав его, целительница вздохнула:
— Подождем, что скажет ветер. А пока давайте есть теплые булочки.
Льешо потянул носом и расплылся в улыбке: в воздухе стоял запах изюма и корицы. У него потекли слюнки. Мара взяла большую тряпку и вынула из печи противень. Пальцы юноши хотели поскорей дотронуться до скользящего масла и мягкого хлеба. Хмиши не справился с собой и схватил булочку, чем заслужил оплеуху.
— Сядь и ешь, как цивилизованный человек, Хмиши, или я пошлю тебя в лес искать добычу вместе с Льеком.
Хмиши уронил булочку на тарелку, словно она обожгла ему пальцы. Затем целительница обратилась к Льешо:
— Присоединишься к нам?
Горячие булочки были даже лучшим стимулом подняться, чем преследующий его колдун господина Ю. Он встал с кровати и несмело пошел к столу под аплодисменты товарищей.
— И давно ты первый раз встал? — спросила Льинг, и Льешо покраснел.
— Этим утром.
Юноша так изголодался, что отказался от всякого общения, чтобы заняться более серьезным делом — поглощением булочек в таком количестве, какое могло поместиться в его желудок, а затем поиском места для еще одной.
— После такого усердия можно и вздремнуть, — заметила Мара шутливо.
Льешо хотел спать. Он самостоятельно дошел до кровати и облегченно опустился на нее после этой короткой прогулки. Проснулся он ночью. От огня в камине остались лишь угольки и зола. Друзья спали на чем попало. Только Мара стояла у окна, шепчась о чем-то с совой. Юноша не мог разобрать слова, но почувствовал глубокую скорбь в ее голосе. Он сел, чтобы она не подумала, что он подслушивает. Льешо очень хотел помочь ей справиться с тем, что ее огорчило.
— Мара, — позвал он, когда улетела сова.
— Ш-ш… — произнесла она, отойдя от окна. — Спи. Тебе потребуются силы утром.
Целительница провела рукой по его глазам, и Льешо ощутил тяжесть, опускающую веки вниз, вниз, пока не воцарилась тьма.
Льешо проснулся от пения птиц, но дом все еще стоял под темным покровом ночи. У окна Мара с кувшином в руке настороженно слушала непрерывное щебетание стрижа, устроившегося на подоконнике. Целительница пропела трелью ответ и птица улетела.
— Каду! Буди всех, и живей!
Она стала лихорадочно обшаривать полки и шкафы, нашла кувшин с лекарственной мазью, схватила кулек с желтым порошком, пузырек с гвоздичным маслом, полдюжины связок высушенных трав, издававших громких хруст, упав в ее мешочек.
— Что? — вскочила на ноги Каду и приняла защитную позу с ножом в руке. — Что случилось?
— Откуда весь этот шум? — с трудом поднялся Хмиши и растормошил Льинг.
— Ваш мастер Марко добрался до окрестностей деревни. Собирайтесь. Хмиши, готовь лошадей, — приказала Мара, набивая мешочки, обвязанные вокруг талии. — Льешо, ты можешь ехать верхом? У нас есть ветки и веревки для носилок, если боишься, что не справишься.
Им обоим было известно, что тут не до гордости. Если из-за него придется медленней ехать, мастер Марко окажется в более выгодном положении. И он непременно убьет их. Поэтому Льешо ответил, что поскачет сам.
Хмиши с Каду побежали к лошадям, Льинг стала упаковывать вещи. Целительница стояла в дверях с мешком через плечо, щуря глаза, словно пытаясь сквозь деревья разглядеть далекую опасность. Льек чесал ухо у ее юбки, напрашиваясь внутрь, к Льешо, но получил отказ и со стоном отошел.
— Мара, вы собираетесь ехать с нами?! — обеспокоенно оторвалась от процесса упаковки Льинг. — Мы отправляемся навстречу опасности, а у вас даже нет лошади.
— Опасность ждет везде: хоть поезжай, хоть оставайся — выпрямилась, несмотря на груз, Мара. — Я предпочитаю предстать перед ней в Шане, где сейчас живет моя дочь. Что касается лошади, то сегодня мы будем ехать по крутой дороге, я поспею за вами и пешком. А к завтрашнему дню заживет лапа мастера Льека, и он сможет понести меня.
Медвежонок взревел, но Мара проигнорировала его. Тут о себе заявил принц, на которого было трудней не обращать внимание.
— Насколько серьезно обстоят дела? — поинтересовался он, нет — спросил командным голосом, пронзив ее повелительным взглядом.
Юноша думал, что она солжет или отмахнется от него, но этого не произошло.
— Прошлой ночью люди господина Ю напали на деревню, — сообщила целительница. — Тот, кто выжил, прячется в лесу. У стервятников сегодня пир.
— Значит, выжидать опасно. Мастер Марко обладает большой силой. Он разгадает тайну лощины для своего господина. Возможно, уже разгадал.
— Твой маленький боевой отряд пополняется.
— Не знал, что мы являемся таковым.
— О да.
У дверного косяка стоял длинный посох. Мара взяла его за середину, перебросив на него часть веса своей ноши. С посохом она казалась более значительной, а дом словно уменьшился. Льешо помотал головой, чтобы прогнать иллюзии, иногда порождаемые его воображением, но не смог отделаться от странного ощущения, что земля наклонилась. Он еще не совсем оклемался и поэтому решил, мудро или нет, оставить странности восприятия при себе.
Хмиши подошел с готовыми к поездке лошадьми. Мара одобрительно кивнула ему и последовала по дороге, ведущей от домика.
— Подкрепимся, когда отойдем достаточно далеко.
Когда они дошли до поворота, Льешо оглянулся. Просека была на месте, только окружена колючими кустами и сильнее заросла, чем когда они сюда прибыли. Маленького домика не было видно, и юноша усомнился, стоит ли он там вообще.
Дорога сонно вилась по горам сквозь густой лес, давивший с обеих сторон. По меркам Фаршо это была средняя тропка, шириной всего лишь для двух наездников. Встречные тележки на ней не разошлись бы: одной пришлось бы встать в специально вырубленное углубление на обочине, пока другая проедет. Власти обоих районов ответственно следили за состоянием дороги, поэтому она была ровной и очищенной от подступающих кустов. Товарищи быстро двигались вперед. Льешо подумал, что скоро тропа зарастет, ведь правитель умер, а ее светлость вынуждена вести войну. Хорошо, что новости распространялись медленно и порядок здесь еще сохранился.
Скорей из бравады, чем из здравого смысла Льешо уверил друзей, что достаточно окреп для езды. Мара видела его насквозь. Она привязала правую руку юноши к туловищу, согнув ее в локте и подвесив на повязку, чтобы предохранить рану. Это подействовало на юношу успокаивающе, неудобство в некоторой степени было устранено. Льешо вспомнил, что он не до конца доверял ей. Он не удивился бы, узнав, что целительница спасла ему жизнь из-за корыстных целей, как мастер Марко сохранял его живым, чтобы травить снова и снова. Пока Мара руководствуется искренними намерениями, не лишним будет воспользоваться теми удобствами, которые она может ему предложить. Поэтому Льешо отдался усталости, переходя из бодрствования в легкую дрему и обратно, в то время как его конь тяжело ступал вперед, поводья — в руках целительницы.
Солнце почти зашло, когда Льешо соскользнул с коня, подумав, что не так уж плохо было, когда послеобеденное время просто исчезало. Мара настояла, чтобы компания остановилась на ночлег, после того как увидела, что юноша чуть не ушибся, свалившись из седла. Она нашла хорошее место для привала: со свежей водой и покровом, который спрячет их, правда, только от неопытного преследователя. Рухнув на мшистую почву, Льешо понял, что проблема не в его товарищах, и не в таинственной целительнице, даже не в войске господина Ю. Незадача в нем самом: относительно бездарном человеке и абсолютно никчемном принце покоренной страны. Все, что ему нужно сделать, так это сдаться, и его друзья будут свободны.
Хмиши беспокойно посмотрел на Льешо, снимая седло с его коня.
— Мне жаль, что я втянул вас в это, — сказал ему Льешо.
— Мой отец продал меня гарнам за ломоть хлеба, когда тебе было шесть лет, — поведал Хмиши. — Не понимаю, почему ты считаешь себя причастным к этому.
— Но…
— Разве ты погубил жемчужные плантации и довел господина Чин-ши до самоубийства? Ты напал на дом правителя ночью? Ты не был причиной моих бед, когда мне было шесть, не являешься и сейчас. Или же принцы облагают налогом зло, словно пшено?
Юноша слишком устал, чтобы что-либо объяснять. Да и вряд ли Хмиши станет слушать. Он опустил веки.
— Позвать Мару?
— Я в порядке.
Подождав немного, Хмиши повел лошадей к ручью. Льешо почти заснул, когда почувствовал легкий тычок ногой.
— Что еще? — спросил он с неуместным раздражением, сразу же пожалев об этом, и открыл глаза с раскаянием наготове.
Однако Хмиши просто подмигнул, на его лице была удрученная улыбка.
— Топь, — объяснил он, огорченно отскребая со штанов болотный мох. — Льинг и Каду собираются пометить их, чтобы мы спокойней тут ходили. Так что не броди в темноте.
Вот почему Мара сказала, что нашла идеальное место для ночлега. Любой, кто попытается подкрасться к ним, по колено увязнет в топи. Льешо понял это и не нуждался в предостережении.
— Разве похоже, что я собираюсь выйти на прогулку под луной? — пробурчал Льешо и перекатился на здоровый бок, положив конец разговору.
Словно погруженное в колыбель из мягкого мха в мульче, пахнущей мокрой древесиной, тело юноши начало расслабляться, но обнаружились новые неудобства. Льешо почувствовал, что у него полный мочевой пузырь и пустой желудок; с этим надо было что-то сделать, иначе ему не заснуть. Хотя не так уж сильно ощущался дискомфорт, чтобы заставить напрячься свинцовые мышцы.
— Он не шевелится!
Крик Хмиши, естественно, привлек внимание целительницы. Льешо услышал шуршание юбки, ко лбу прикоснулась холодная рука.
— Ты можешь двигаться? — мягко спросила она, аккуратно убрав локон с его глаза.
Юноша ответил бы ей «нет», но не смог открыть рот и пошевелить языком, чтобы произнести слово.
Рука соскользнула со лба; послышался шелест: Мара искала в своем мешочке лекарство.
— Скоро сможешь отдохнуть, — пообещала она.
Льешо ответил бы, что и так уже отдыхает, но тут она поднесла к его носу размельченную щепотку какого-то листка. Из глаз прыснули слезы, он зашмыгал носом от ядовитого запаха, зато почувствовал, что снова может шевелить головой. Через минуту он выпрямился и поднялся на ноги. Льешо стоял, покачиваясь, пока Мара не подтолкнула его в сторону Хмиши.
— Найди ему куст, — приказала она. — Как вернетесь, ужин будет готов.
Вернувшись, Льешо почувствовал себя лучше, однако пустота в желудке давала о себе знать, настоятельно требуя приема пищи. Он сел, облокотившись спиной о седло. Льинг подала булочку и толстый кусок сыра. Каду перебирала крупные лесные ягоды.
— Сегодня холодный ужин, — отметила Мара, раздавая горшочки с ключевой водой.
— Нельзя разжигать огонь, — кивнула Каду. — Будем стоять на карауле по двое до утра.
— Я бы сторожила первой, но у меня, как и у Льешо, сердце выпрыгивает из груди от усталости, — улыбнулась Мара девушке. — Мне нужно сейчас поспать, если хотите, чтобы от меня была какая-то польза.
Льешо подумал, имеет ли целительница в виду пользу во время второй смены караула или использование иных ее сил, запас которых постепенно истощался. Юноша не успел задать вопрос: Мара исчезла в простыне цвета лесного покрова. Оттенки зеленого и черного переливались, когда она поворачивалась во сне. Только негромкое похрапывание, изредка прерывавшее отдых, выдавало ее присутствие.
Сон казался действительно хорошей идеей, и Льешо устроился на земле, смутившись, когда Льинг накрыла его одеялом, однако не настолько, чтобы улыбнуться в благодарность, и закрыл глаза. Он натянул одеяло до ушей, свернулся калачиком на здоровом боку на мху, и напряжение отпустило мышцы. Завтра будет лучше. Юноша знал это по приятной утомленности, сильно отличавшейся от лихорадки, сокрушавшей его слабый организм неделю назад. Если лежать не шевелясь, можно представить, что под тобой не мох, а бархатная ткань — краешек маминой юбки. Он любил прижаться к ней, уткнувшись носом в мягкую материю, и слушать ее приглушенный голос и смех, похожий на звон серебра. Льешо заснул, улыбаясь от этого воспоминания.
Полночь обволакивала лес тьмой. В сон Льешо проник чей-то свист. Он звучал в грезившемся зимнем дворце: караваны уже прошли, и снежное одеяло укутало Фибию тихим долгожданным покоем. Льешо проснулся, едва дыша от бега по длинному коридору в поисках братьев. Он все еще слышал голос мастера Марко.
— Я здесь. Я жду тебя, мой мальчик. Мы нужны друг другу, ты и я. Вместе мы будем править на земле и на небе.
Слова не имели смысла. Льешо — беглый раб. Никто, кроме его самого и духа учителя, не знает, что путешествие не закончится в Шане, а лишь начнется там. Юноше с трудом верилось, что ему удастся вернуть Фибию. Он не понимал, почему мастера Марко так заботит эта страна и ее принц. Дом Льешо от Фаршо отделяют тысяча ли и две империи, не считая семь ли вверх по горному хребту к плато, на котором стоит Кунгол.
Друзья мирно спали, не встревоженные звуком. Льешо уже решил, что голос ему просто приснился. Нет. Вот он снова пульсирует в мозгу, как отражение маяка в ночном море: «Ты мой, душой и телом, мальчик. Тебе не уйти от судьбы. Разве я не дал тебе понять это на Жемчужном острове?»
Льешо вздрогнул. Голос звучал в его голове. Юноша почувствовал, что на нем железный ошейник; цепи тянули вниз, к отчаянию. Ему не избежать этих цепей: они поднимали его из мшистого ложа, душили, если он пытался сопротивляться. Льешо следовал голосу и двигался, куда тянула удавка на горле. Шаг, второй, мимо спящих калачиком друзей, закутанных в одеяла. Смутно юноша припоминал, что они собирались стоять на посту, однако все четверо спали. Споткнувшись о последнего из них, он простонал от боли: бревно! Неужели под смятыми одеялами дрова? Нет, одно из них пошевелилось и пробурчало что-то во сне. Льешо расслабился и пошел вперед, в лес, на зов голоса.
— Куда ты, Льешо?
Мара встала перед ним непреступной стеной. На ее потрепанное платье была накинута шаль, руки напряженно скрещены под грудью. В лунном свете она выглядела моложе, точнее, возраст не поддавался определению. Она казалась ужасной, словно из ожившего камня.
— Мне нужно уединиться на секунду, — солгал он, запинаясь, и повесил голову, не в силах вынести ее взгляд.
— Цепей больше нет, Льешо.
Юноша поднял глаза, чтобы встретить суровый вызов на ее лице.
— Он не может заставить тебя прийти к нему. Единственная его надежда — то, что у тебя не хватит ума проигнорировать его зов.
— У меня достаточно ума, — неуверенно ответил Льешо, сознавая, какую глупость он только что не натворил. Ужасная мысль не покидала его. — Если я уйду к нему, он оставит вас всех в покое. Если я попытаюсь убежать, он убьет вас и заберет меня.
— Только если он поймает тебя, — улыбнулась Мара, отчего вовсе не стало спокойней. — Подожди до завтра. Доберемся до реки, посмотрим.
— Я не могу, — взмолился Льешо, чтобы она поняла его. — Он в моей голове, — чуть не прокричал юноша, только теперь заметив, что друзья зашевелились и начали подниматься, все еще укутанные одеялами, с чувством вины, что заснули, несмотря на договор дежурить по двое. Льешо решил, что это тоже дело рук Марко, но оставил выводы при себе, словно непристойный секрет.
Хмиши и Льинг подошли к нему и заняли боевую позицию. Юноша впереди, чуть правее, с обнаженным мечом. Девушка — за левым плечом, с натянутым луком.
— Нас что, атакуют? — поинтересовалась Каду.
— Уже нет, — смотря в глаза Льешо, ответила Мара. — Мастер Марко не потревожит его второй раз за ночь.
Целительница решила, что сможет защитить компанию от потустороннего воздействия. В лунном свете ее глаза словно отражали вечность, и Льешо вынужден был поверить ей. Он едва кивнул, дав понять, что готов следовать ее совету.
Целительница приняла его решение столь же неуловимым кивком.
— Поспите еще несколько часов, — обратилась она к друзьям. — Мы выезжаем завтра до рассвета.
Хмиши и Льинг последовали за ним отдыхать, а Каду присоединилась к Маре стоять на посту; с лица девушки не сходило выражение неловкости из-за того, что она не выполнила свою обязанность. Надо было объяснить, что это не ее вина. В полночь они все легкая добыча для темных мыслей, чем Марко и воспользовался. Маг сковал их волю до того, как они смогли понять, что происходит. Имея колдуна отца, Каду не усомнилась бы в действии на них Марко. Правда, Льешо не знал, что она захочет предпринять по этому поводу, и был слишком утомлен, чтобы разбираться с ней.
— Спать, — пробормотал он себе под нос и лег на мягкую мшистую постель.
— Почему мастеру Марко так важно вернуть тебя? — недовольно сморщила нос Каду, и Льешо понял, что на то есть основания.
Всю ночь он крутился и вертелся под тяжестью своих секретов, пока наконец не решил, что хватит скрывать правду друг от друга, если они хотят выжить. Собираясь продолжить путь, он рассказал друзьям все, начиная с того, кем был Льек в Фибии, о его духе в Жемчужном заливе, о том, как мастер Марко вызвал Кровавый Прилив и обвинил целительницу Кван-ти. Он поведал им об ужасных месяцах, когда надзиратель бил его, держал на цепи и использовал в качестве подопытного кролика. Льешо признался, насколько сильно боится вернуться в страшную мастерскую Марко. Хмиши и Льинг имели представление об этих событиях, Каду знала чуть меньше, а Мара, как они думали, вообще ничего. Однако только целительница не удивилась, что мастер Марко явился юноше во сне. Она кивнула седой головой, подтверждая, что колдун наложил на всех заклинание, чтобы они заснули и не могли стоять на карауле.
Когда Льешо закончил рассказ, Мара уже злилась от нетерпения отправиться в путь. Юноша считал, что незнание сил и намерений мастера Марко опаснее, чем часовая задержка. Льешо смело посмотрел ей в глаза и занялся натягиванием тетивы и проверкой стрел. Он интуитивно знал, почему они так быстро заснули после ночного происшествия и почему Марко не повторил попытку поднять его. У Льешо не было доказательств, он даже не руководствовался в своих выводах логикой, поэтому молча принял ее намек держать всякие догадки при себе.
— Зачем? — задала Каду вопрос, который волновал самого юношу с того момента, как он понял, что за ним охотится мастер Марко. Не получив ответа, девушка предложила свой вариант: — Я хотела сказать, что ты когда-то был принцем, но значит ли это, что за тебя кто-то предложит выкуп?
Со стратегической точки зрения это звучало бессмысленно, что Каду и попыталась объяснить Льешо, не задев его чувства. Она не знала, что юноша задавал себе данный вопрос тысячу раз, после того как мастер Марко защелкнул на нем железный ошейник.
— Ты обладаешь магической силой или чем-нибудь подобным?
— Я могу задерживать дыхание под водой, — сказал Льешо абсолютно серьезно. — И я умею, точнее, умел, безупречно выполнять молитвенную фигуру «Ветер над горной вершиной», хотя спотыкался в середине во время соответствующего боевого приема.
Мара подавилась, схватилась за голову, затем за горло. Она ничего не ела в тот момент, что насторожило Льешо. Прокашлявшись, целительница жестом приказала им продолжать и энергично направилась за деревья.
Льинг дружелюбно толкнула его локтем:
— Мне ничего не известно о твоих молитвенных фигурах, но я помню, как ты шлепнулся на тренировке.
Льешо легонько толкнул ее: они не собирались драться, но отвлечься было необходимо, чтобы снять напряжение. Тем не менее юношу не покинуло ощущение, что кто-то в компании взглядом сверлит его меж лопаток, и он тотчас собрался с мыслями.
— Сам ничего не понимаю, — сказал он. — Если бы я завершил обряд в день рождения, то, возможно, имел бы какое-то влияние на богиню. Но этого не произошло.
— А что, если это часть его плана? — предположила Каду. — Он испугался, что не сможет совладать с тобой, если ты пройдешь обряд успешно?
Ее светлость сказала, что он получил расположение богини. Льешо не считал, что нужно скрывать это мнение, так как сам в него не верил. Однако решил уклониться от ответа.
— Думаю, ему просто нравилось держать на поводке принца вместо преданных собак, которыми увлекался господин Чин-ши. Мне действительно безразлично, почему он преследует меня. Важно, чтобы я не попал в его руки.
— Тогда нам надо пошевеливаться, — вернулась Мара с Льеком за спиной. — Мы недалеко от реки Золотистого Дракона, — указала она в направлении, откуда только что пришла. — Там есть мост. Марко скорей всего знает о нем и направится туда, поэтому нам лучше не возвращаться на основную дорогу. Я тут заметила тропинку… трава примята, хотя этого почти незаметно. Она ведет к берегу и заканчивается недалеко от моста. Выйдя из покрова леса, нам придется сесть на лошадей и ехать как можно быстрей. Это будет гонка на жизнь, мы должны добраться до моста раньше него.
По обе стороны тропинки низко свисали ветви деревьев, подлесок цеплял за ноги. Лошадей вели длинной вереницей по одной, впереди шла Мара, позади ковылял Льек. Несмотря на опасность, Льешо наслаждался тем, как сокращаются его мускулы: тело снова работало в полную силу. Ощущение, что за ним кто-то наблюдает, прошло. Интересно, имеет ли Мара к этому отношение. Юношу волновало, какой смысл переходить через мост, если мастер Марко все равно будет идти прямо по их следу.
Решившись задать целительнице вопросы, Льешо отпустил уздечку. Лошади глупы, они идут туда, куда их ведут, а путь здесь один — вперед. Не успел юноша сделать и двух шагов, как Каду подняла руку, чтобы он остановился.
— Садись на коня, — сказала она.
Мара скрылась за деревом в ожидании Льека, чтобы поехать на его спине. Льешо засунул ногу в стремя, перекинул другую, пригнулся к шее коня. Юноша встревоженно огляделся, взял лук, готовый или бежать, или биться. Они выехали на просеку.
Когда друзья вырвались из покрова леса, солнце еще не появилось над горными вершинами, хотя берег реки уже купался в первых золотистых лучиках. Льешо заморгал от неожиданного яркого света, но времени привыкать не было. Громко прозвучал сквозь безветренный утренний воздух голос Каду.
— Вперед!
Она пришпорила лошадь, Льешо последовал ее примеру. Войско господина Ю, около пятидесяти пеших и дюжины всадников, ждало их всего лишь в ста шагах от берега. Сначала Льешо не понял, почему они не бросились в атаку, потом заметил, что солдаты с удивлением уставились на возвышавшийся перед ними мост. Будь у него секунда времени, юноша тоже засмотрелся бы: великолепный Золотистый Дракон выгибался высоко над речной рябью.
Древние мастера вырезали его в форме легендарного дракона, в честь которого была названа илистая желтая река. Два чешуйчатых хребта на спине служили перилами, чтобы было безопасней передвигаться по мосту в темноте и в ветреную погоду. Между ними могло свободно поместиться четыре человека или крупная повозка. Согласно своему наименованию, мост Золотистого Дракона сверкал в лучах солнца множеством огней. И в то же время он вообще не должен был быть здесь!
Согласно легенде, во время воины титанов, в древние века, дивный мост рухнул. Никто не видел его руин, даже не помнили, где он точно стоял. По преданию, когда титаны вновь вернутся на землю, мост возникнет из речного тумана, и восстановится великолепие прошлых лет. Льешо не видел вокруг ни одного титана. Все же резная голова дракона лежала на берегу, погруженная в воду по ноздри. Огромные веки с ресницами скрывали глаза, словно каменотесы и резчики думали, что, изобразив взгляд живого дракона на камне, они рискуют вызвать его из мифа.
Легенда отчасти содержала правду. Какая-то природная катастрофа давным-давно сдвинула мост: дальний конец арки погружался в воду на расстоянии лапы дракона от берега.
Мара пробралась под резной ноздрей спящего дракона. Целительница махнула компании рукой, чтобы они поторапливались, а не стояли, окаменев от изумления, подобно околдованному войску господина Ю. Льешо погнал коня галопом; кто-то из вражеских солдат закричал, и юноша, дрожа, замедлил ход, когда увидел, что люди Ю расступились: мастер Марко ехал верхом, ища кого-то глазами. Меня , решил Льешо. Их взгляды встретились. Юноша не мог отвести глаз, но его тело помнило уроки, даже когда мозг отключался. Как учила ее светлость, он закрепил поводья за седло, управляя конем ногами, взял лук и вытащил стрелу из колчана за спиной.
С натянутым луком Льешо приподнялся в седле, повернув тело, чтобы лучше видеть мишень. Надо принять во внимание галоп — меняющееся расстояние и неточность наводки. Он пустил стрелу и увидел, как мастер Марко протянул руку и поймал ее в нескольких дюймах от груди. Колдун улыбнулся, стрела воспламенилась.
Слабый ход, понял Льешо. Неожиданная вспышка испугала коня, который помчался еще быстрей. Однако она привела в еще больший ужас солдат господина Ю, которые разбежались в стороны, словно Марко запустил горящую стрелу в них. Преданные мастеру выступили вперед, чтобы остановить беглецов, однако те, кто не находился в поле зрения свирепого мага, метнулись в лес, откуда пришли.
Нет смысла тратить еще одну стрелу; Льешо засунул лук за ленту колчана, нагнулся к шее своего крепкого коня и направил его на мост, который пугал животное и вместе с тем приводил его в благоговение.
Мара, столь маленькая на фоне огромного дракона, торопила их вперед. Каду штурмовала мост первой, Маленький Братец забрался в мешок на ее спине. Хмиши и Льинг тотчас последовали за ней, копыта лошадей застучали по золотым булыжникам как бешеные колокола. Льешо тоже поскакал по крутому хребту моста, добрался до середины, глядя прямо перед собой, боясь обернуться проверить, нет ли погони. Затем он проехал вниз по наклонной, конь соскочил с последнего обломка лапы дракона и оказался в воде.
Перед ними простиралась каменная стена, обвитая сверху ветвями фруктовых деревьев. Идеальное место для засады, но выбора не оставалось. С боевым криком Каду пригнулась в прыжке, ее лошадь перелетела через преграду. Затем перескочили Хмиши и Льинг. Льешо дал коню полную волю, и тот взял барьер и по инерции поскакал меж деревьев. Лишь остановившись, юноша заметил, что окружен сотней подступающих к нему солдат.
Все внутри у него сжалось, как будто чей-то кулак проник внутрь и надавил. Он потянулся за луком, но кто-то поймал его за руку: мастер Якс. Юноша вздрогнул от удивления: если б опытный наемный убийца захотел, он был бы уже мертв. Об этом гласили шесть татуировок вокруг руки Якса, но Льешо до сих пор не хотел верить, что его учитель подло подкрадывается и убивает людей за деньга. Когда-нибудь он заставит его рассказать свои истории, но не сейчас. Сейчас он благодарен этому человеку за его мастерство.
— Как вы нашли нас? — задал Льешо глупый вопрос.
Каду на расстоянии нескольких футов от него утопала в объятиях своего отца. Маленький Братец радостно верещал с ветки над головой.
— Как вы обнаружили мост?
— Крохотная птичка сообщила нам, — хитро улыбнулся Якс.
Льешо кивнул. Мара послала стрижа разыскать их. Юноша хотел поблагодарить ее, но целительницы не было видно среди друзей и пришедших встретить их солдат.
— Где она?
Мастер Якс обернулся на реку.
— Она там одна? Марко убьет ее! — повернул коня Льешо. Якс схватил уздечку. — Я не могу допустить, чтобы она попалась мастеру Марко.
— Если уж Хабиба не волнуется за нее, значит, она, несомненно, сможет позаботиться о себе сама, — спокойно рассудил Якс.
— Может быть.
Льешо не был уверен, что Хабиба не пожертвует целительницей. Колдун ведь не обязан ей жизнью. Вырвав узды из рук учителя, юноша поскакал обратно, пригнувшись поближе к шее коня, чтобы смягчить удар при приземлении по другую сторону стены.
В середине прыжка голову Льешо пронзила боль, словно предостерегая его. Она прошла так же быстро, как и появилась, но достаточно рассредоточила его внимание. Неуверенность всадника передалась коню. Он встал па дыбы и рухнул, Льешо упал и ударился о землю, как мешок риса. Солдаты мастера Марко не заметили, что преследуемый ими юноша беспомощно распластался на другом берегу. У них были свои проблемы. А Мара действительно не нуждалась в помощи.
Во главе с мастером Марко на огромном боевом коне войско направилось на мост. Когда они достигли самой вершины дуги, из тени резного глаза вышла Мара. Она взобралась на широкую ноздрю и закричала что-то, но Льешо не мог расслышать, что именно. Огромное веко поднялось, обнажив изумруд размером с саму целительницу. Дракон заморгал, затем стал извиваться. Целительница Мара стояла на макушке золотой головы. Ее взгляд встретился с глазами колдуна. Шея дракона подняла старушку высоко над рекой, выше, чем изгиб его червеобразного тела. Туловище скрутилось петлей и погрузилась в воду, опрокинув в быстрый речной поток перепуганных солдат и лошадей. Постепенно вопли умирающих людей смолкли. Мара подняла прямую руку и указала пальцем на мастера Марко.
— За тобой долг, маг, но время расплаты еще не пришло. Считай, что тебе повезло: мне нужно заняться этим червем, иначе мы прямо сейчас померялись бы силами.
— Моя госпожа, — с усмешкой поклонился мастер Марко и развернул своего коня. Перед тем как уехать, он обернулся и добавил: — Забота — это слабость, моя госпожа. Каждая задержка обременяет вас еще больше предыдущей, а я крепну.
Мара ничего не ответила, а он засмеялся и ударил коня каблуками. Когда маг превратился в точку на горизонте, Мара приказала дракону перенести ее на другой берег.
Льешо все еще лежал на траве у реки. Он находился достаточно близко, чтобы видеть происходящее. Мара же с драконом, как ему казалось, были слишком поглощены своими делами, чтобы заметить маленького фибина в грязи. В этом юноша ошибался: он не учел тонкое чутье дракона.
Покровитель золотой реки приоткрыл пасть: длинный змеевидный язык выскользнул наружу.
— Давно я не получал в награду девственную кровь. — Из ноздрей дракона исходил дымок, когда он говорил. Язык пытался нащупать в воздухе учуянный вкус. Льешо покраснел до кончиков ушей, когда тот добавил: — Я, знаешь ли, предпочитаю девственниц, но они последнее время встречаются реже, чем драконы. Ума не приложу, откуда берутся непорочные юноши.
— Они взрослеют чуть медленней, — ответила Мара с той же иронией в голосе. — Но они все же вырастают. Что касается этого, то он мне нужен. Льешо, встань и поклонись своему благодетелю. Драконы всегда требуют хороших манер.
Льешо поднялся и низко поклонился дракону, изучавшему его изумрудным глазом.
— Он знает? — спросил дракон.
Величественный червь обратился к целительнице, проигнорировав Льешо. На этот раз юноша не возмутился: у него дрожали колени, и вряд ли он смог бы произнести и слово, даже если бы и понял вопрос.
— Это тебя не касается, — резко ответила Мара. — Продолжим?
— Хорошо. Ты не хочешь отплатить мне в будущем чем-нибудь менее личным?
— Долг жизни должен быть выплачен, пока она не закончилась, — сказала она и распростерла объятия перед пастью дракона.
— НЕТ! — закричал Льешо, когда червь схватил целительницу зубами.
Страх на мгновение сковал его, но отвращение преодолело оцепенение, и он бросился вперед с мечом в руке. Слишком поздно. Золотой дракон пронзил ее сердце ядовитым клыком. Мара упала замертво. Льешо метнулся к ней и стал на колени перед окровавленным телом. С крайней осторожностью дракон отпихнул его, и юноша откатился по траве. Даже такой легкий толчок был сравним с ударом свалившегося дерева. Затем дракон широко раскрыл пасть и проглотил целительницу целиком.
Юноше хотелось орать, но голос застрял в горле. Он не мог дышать, ничего не видел: словно тьма опустилась на землю. Льешо лишь опустился на колени и закачался от боли, обхватив себя руками. Меч валялся в стороне.
— Не-е-ет! — наконец вырвался крик. — Нет, нет, нет, нет! — кричал, зажав глаза кулаками, Льешо. — Нет, нет, нет!
— Ты это о чем, мальчик? — все еще облизываясь, навис над ним дракон.
Льешо хотел убить проклятую тварь, но не мог пошевелиться. Ему стало плохо от мысли, что он видит кровь целительницы.
— Я любил ее, — простонал Льешо, все еще качаясь, как неуемная колыбель.
Он совсем не то хотел сказать. Юноша имел в виду любовь к матери или к бабушке. Она напоминала ему Кван-ти и немного Адара, брата. Он потерял их всех.
Заявление Льешо удивило золотого дракона куда меньше, чем его самого. Он устал смотреть на затянувшуюся скорбь юноши. Великий червь фыркнул, и Льешо почувствовал жар и запах пепла.
— Ни к чему устраивать истерику, — заявил дракон. — Она вернется.
Льек был рядом, но его присутствие служило малым утешением: что может посоветовать медвежонок, столь часто забывающий о своем подопечном и убегающий в лес охотиться?
— Мне не нужен еще один медведь, или обезьяна, или крокодил, или попугай, мне нужна Мара, сама она.
— Ты не особо веришь в нее, мальчик, не так ли? — задумчиво оглядел его дракон, словно раздумывая, какой кусочек взять с обеденной тарелки следующим.
Льешо опустил голову, ожидая, что огромная пасть проглотит его, но червь лишь печально вздохнул и отрыгнул дымом. Съеденное явно не хотело перевариваться. Пренебрежительно фыркнув на прощание, дракон оставил Льешо в покое. Юноша проследил, как сверкающие кольца пустили круги по поверхности реки, и дракон исчез под быстрым потоком.
Он еще долго смотрел на место, куда канул червь. Однако его мысли были заняты не тварью, которая вела себя в соответствии со своей сущностью, а несчастьем, преследующим его повсюду. Льешо поднялся и подошел к краю реки с навязчивой мыслью: если он бросится вглубь, позволит воде забрать себя, будет ли у остальных больше шансов выжить? Может, правителей не будут свергать, если он исчезнет. В мире все вернется на свои места, словно он никогда и не жил в нем, возможно, для мира так будет лучше. Если еще не слишком поздно.
Шелест длинного одеяния по траве вернул Льешо к реальности. Повернувшись, он увидел приближающегося Хабибу, колдуна правителя, если не принимать во внимание, что правитель умер в попытке защитить его от мастера Марко. Юноша подумал, не остался ли Хабиба не при деле, хотя он ведь по сути служил ее светлости. Отец Каду стоял достаточно близко, чтобы видеть все происходящее на проклятом противоположном берегу. Льешо сегодня чуть не угробил его дочь.
Он бы кинулся к ногам Хабибы, но тот подошел ближе и опустился на одно колено, наклонив голову.
— Сегодня ты преподнес мне два великих дара, мой принц, — сказал он. — Чем может человек отплатить долг больший, чем его собственная жизнь?
— Я не ваш принц. И вы ничего мне не должны, — ответил Льешо, не отводя взгляда от реки. Он надеялся, что колдун примет гнев его отчаяния за силу и решимость. За что Хабибе так уважать его? — Ваша дочь, Каду, могла умереть сегодня.
— Но она не умерла. Ты спас ее. Только за это я отдал бы тебе свою жизнь.
— Я подверг вашу дочь опасности. Мара спасла ее, спасла нас всех, ценой собственной жизни.
— Каду — солдат. Она выполняла свой долг. Как ее командир, ты привел ее целой, жертвуя своим душевным спокойствием.
Хабиба замолчал, и Льешо решил, что он поднимется и уйдет, закончив речь. Однако колдун продолжил с более грустной ноткой в голосе:
— Всю свою жизнь я мечтал увидеть одного из великих червей. Легче было поверить, что они не существуют, чем признаться в своей несостоятельности. Сегодня ты показал мне чудеса, которые я считал навеки потерянными миру.
— Это сделала Мара. И Мара мертва, — выплеснул Льешо всю полноту своей вины.
Его глаза горели, Хабиба вздрогнул, и юноша отвел взгляд. Он смотрел на реку, словно ожидая, что золотой дракон вновь всплывет и пригласит его на чай.
— Мы живем в век чудес, Льешо. Великий человек ушел сегодня в мир иной, но я думаю, кем бы она ни была, это не твоя целительница. Ты встретишь ее снова, если не выкинешь что-нибудь глупое вроде самоубийства из жалости к самому себе.
— Вам-то что об этом известно? — потребовал ответа Льешо, хотя ему трудно было делать вид, что он не согласен.
В действительности он не хотел умирать. Как бы антигероично это ни выглядело, основным его желанием было лечь прямо на месте и спать долго-долго. Может, во время сна буря закончится.
Хабиба словно знал, о чем думает Льешо.
— Ты сам в эпицентре бури, — нежно сказал он с сочувствием во взгляде. — Когда ты спишь, буря дремлет вместе с тобой. Когда просыпаешься, она снова рядом.
Колдун пожал плечами — знак повиновения судьбе.
— Скачущий в буре всегда страдает, но без нее не было бы ни дождя, ни рек, ни жизни.
— Я недостаточно силен, — прошептал Льешо.
Он подумал, способен ли был бы отдать жизнь вместо целительницы, и не нашел ответа.
Хабиба положил руку ему на плечо:
— Тогда пусть сегодня буря отдыхает.
Под священной защитой обнявшей его руки колдуна Льешо позволил тому отвести себя обратно к стене. Он стал искать пролом, чтобы пролезть на ту сторону. Хабиба же оперся на одну руку и перемахнул через стену с юношеской ловкостью. Льешо перебрался за ним вслед, затратив намного больше усилий и с меньшей грациозностью.
Льешо соскользнул с низкой каменной стены. Он упал бы на землю, но его там встретил Бикси, подставивший плечо.
— С ним все в порядке?
А это был голос Стайпса. Льешо удивился. Что гладиатор делает в лагере колдуна правителя? На плече юноши рыдала Льинг — девушка с нежными пальцами, но неумолимо острым языком:
— Дурак! У тебя открылась рана. Мара задаст тебе жару за это.
Хабиба положил руку на запястье Льинг, чтобы не дрожали пальцы, прикасавшиеся к повязке Льешо:
— Это подождет, пока мы не найдем лучшего расположения.
— Нет, не подождет!
— Мара мертва, — едва выдавил Льешо. Высвободившись от поддержки Бикси, добавил: — Ее сожрал дракон.
Рука Льинг опустилась, лицо побледнело. Бикси слегка нахмурился:
— Какой дракон?
— Я видел ее на мосту, — сказал Хабиба.
— Над рекой Золотого Дракона нет моста.
— Нет моста. Тогда что же…
— У наших врагов повсюду шпионы, — прервал их Хабиба. — Давайте обсудим это под покровом.
После этого предостережения они шли в молчании. Льешо искоса посмотрел на Стайпса, который шагал рядом с Бикси со знакомой непринужденностью. Никого не удивляло его присутствие. Гладиатор заметил вопрошающий взгляд Льешо, но не спешил дать ответ: Хабиба приказал подождать. Любая из поющих над головой птиц, любой стрекочущий в траве жучок мог быть подослан мастером Марко. Даже ветер мог отнести их слова магу.
Мастер Якс разбил лагерь в саду. Хабиба вел их мимо красных фетровых палаток, ютившихся меж обглоданных стволов фруктовых деревьев. В центре высился большой шатер, натянутый на толстых столбах. Стороны были закручены наверх, под крышей Льешо насчитал полдюжины молчащих стражников, чей вид отпугивал непрошеных гостей Обнаженные мечи еще надежней предотвращали недружелюбное вторжение. Мастер Якс ждал у складного стола, покрытого картами. За ним маячили два писчих в специальной форме.
Мастер Якс поприветствовал пришедших сдержанной улыбкой (Льешо и от этого воздержался) и пригласил сесть на поставленные неровным кругом стулья. Молчаливым согласием самый удобный из них предоставили Льешо, который понял это после того, как уселся и опустил локти на гладкие деревянные подлокотники.
Когда все расположились, Хабиба начал официальным тоном:
— Правитель провинции Тысячи Озер шлет свое почтение Льешо, принцу Фибии, господину Восточных Перевалов и королю-колдуну Высоких Гор. Его светлость сожалеет, что не смог явиться лично. Он должен готовиться к защите собственного народа. Он передает в ваше распоряжение часть своих солдат с молитвами за успех в вашем благородном начинании.
— Поблагодарите его от моего имени, пожалуйста, хотя я не уверен, что император признает за правителем Тысячи Озер право предлагать здесь свое покровительство.
— Я не вполне вас понимаю, — разгладил ладонью свой плащ Хабиба в слабой попытке отвлечь внимание.
— Думаю, вы понимаете меня, Хабиба, — подался вперед Льешо, облокотясь на стол, чтобы лучше прочесть взгляд колдуна. — Где мы находимся? — задал он не самый важный вопрос из тревоживших его, хотя ответ мог многое прояснить.
— У реки Золотого Дракона, — сообщил мастер Якс, и лица друзей Льешо погрустнели от напоминания о случившемся несчастье, однако юноша не стал предаваться угрызениям совести.
— Это длинная река, — заметил Льешо. — Я только что потерял там еще одну целительницу, поэтому не в настроении решать географические ребусы. Мы находимся в провинции Фаршо или Тысячи Озер? — спросил он, понимая, что они еще пока на севере и не могли пересечь провинцию Небесного Моста, хотя не был в этом уверен.
— Я уже говорил вам, что она вернется, — решил утешить его Хабиба. — Вы тут ни при чем.
Льешо уставился на колдуна правителя сверху вниз. Словно новая дверь открылась в его душе, она вела в одну из тех темных пещер, в которые Льешо не хотел заглядывать, и он не стал скрывать это. Хабиба отпрянул, нахмурившись, словно ему попался орешек не по зубам.
— Когда-нибудь я дарую вам это. Но на повестке дня много вопросов, включая и Мару с ее счетами с Золотым Драконом.
— И все же мы разгадываем географические ребусы. Какую провинцию мы вовлечем в войну сегодня, мастер колдун?
— Всего лишь месяц назад эта территория была частью провинции Фаршо, — глубоко вздохнул мастер Якс.
Хабиба отложил в сторону тревожившие его мысли и стал излагать объяснение, словно зачитывал имперскую летопись:
— Его светлость, правитель провинции Тысячи Озер, расширил свое влияние на земли, граничащие со своей территорией, и на владение дочери, обратившейся к нему за защитой. Этот фруктовый сад считать находящимся в попечении правителя провинции Тысяч Озер, а также убежищем всем, кто попросит оное от имени ее светлости, супруги убитого правителя Фаршо. Пока Небесный Император не назначит в Фаршо нового правителя, ее светлость располагает правом ходатайствовать о помощи перед своим отцом, который должен удовлетворить ее притязания.
Хабиба развел руками, подразумевая, что лагерь и окружающий их фруктовый лес принадлежит армии, давшей присягу правителю провинции Тысячи Озер.
— А как же господин Ю? — спросил Льешо. — Мастер Марко преследовал нас не затем, чтобы предложить ему безопасные подходы к границе земель ее светлости. Какие требования выдвинул господин Ю?
— Ю мертв, — ответил Стайпс, немало удивив Льешо. Теперь он понял, почему гладиатор присутствует на их совете — Я думаю, его отравили, подсыпали яд в вино.
— Я уже решился бежать, если найду Бикси. Однако я не убивал господина Ю, — добавил Стайпс, после того как все присутствующие обратили на него взор.
Раба, убившего своего хозяина, наказывали снятием кожи заживо. Этот мучительный процесс начинался с ног, и кричащая жертва оставалась в сознании. Рассказывали, что некоторые палачи умеют содрать кожу цельным куском, от пальцев ног до макушки, оставляя живого раба истекать кровью, которая еще долго капает в опилки. Солнце вскоре завершало их дело. Или стервятники, или черви.
Зная отношение ее светлости к рабству и приняв во внимание ее чувства по поводу смерти мужа, Льешо не думал, что она приговорила бы Стайпса к ужасной казни за убийство Ю. Тем не менее у юноши мурашки по коже побежали от мысли, какой кошмар ожидает совершившего подобное преступление.
К счастью, Льешо был уверен, что гладиатор сказал правду, поэтому спросил:
— Мастер Марко имел доступ к вину господина Ю?
Яксу, должно быть, известны детали этой истории, да и Хабибе, но раз уж здесь присутствует Стайпс, то пусть сам и расскажет.
— Той ночью нет. Шпионы сообщили Марко, что ты отделился от основной группы. Он взял пару пеших отрядов и несколько лошадей, чтобы отыскать тебя, а господин Ю последовал за ее светлостью. Она ехала медленно из-за детей и стариков. Мы же были солдатами в вынужденном походе. Вскоре нагнали ее. Ю не рассчитывал натолкнуться на мастера Якса.
— Он не нападал на нас после первой неудачной атаки, ждал, пока возвратится мастер Марко вместе с тобой. Я думаю, он планировал разгромить ее гвардейцев и занять место ее мужа: стать правителем и супругом. Однако, откушав, он заболел и больше не вставал с постели. Следующим утром Ю был в бреду, его армия — в смятении. Мало кто из его войска сражался на его стороне по собственному желанию, поэтому многие в тот день сдались, не взяв в руки оружия. Я, к счастью, встретил Бикси. Он отвел меня к мастеру Яксу, и я сложил оружие и предложил свои услуги.
Что-то осталось недосказанным, и Льешо хотел узнать все, до последнего обещания:
— Кому?
— Собственно говоря, мастеру Яксу, — опустил голову Стайпс, почувствовав неловкость. — Я немного знаю о господах и тому подобных, но Чин-ши был глупцом, а Ю подлецом. А ваш — мертвец, — угрюмо добавил он, когда на него недоброжелательно взглянул Хабиба. — Но тогда Ю тоже умер, и лекари ничего не могли сделать.
Я же доверяю мастеру Яксу и доверял столько лет, что и не перечесть. К тому же он говорит, что ты король. Вот мы и здесь.
Льешо задумчиво повернулся к мастеру Яксу, который спокойно встретил его взгляд, сидя на другом конце стола. Мастер Якс был его учителем, и он доверял ему не меньше Стайпса. Однако юноша стал осмотрительней с тех пор, как его пронзила отравленная стрела. Мастер Якс служил господину Чин-ши, который ныне мертв, и в то время находился под руководством надзирателя Марко, который стремился поймать или убить Льешо. Мастер Якс следовал за Льешо до Фаршо, затем взял сопровождающим Стайпса, человека господина Ю, по крайней мере до благовременной смерти его светлости. Что самое ужасное — Якс был наемным убийцей. Льешо опять остановил взгляд на шести татуировках на его плече. Почему наемный убийца так заинтересован в бывшем принце Фибии?
Мастер Якс заметил его взгляд.
— Они беспокоят тебя? — спросил он, кивнув подбородком на кольца вокруг плеча.
Льешо молчал. Едва заметно пожав плечами, с ухмылкой, совсем непонятной юноше, мастер Якс положил руку на стол, ладонью вверх — жест сдачи в плен.
— Если моя рука не дает тебе покоя, — сказал он, — отрежь ее.
Такого поворота Льешо не ожидал. Он повернулся к Хабибе за объяснением или советом, но колдун молча взглянул на гвардейца, который обнажил меч и занес его над мускулом с изображением первого, самого старого, кольца.
— Но почему? — спросил Льешо.
— Я не всегда был убийцей, — ответил мастер Якс и посмотрел на татуировки с таким отвращением и ненавистью, что Льешо сам бы вытащил свой фибский нож, если б стражник уже не держал Якса на прицеле. — Когда-то давно я служил стражником в Фибии.
— Наемником, — поправил Льешо.
Он давно заметил метку на браслетах мастера Якса, когда-то она была запятнана кровью гарнов. Наемники это одно, а его стражники совсем другое, последние умирали как фибы, чтобы защитить своего принца.
— Наемником, — подтвердил мастер Якс. — Мой клан беден, мы вынуждены служить другим за плату. Наименее талантливые идут в пешие войска, защищают границу разных земель. Более родовитые и опытные оказываются в домах богачей. Моя команда охраняла королевский дворец в Кунголе. Мой брат поклялся жизнью защищать юного принца, но ему не удалось спасти его.
Якс встретил каменный взгляд Льешо огнем в глазах — грозным, суровым огнем.
— Я сам давал присягу матери принца. Я лежал при смерти на полу храма, а гарны мучили ее и затем утащили. К моему позору, я не умер от ран в тот день.
— Ты любил мою мать.
Не в самих словах, а в тоске, с которой они были произнесены, звучало отчаяние и ужас боли, причиненной королеве.
— Ее все любили. И не могли иначе.
Льешо увидел в его скорбной улыбке, что мастер Якс никогда не переступал через дозволенное: и не задумывался совершить бесчестье по отношению к своей хозяйке и ее мужу. Отвращение к самому себе из-за того, что ему не удалось выполнить долг, было самым тяжким наказанием для него. Льешо понимал его неудачу и сожаление. Загадкой оставалось, как наемный убийца с кольцами на руке мог столь высоко чтить святую королеву Фибии, и Льешо не преминул спросить:
— Ты утверждаешь, что любил святую миролюбивую женщину, тогда как сам убивал за деньги?
Мастер Якс вздрогнул.
— У представителя элитной охраны, который так позорно не справился со своими обязанностями, не большой выбор рода занятий. Все же я остался жив, хотя хотел умереть, как и брат, ради того дня, когда смогу восстановить честь своей семьи. Если мне этого не удалось, возьми мою жизнь. Пусть моя кровь смоет пятно с чистого клана, которому я служил. Ты сделаешь мне одолжение, о котором я мечтал много лет. Если же хочешь победить в предстоящем сражении, я предлагаю свою помощь. С одной рукой или с двумя, я клянусь своей жизнью и теми людьми, которые пойдут за мной, вернуть территорию королевы законным владельцам и в память своего брата защищать ее сына во всех его начинаниях.
— И ты думаешь, что с одной рукой сделаешь больше, чем смог девять лет назад с двумя?
Искорка в глазах, четкие морщинки вокруг них сказали больше, чем слова:
— Теперь я знаю.
Тогда он не был наемным убийцей. С печальной иронией мастер Якс скользнул взглядом по лезвию меча. Он достаточно унизил себя признанием. Льешо не готов вести войну в одиночку, и учитель надеялся, что юноша осознает это.
— Лучше, конечно же, с двумя.
Льешо резким движением пальцев приказал убрать меч. Безропотный стражник не выказал своих эмоций, хотя его тело явно расслабилось. Значит, сцена прошла не напоказ. По крайней мере часть ее. И она еще не закончилась.
— Согласно законам Шана, я не могу принять твою клятву, — равнодушным голосом сказал Льешо. — Я раб.
Хотя за его туникой и лежали бумаги освобождения, до того, как ему исполнится семнадцать, он принадлежит ее светлости, и перестанет быть рабом лишь в том случае, если она усыновит его. Такое предложение уже поступало, и она его отклонила. Теперь, когда Льешо признал свое происхождение, подобный шаг со стороны провинции Тысячи Озер рассматривался бы как первый тактический ход в игре, которую ни ее светлость, ни ее отец не могли позволить себе вести. Сам Шан выступил бы против провинции. А Льешо оказался бы не ближе к своей цели освободить братьев, чем когда нырял за жемчугом на острове.
Слишком многое произошло. Льешо осознавал, что прошел длинный путь, не только в пространственном смысле, как бы ни было велико расстояние отсюда до залива, где явился дух Льека, его учителя, пославшего его освободить братьев. Но он не король-маг, и в сердце накопилась лишь горечь утрат. Если принять во внимание нескончаемые преследования, вряд ли он доживет до того дня, когда сможет увидеть Кунгол и любимые горы.
— Его светлость, правитель, придерживался закона относительно бумаг об освобождении молодой королевской персоны, — заявил Хабиба и протянул руку, в которую писчий тотчас вложил бумаги. — Если король умирает до того, как его осиротевший наследник достигнет совершеннолетия, закон предполагает назначение регента.
Его светлость не хотел, чтобы люди считали, что он руководствуется политическими притязаниями, назначая регента юному принцу, поэтому он велел мне узнать о ваших собственных предложениях по поводу своего советника.
Все за столом замерли. Стояла полная тишина, словно весь лагерь затаил дыхание. Льешо изучил лица присутствующих: они смотрели в пол, предоставив ему принимать решение самому. Юноша жалел, что рядом нет Кван-ти, или Мары, или мастера Дена, или Льека — тех людей, на мудрость которых он мог положиться. Они исчезли из его жизни, оставив юного принца на плаву без якоря. Как же ему нужен их совет. Будь хоть кто-то из них за этим столом, он не задумываясь вверил бы ему или ей регентство и покончил с проблемой. Но — не судьба. Даже медведь Льек не последовал за ним в лагерь. Хабиба же, хоть умный и глубокомысленный, слишком предан ее светлости. Мастер Якс. Мастер Якс с шестью татуировками на плече, каждая за совершенное им оплаченное убийство. Он будет не лучшим регентом для духовного вождя фибского народа, даже если у Льешо не возникнет в будущем ни одной духовной мысли. Стайпс — боец, не мыслитель, к тому же он принадлежал Ю или Бикси, предоставь последнему выбор. Остальные были не старше него самого, да и не умней.
Чем больше Льешо думал об этом, тем меньше ему хотелось предоставлять кому-либо право принимать за него решения ни по закону, ни беззаконно. Впереди поиски, он обещал освободить свою страну. Решение пришло само собой.
— Адар, — сказал Льешо, — мой брат.
Хабиба улыбнулся и передал ему бумаги:
— Ее светлость так и предполагала. Она убедила отца заполнить соответствующий документ, назначив Адара вашим регентом заочно.
Адар. Льешо с трепетом прикоснулся к бумагам. Он должен найти брата, доказать себе самому, что находится на верном пути, а не на бессмысленной прогулке. Назначение регента до наследования престола напомнили Льешо о проблемах Фаршо.
— Его светлость правитель не оставил наследника, не так ли?
— Верно, — подтвердил Хабиба. — Его род прервался, поэтому император назначит нового правителя на его место. Уверен, будь господин Ю жив, он подал бы прошение на этот пост.
Льешо кивнул и задумался. Император находится вдалеке от Шана и окружен лишь горсткой продажных советников, именно поэтому он даровал господину Ю Жемчужный остров. Ю получил все земли и недра, включая зараженные жемчужные плантации залива, как плату за долги покойного господина Чин-ши. С надзирателем Марко в качестве советника господин Ю атаковал Фаршо. Теперь он мертв, а Марко вернулся обратно после поражения у реки Золотого Дракона. Льешо не думал, что смерть трех правителей была совпадением.
— У господина Ю был маленький сын, не так ли?
— И сейчас есть, — подтвердил Стайпс. — Он еще младенец, но живой.
— Император назначит его регентом? — спросил Льешо Хабибу.
Как советнику убитого правителя, колдуну должно быть известно лучше всех, каким образом совершается передача власти.
— Сомневаюсь, — задумался Хабиба. — Ее светлость не родила правителю Фаршо наследника. Если Марко будет строго следовать формальностям, то он выдвинет требование от имени сына господина Ю назначить регентом его самого. Всем известно, что госпожа Ю намного младше покойного мужа, к тому же является тихим, робким созданием. Учет интересов матери будет состоять в позволении навещать сына на официальных мероприятиях. Ей не будет позволено влиять на его воспитание, а тем более на политику Фаршо, к которому мастер Марко наверняка захочет присоединить Жемчужный остров от своего имени.
— А как долго проживет мальчик?
— В лучшем случае год, — предположил мастер Якс. — В зависимости от того, сколько времени понадобится Марко, чтобы жениться на вдове и заполучить ее вместе с ребенком. Затем сын Ю умрет, и Марко попросит передать ему правление на основании того, что его жена беременна.
Хабиба и мастер Якс высказали те же предположения, к которым пришел Льешо. Однако один вопрос остался:
— А что ему надо от меня?
— Торговые пути через перевалы над Кунголом? — попытался угадать мастер Якс.
— Тогда ему лучше атаковать Гарнию, — пожал плечами Льешо. — Я не отдал бы ему Кунгол, даже если бы захотел.
— Возможно, он хочет использовать твое влияние на богиню, — сказал Хабиба.
— Стал бы он тогда ждать нападения на Фаршо, — фыркнул Льешо. — Богиня не пришла. Я не видел ее. Мне легче поверить, что атака началась до того, как я закончил ритуал, чем признать, что богиня не выбрала меня. Если она и могла найти меня так далеко от дома, то скорей всего увидела меня вожделеющим и отвергла. Не особое у меня на нее влияние.
Хабиба удивленно посмотрел на него, но промолчал. Что тут скажешь? У Льешо своя цель, хотя Фибия далеко, а враги довольно грозные. Он не достаточно умен, чтобы обмануть Марко. Его так называемые «сверхъестественные способности» вряд ли впечатлят мага. Кроме духа, подсказавшего, что ему делать, и дракона, проглотившего его целительницу, он никогда не видел волшебства. Да и это можно назвать лишь черной магией и роковым невезением.
Льешо даже не заметил, что слишком устал, чтобы размышлять над всем этим. Он поднялся со стула, обернулся, чтобы поклониться Хабибе в знак почтения, обнаружил, что колдун опять опустился на колено, а с ним и мастер Якс, писчие и Стайпс, Бикси встал рядом с Каду, и, вместе с Хмиши и Льинг, его личная команда ожидала распоряжений.
— Мне нужно отдохнуть.
Льешо почувствовал, что к тому же голоден и не в состоянии принимать важные решения.
Хабиба принял фразу Льешо как разрешение подняться, и все остальные тоже встали.
— Каду отведет вас в палатку для отдыха, — сказал он.
Считалось само собой разумеющимся, что команда Льешо, к которой вновь присоединился Бикси, теперь не отойдет от него ни на шаг, и никто иной ему сейчас не нужен. Кроме одного человека, которого не было рядом.
— Жаль, что здесь нет мастера Дена, — произнес Льешо.
— Кто такой мастер Ден? — поинтересовалась Льинг.
Льешо не успел открыть рта, как Бикси выпалил:
— А он здесь. Не знаю, почему он не пришел на совет, но ты сможешь найти его в прачечной, когда поешь.
— Прачечная? Здесь?
— Он привез с собой два огромных котла на дополнительной повозке, — рассмеялся Бикси. — В его распоряжении команда «Грифон», которая таскает ему воду из реки каждое утро. Сейчас он, наверное, по колено в мыльной пене.
Словно свет забрезжил в конце туннеля. Льешо улыбнулся полной радости улыбкой первый раз за долгое время. Ден здесь. Может, у него все же есть шанс.
— Они определили нас в один из самых больших шатров. — Каду вела остальных меж рядов биваков.
Когда запах еды возвестил, что они проходят мимо кухонной палатки, Бикси оставил компанию, промямлив обещание принести им что-нибудь поесть.
— Что-нибудь горячее, — рассеянно попросил Льешо, который весь продрог, холод сотрясал его как при лихорадке.
Он следовал за Каду меж фетровых палаток.
Мужчины и женщины в доспехах из кожи и меди, которые они чинили и чистили, поднимали взгляды. Каду велела им заниматься своим делом, их глаза были полны многочисленными вопросами, хотя они и не выражали ревностного желания получить ответы. Льешо этому обрадовался; те крошечные сведения, которыми он обладал, никого не удовлетворили бы, и меньше всего его самого. Он не был расположен делиться мыслями. Юноша направил их вовнутрь организма, пытаясь побороть холод, подкрадывающийся к сердцу. Мара умерла вместо него, хоть Хабиба и считал, что ей удалось избежать ядовитых зубов и огненного пищевода дракона. Остальные смерти и исчезновение Кван-ти Льешо мог приписать к следствиям событий, которые происходили вокруг него, но не были частью его собственной истории жизни. Мара вызвала дракона, чтобы спасти его, а затем пожертвовала своей жизнью, дабы он не забрал Льешо. Ему следовало бы…
— Перестань, — толкнула его в руку Льинг, и юноша понял, что она давно говорит ему что-то, а он не услышал и слова. — То была не твоя вина. Если верить Хабибе, она вовсе не мертва.
— Он сказал, что она вернется, а не то, что она жива, — подчеркнул Льешо разницу. — Льек тоже вернулся, но значит ли это, что он не умер от лихорадки на Жемчужном острове?
— А где Льек? — вдруг спросил Хмиши. — Я не видел, чтобы он пересек реку, или… дракон… ну…
— У него-то явно хватило ума не перебираться на наш берег на спине живой легенды, — хмыкнул Льешо.
— Не думала, что у королей бывают подобные вспышки гнева, — съязвила Льинг.
Льешо устало посмотрел на нее. Хотелось убежать, вырыть глубокую-глубокую нору и спрятаться там. Но его не оставят в покое, мастер Якс предупреждал его об этом.
— У них, может, и не бывает, — согласился Льешо, вспомнив отца, который часто смеялся, иногда плакал, а в суде задумчиво гладил бороду, перед тем как вынести мудрый и справедливый приговор. — Однако поскольку мне не суждено стать королем, то твое замечание не имеет смысла.
— Но Якс сказал…
— От короны меня отделяет тысяча ли гарнских равнин, по которым бродят солдаты, — объяснил он, — а между ними разбросаны шесть моих братьев, каждый из них старше меня и больше подходит для престола. Поэтому я до сих пор просто ничтожный принц в ссылке, о чем уже не раз говорил.
— Однако ты седьмой сын короля Фибии, — не сдавался Хмиши.
— Любимец богов, — процитировала Льинг. — Что ж, у тебя есть мы, а это уже причина считать себя благословенным, — улыбнулась девушка, и ей невозможно было возразить.
Льешо хотел рассмеяться, но получилась лишь натянутая улыбка. Вдруг он почувствовал запах мыла.
— Вот и он, — сказала Каду, потянув Льешо за руку к командирскому шатру, который, как и все остальные, был красного цвета, но большего размера и достаточно высокий, чтобы стоять в полный рост.
— Подожди, — сосредоточился Льешо на звуках и запахах, которые он полюбил: они напоминали ему о мастере Дене.
Юноша нашел стирщика над испускающим пар чаном с мыльной водой. Переносную лоханку для стирки смастерили из дубинок, связанных по кругу высотой по колено; дно состояло из дубовых бревен, плотно наложенных одно на другое, чтобы вода не выливалась. С веревок, натянутых на ветвях фруктовых деревьев, свисали длинные ленты. На траве сушилась ярко-красная ткань палаток. Льешо стоял под вишневым деревом, впуская запахи и звуки в свою душу, чтобы они расслабили каменное напряжение его мускулов. Неожиданно для себя он заметил, как легко и приятно просто улыбаться. Юноша уже и забыл, что когда-то улыбка не сходила с его лица.
— Снимай сандалии и залезай сюда, мой мальчик, или ты забыл, чему я тебя учил? — проговорил Ден, уперев кулаки в широкие бока и притворно нахмурившись.
— Я теперь принц, — напомнил ему Льешо, высокомерно фыркнув, но снимая сандалии.
— Ты всегда был принцем, — поправил его мастер Ден с доброй улыбкой. — А вот чтобы стать стирщиком, тебе пришлось поучиться.
Льешо стянул штаны и бросил их рядом с сандалиями, туда же упала и туника. Мастер Ден продолжил дразнить его:
— Так ты забыл, чему я учил тебя?
Полуголый Льешо забрался в лохань.
— Я помню абсолютно все, — ответил юноша.
— И всегда помни, маленький принц, — многозначительно посмотрел мастер Ден на фибский нож на шее Льешо. Стирщик улыбнулся во весь рот и распростер руки. — Рад снова видеть тебя, мой мальчик.
Льешо обнял своего учителя.
— Я думал, ты тоже мертв, — прошептал юноша, и Ден посмотрел ему в глаза.
— Я жив. Держись своей веры, Льешо. Мир — более чудное место, чем ты можешь себе вообразить.
— Мне хватило б и меньше чудес, последнее из них съело мою целительницу.
— Может, она тоже чудо, — подмигнул мастер Ден в знак завершения серьезного разговора или, возможно, начала урока. Льешо до сих пор не мог с точностью сказать, когда стирщик учил мудрости, а когда просто разговаривал. — Нужно постирать и прокипятить повязки, а еще приготовить ткань для больничной палаты.
Ден вылез из лохани, Льешо последовал за ним; каждый взял грабли и начал тормошить мокнущую ткань. Работая в слаженной паре, они натянули повязки на спицы колеса. Когда на каждой спице было закреплено по повязке, Льешо взял их свободные концы, а мастер Ден стал поворачивать краны, выжимая грязную воду. Затем их погрузили в кипящие котлы для короткого, но необходимого кипячения, и подняли на веревки сушиться.
Льешо наклонился и потянулся, его мысли были заняты лишь монотонным движением — обязанностью, которую он помнил с тех времен, когда его жизненный путь казался ясным, а опасность касалась его одного. Горячая вода лоханки и пар из котла распарили мышцы, закостеневшие от глубинного холода.
Он смахнул пот со лба тыльной стороной ладони и почувствовал, как распрямились плечи, высвободившись от ставшей привычной сутулости, стягивавшей его после ранения.
— Отец говорит, что тебе нужно отдохнуть, — вмешалась Каду, которая не решилась открыто высказать недовольство, а лишь сердито нахмурилась в знак неодобрения его прискорбного труда.
— Ты ругаешь Льешо или стирщика за то, что он задерживает принца? — спросил мастер Ден, не скрывая усмешки.
Каду, конечно же, не знала его, и ей не нравилось слышать подобный тон от незнакомца.
— Он был ранен, — огрызнулась она в ответ. — Ему не следует напрягать плечо.
Мастер Ден уважил ее кивком.
— Его раны глубоки, но даже самые глубокие раны заживают, если им предоставить возможность.
Пока Ден и Каду спорили, кому из них заботиться о его здоровье, юноша лениво почесывал влажный живот. Свои влажный пустой живот.
— Здесь есть что-нибудь перекусить?
— Бикси принес тебе обед. Он остывает в шатре.
— С удовольствием съем его и холодным, — решил Льешо — только если это не рыбьи головешки в каше.
Юношу передернуло, а Ден рассмеялся.
— Никаких рыбьих головешек, — сказал стирщик. — Говорят, в здешних местах рыба проклинает тех, кто ее ловит.
Как понял Льешо, Ден имел в виду реку Золотого Дракона, которая уже доказала, что скрывает странных тварей. Нет, ему бы не хотелось рыбачить здесь.
— А у вас есть сыр? — спросил он. — И немного хлеба?
— Льешо! — воскликнула Каду.
Она хотела заботиться о нем. Юноша понял, что осложняет ее задачу, в то время как должен содействовать желанию друзей оберегать его жизнь.
Льешо поднял голову, инстинктивно расправив плечи и вскинув подбородок с величием, подобаемым принцу. Каду опустила взгляд, неожиданно смутившись оттого, что позволяет себе понукать принцем, и почувствовала свою вину за напоминание о физической боли, которая его ожидала.
— У тебя очень хорошо получается, — усмехнулся Ден.
— Извини, — сказал Льешо Каду, — но мне это действительно необходимо.
Он соскучился по своему учителю больше, чем хотел то признать. Девушка кивнула, не посмотрев на него, и собралась уходить.
— Я присмотрю за ним, Каду, — предложил Ден для перемирия. — Сегодня он не причинит себе вреда.
— Знаю, — сказала Каду и повернулась к Льешо. — Но один из нас в любом случае будет стоять на посту. Просто на всякий случай. С тобой хочет поговорить Бикси. Он сильно волновался за тебя с того момента, как мы отделились от ее светлости. Он попросился стоять на страже первым. Я пришлю с ним твой ужин.
— Спасибо.
Из-за спора растратилась львиная доля накопленной им теплоты, и мускулы стали вновь сжиматься.
— Закругляйся. Мы достаточно поработали для одного дня.
Ден бросил Льешо латаную льняную рубашку и штаны из грубой ткани — напоминание о недавних временах.
— Может, хочешь выполнить со мной молитвенные фигуры?
Льешо кивнул, хотя мастер Ден не мог видеть его под рубашкой. Найдя отверстие, он просунул в него голову и ответил:
— Да, мастер, с большим удовольствием.
Просунув руки и натянув штаны, Льешо заметил Бикси, который принес ужин.
— Обед может подождать, — поклонился Ден со сплетенными пальцами.
Бикси улыбнулся в ответ и занял позицию рядом с Льешо, как и раньше на тренировках на Жемчужном острове. Следуя за жестами мастера, они выполнили фигуру «Текущей Реки», чтобы поблагодарить семь богов за своевременное спасение на реке Золотого Дракона, а затем молитву «Вьющихся Ветвей» в честь фруктового сада, служившего для них приютом. К ним присоединились Якс и Стайпс. Вскоре они вошли в обычный ритм работы, которая, как помнил Льешо, оставалась опасной, несмотря на их близкое знакомство. Гладиаторы вынуждены умирать за денежные ставки или просто по прихоти зрителей не реже, чем солдаты в бою.
Однако во время выполнения фигур Льешо забывал обо всех нелегких дорогах, приведших его сюда. Пребывающие в беспорядке частички его сердца находили свои места и со щелчком воссоединялись. Тело и разум, движение и парение в воздухе становились одним целым в заходящих лучах солнца. Льешо потянулся и стал тенью увешанных фруктами ветвей, поприветствовал траву, которая примялась под его ногами во время фигуры «Ветер над Просом». Трава ответила ему, издав острый запах зелени. Ее прикосновение напомнило, что жизнь вокруг бесконечно обновляется и продолжает течь дальше. Легкий бриз с ароматом спелых персиков поцеловал его в щеку и зашептал что-то, пролетая сквозь пряди его волос. Земля нежно убаюкивала их, вселенная напевала колыбельную. Вечер лился в такт с его мышцами и всеми живыми существами и богами.
Льешо представил, что угощает богиню персиками. Она его невеста, и он чувствует ее поцелуй в порыве ветра, ее прикосновение в теплоте, струившейся по его телу. Юноша знал, что будет ждать ее, как и она ждала его. Когда молитвы были завершены и настало время отдыхать, Льешо поклонился мастеру и заметил, что все уставились на него с изумлением и опаской.
— Я что-то сделал не так? — спросил он, свесив от смущения голову.
Юноша имел в виду: «Я сделал что-то странное, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание?» Одно дело остаться наедине с вселенной, а другое поделиться этими минутами с близкими людьми.
Ден пожал плечами и улыбнулся.
— Ничего плохого, — уверил он, — однако забывать, что ты принц, становится все трудней.
— Значит ли это, что я больше не могу вместе с тобой заниматься стиркой? — задал Льешо первый пришедший в голову вопрос.
Мастер Ден ничего не ответил, просто продолжал смотреть на него с той же легкой улыбкой, зато мастер Якс сел на землю и покатился со смеху, пока из глаз не выступили слезы.
— Ты перепугал меня до смерти, мальчик, — передернулся Якс, явно вспомнив что-то. — Я думал, что ты умрешь на той реке, — пожал плечами мастер не в состоянии объяснить вырвавшееся наружу чувство. — Забыл, что у тебя связи с местным речным драконом.
— Не у меня, — вздрогнул Льешо, вспомнив, как Мара предстала перед драконом. Однако Хабиба сохранял спокойствие. Юноша подумал о канувшем в неизвестность послеобеденном времени. — Не думаю, что мне предначертано умереть столь рано.
Он взял хлеб, оставленный Бикси под ближайшим персиковым деревом, и жадно впился в него, затем начал задумчиво жевать кусок сыра, прислонившись к стволу. Льешо всегда понимал, какую ответственность несет король по отношению к своим подданным. Однако даже с того времени, когда Хри отдал свою жизнь, чтобы спасти его от гарнов, юноша не чувствовал истинного бремени ответственности перед своими защитниками. Ему нужно остаться в живых, иначе окажется, что жертвы Хри, Мары и Долгого Пути прошли впустую. Если б он умер на реке, то Якс, брат Хри, был бы вынужден уйти на тот свет с неоплаченным долгом крови. Льешо знал толк в братских связях, но рассматривать Якса с этой позиции было для него откровением.
— У тебя будет шанс выполнить условия своего контракта, — сказал Льешо с полным осознанием того, что он обязан своему должнику не меньше, чем наемный убийца ему.
Мастер принял торжественное обещание принца кивком головы.
Решено.
— Тебе нужно отдохнуть и поспать, — взял его за руку Бикси.
Льешо с трудом встал на ноги, и Бикси отвел его к шатру. Одежда на нем была настолько нежной, что юноше не пришлось снимать ее перед сном. Он просто упал на приготовленный ему соломенный тюфяк и отдался зовущей темноте.
Утро началось с солнечного света, пробивающегося сквозь красную ткань шатра, и с запаха свежего хлеба и горячей каши с персиками. Льешо открыл глаза и увидел Бикси, стоящего рядом на коленях горячим завтраком в руках.
— Я же говорил, что это его тотчас разбудит, — сообщил Бикси кому-то.
Льешо поднялся и склонился над подносом. Каду сидела на простыне, скрестив ноги, с точно таким же подносом в руках.
— Льешо, как всегда, в своем репертуаре, наслаждается завтраком, — фыркнула она.
— Кто наслаждается завтраком? — заглянула в шатер Льинг, за ней последовал Хмиши; оба с дымящимися мисками.
— Я, — отозвался Льешо.
Товарищи расположились на полу шатра. Некоторое время они ели в тишине, затем Бикси прочистил горло.
— Мы направляемся далее в Шан? — спросил он.
— Я обещал Льеку найти братьев, — пожал плечами Льешо. — Адар, возможно, в Шане, поэтому оттуда я и начну поиск. Я никого не принуждаю следовать за мной.
— А кто такой Льек?
— Льек был учителем Льешо, — закончил завтрак Хмиши и отставил свою чашу. — Сейчас он медведь.
— Кто?
— Не бери в голову, — пресек разговор Льешо. Кем бы Льек ни был теперь, он добился от юноши обещания, которое предстояло выполнить. — Думаю, нам всем будет лучше, если я все сделаю сам.
— И ты считаешь, у тебя получится?! — нахмурилась Каду, не переставая жевать. — Мы вчетвером едва добрались сюда. Если б не Мара, мы сейчас были бы пленниками Марко.
Льешо не нуждался в подобном напоминании. Мара мертва и больше не придет им на помощь.
— Если будешь вести себя, словно ты неуязвим, тебе, возможно, и не придется сражаться, — добавил Бикси. — Я понял это, когда мы разгромили на дороге господина Ю.
Льинг доела кашу и высунула свой маленький язычок, чтобы облизать пальцы.
— Хабиба сказал, ехать надо с надлежащим величием, — напомнила она, многозначительно подняв бровь. — Не могу же я войти в столицу в таком рваном тряпье и со спутанными волосами.
— К тому же с мастером Деном у нас будет больше времени, — снова занял свое место среди них Бикси.
Он бросил неловкий взгляд на Льешо, и юноша засомневался, может ли теперь доверять ему.
— Отправляемся сейчас, — потребовал Льешо.
— Так считает Стайпс, — опустил голову Бикси. — Он знает, что все будет иначе, чем в старые времена. Это война, а не арена. Он просил напомнить тебе, что он первым подружился с тобой на тренировочной площадке и поэтому будет рядом до конца твоего пути, если ты позволишь ему. У Стайпса не было выбора, когда он служил господину Ю. Он был рабом, но никогда не шпионил для мастера Марко и не торговал совестью ради личной выгоды. Так он говорит, — с мольбой посмотрел Бикси на Льешо. — Насколько я знаю Стайпса, он говорит правду. Я скучал по нему.
Возможно, стоило быть более подозрительным, но Льешо доверял гладиатору. Сомнения возникали лишь по отношению к Бикси.
— Если бы перед тобой стоял выбор, — спросил он, — допустить, чтобы Стайпс умер, или же сдать своих товарищей Марко, что бы ты предпочел?
Бикси не сразу дал ответ. В вопросе, чья жизнь важнее: Стайпса или Льешо, Бикси руководствовался бы своей клятвой защищать принца Фибии. Однако если учесть, что для него эти люди были равны, выбор мог сложиться в пользу любого. Бикси выбрал Стайпса в друзья очень давно. На войне Льешо не мог рисковать чужой преданностью.
— Стайпс останется под командованием Якса, на попечении Хабибы, — решил Льешо. — Ты, Бикси, будешь связным между лагерем Хабибы и нашим. Где будет стоять твой бивак?
Пораженный, Бикси уставился на него, затем обдумал вопрос. Не «Где ты будешь спать в лагере?», как звучало на поверхности, а «Скажи сейчас, теперь, кому ты служишь?».
— Я расположусь со своими товарищами и буду стоять на карауле вместе с остальными. — Печальной улыбкой Бикси дал понять, что ему ясна цель вопроса. — Стайпс все поймет.
Льешо поставил пустую миску на соломенный тюфяк и почесал затылок. Он понимал, что лишь откладывает день, когда ему придется учитывать мнение Бикси, но если повезет, то никому из них не придется становиться перед выбором. Между тем Льешо был уверен, что проснулся довольно поздно и пропустил молитвенные фигуры. В любом случае не будет лишним прогуляться к временной прачечной и поздороваться с мастером Деном. Стайпс, направлявшийся к шатру Льешо, встретил его на выходе.
— Прошу прощения, ваше величество, но Хабиба приказал снимать лагерь. Мы отправляемся прямо утром. Мастер Якс спрашивает, может ли он быть чем-нибудь полезен.
— Не слишком ли поздно, чтобы начинать кидаться титулами, Стайпс? Я тот же человек, кем был всегда.
— Сожалею, ваша светлость, но это не так, — возразил гладиатор.
Льешо обернулся за поддержкой, но Каду оборвала его на полуслове презрительной ухмылкой:
— Тебе давно пора научиться вести себя, как подобает принцу, — приняла она сторону Стайпса. — А королевские особы не снимают палатки собственноручно. Пойди найди мастера Дена, или Якса, или кого бы там ни было и займись тем, что положено делать по утрам принцам.
Тренировкой с оружием.
— Спроси мастера Якса, не найдется ли у него времени возобновить занятия боевым искусством во время похода.
Когда Стайпс почтительно поклонился и удалился, Льешо оставил своих товарищей паковаться и побрел искать мастера Дена. Он обнаружил стирщика под теми же деревьями. Лоханки и котлы пустовали, брезент и последние повязки досушивались.
— Льешо! Подойди сюда, мой мальчик. Ты, как раз, мне нужен. Не возьмешь тот конец?
Льешо взял волочившийся по земле край брезента, который складывал мастер Ден, и стал повторять его движения, пока ткань не превратилась в маленький квадратик размером в тарелку. Затем они перешли к другому брезенту, слаженно работая вдвоем. Льешо думал, неужели и это скоро изменится? Станет ли мастер Ден, как Хабиба и Якс, заставлять его вести себя как принц, а не как стирщик. Юношу так тревожили происходящие изменения, что он набрал воздух в легкие и спросил:
— Вы ведь относитесь ко мне по-прежнему?
— А тебя это устраивает? — ответил вопросом на вопрос Ден. Затем все же решил снять напряжение. — Думаю, тебе оказывают достаточно почтения все остальные в лагере. Разве тебе больше хотелось бы, чтобы я обращался с тобой, как с героем или принцем?
— Лучше как с подмастерьем стирщика, если Хабиба не будет возражать, — ответил Льешо и продолжил усердно скручивать чистые повязки.
— Не Хабибе решать, — напомнил ему Ден. — Когда закончишь с повязками, поможешь мне разобрать эту лохань.
— Да, мастер, — согласился Льешо со стирщиком.
Он разобрал с Деном дно лохани на три части и обнаружил, что бревна, связанные вместе, с легкостью помещаются на тележке рядом с котлом. Они заканчивали укладывать брезенты разных палаток и постельное белье мастера Дена, когда подошел юноша немного младше Льешо и привел лошадей, которых нужно было запрячь в телегу.
— Твой конь ждет тебя, — напомнил мастер Ден Льешо.
— Могу ли я завтра утром присоединиться к вам для выполнения молитвенных фигур? — спросил он, перед тем как уйти.
— Кто знает, что принесет нам завтра? — задумался мастер Ден. — Но если я проснусь завтра утром и ты будешь рядом, то к чему же выполнять фигуры в одиночестве?
Ослабев после ранения и суматохи последних дней, Льешо и забыл о чудодейственном эффекте молитвенных фигур. Он поклонился, пытаясь скрыть, что его щеки стали цвета молодого вина. Раздираемый виной и смущением, он решил восполнить свое временное попустительство начиная прямо со следующего дня. Впервые он был рад оставить своего учителя.
После совета, созванного по их приезду, Льешо ожидал, что его команда присоединится к Хабибе и Яксу, стоящему во главе основной массы гвардейцев. Однако Хабиба рассудил, что появление в столице империи Шан со свергнутым принцем может вызвать больше интереса, чем хотелось бы. Поэтому необходимо расположить их ближе к центру войск как обычную группу юных солдат, едущих вместе с остальными всадниками.
Покидая фруктовый сад, Льешо последний раз обернулся и взглянул на реку Золотого Дракона, чтобы сохранить в памяти сверкающую на солнце рябь быстрого потока. Здесь ему довелось видеть чудеса, но он обменял бы воспоминание о драконе во всем его великолепии на то, чтобы хоть секунду провести с целительницей Марой, в полном здравии ругающей его, чтобы он не шевелился и дал ране спокойно заживать. Грудь практически больше не давала о себе знать, но появилась новая боль, боль от потери Мары, которую он чувствовал не менее остро, чем телесную.
Они продвигались медленным темпом, что сводило Льешо с ума. Он был уверен, что мастер Марко не бросил преследование. Маг найдет способ пересечь реку, может, уже нашел, и тогда опять продолжится погоня. На сей раз Льешо располагал армией и собственным колдуном. Он не знал, кто из них обладает большей силой, однако надеялся, что Марко будет действовать менее решительно, поскольку в лагере противника есть Хабиба.
Впереди лежал Шан, имперский город. Рассказы о нем доходили в Фибию благодаря караванам с севера. Если бы боги расположили весь Кунгол на территории садов императора, то осталось бы еще место для зверинца с тиграми. Льешо не представлял, как будет искать Адара и остальных братьев, когда доберется до города. Хорошо, что Хабиба ведет его в нужном направлении. Юноше хотелось ехать быстрее. Обладай он магическими силами, стрелой пронесся бы сквозь оставшиеся ли и к закату прошел бы через огромные ворота столицы. К сожалению, Льешо не умел колдовать, а Хабиба не собирался воспользоваться своим мастерством, даже не соизволил поторопить войска.
Перед ним ехала Каду, по бокам его охраняли Льинг и Хмиши. Сзади был Бикси. Когда Льешо напомнил ему, что связной должен ехать с командирским составом, Бикси ответил, что связующим звеном с Хабибой и Яксом будет Стайпс, а сам он, возглавляя колонну, будет передавать послания. Пока таковых нет, он хочет держаться рядом, защищая его с тыла.
Колонна запела строевую песню. Льешо не знал слов, но друзья подхватили мотив. Печальные строчки о доме погрузили его в грустное настроение.
Покидая дом, я оставляю
Милую, чьи очи как алмазы.
Неужели я ее теряю?
Покидая дом, я оставляю
Мать, меня вскормившую когда-то.
Неужели я ее теряю?
Покидая дом, я оставляю
Старого отца — меня учил он.
Неужели я его теряю?
Но молчат сегодня барабаны,
И ржавеют верные доспехи.
А поля усеяны телами.
Многие остались здесь навеки.
Я тоскую по родному дому,
По улыбкам милым и знакомым,
Укажите путь, вожди и боги,
Как в родимый дом бойцу вернуться!
Мелодия песни вторила его грустным мыслям. Постепенно значение песни нашло путь к сердцу Льешо. Он потерял мать и отца, братьев и родной дом, а с ними и детскую невинность. Дав клятву Льеку, юноша ощутил, как тяжко терять соратников. Но теперь он не один. Он едет с армией и с надеждой, что его братья живы.
Строевая песня напомнила не только о горе расставания, но и о цели следования: дорога вела домой. Он спасет братьев, и вместе они освободят Фибию от гарнов. Непременно освободят. Льешо заметил, что его подбородок задрался кверху, навстречу солнцу, вопреки хмурому настроению. Плечи распрямились. Он вернется в родимый дом. Марко лишь препятствие на пути, не более, и страх перед ним не должен мешать сосредоточиться на истинных намерениях. Это не означало, что нужно полностью выкинуть из головы преследующие их войска, надо лишь забыть боязнь, созданную его воображением, не думать о маге, у которого он провел несколько месяцев в заключении. Чтобы справиться с задачей, необходима подробная информация о надзирателе.
Он притормозил коня и пристроился рядом с Бикси.
— Когда я попал в лагерь гладиаторов на Жемчужном острове, ты служил помощником у Марко.
— Я не был с ним заодно. Он не рассказывал мне своих секретов. — Бикси косо посмотрел на Льешо, на лице отобразилась неловкость. — Я доставлял сообщения, не более.
— Ты боялся, что я займу твое место.
— Как посыльный, я мог выходить за пределы лагеря, когда захочу. Просто говорил стражнику у ворот, что несу секретное послание, и меня пропускали. — Бикси смотрел в сторону. Льешо подумал, не пытается ли он скрыть вину. Однако когда юноша встретил его взгляд, он был светлым и чистосердечным, как никогда ранее. — Я ни за что не предал бы тебя. Первое время ты жутко меня раздражал. Ты был тощим и невысоким, слишком смешон для арены, и я не мог понять, почему Марко согласился взять тебя тренироваться. Я подумал, может, ты ему понравился, хотя он ранее никогда не интересовался мальчиками. Я боялся, что если ты станешь его любимчиком и получишь мое место, я опять застряну за частоколом. Но даже тогда я не предал бы тебя.
Льешо никогда не думал о том, каким видят его другие. Он был рожден принцем и принимал преданность народа и своей большой любящей семьи как нечто само собой разумеющееся. Затем он потерял это все, и ему стало безразлично, кто что думает о рабе Льешо — то был не он, к тому же люди, чье мнение имело для него значение, ушли в прошлое. Желал юноша того или нет, но ему предстояло узнать о себе не меньше, чем о Марко. Он поежился от слов Бикси.
— Но ты быстро обретал навыки, — продолжил тот, — словно был рожден исполнять фигуры, и иногда на тренировках, в особенности с мечом и ножом, было трудно сказать, где заканчивается твое тело и начинается оружие. Мастер Ден тоже так умел, и Якс. Порой Медон, если его очень разозлить. Мне казалось странным, что ты так редко тренируешься именно с ножом, но я решил, что Якс хочет обучить тебя разным техникам.
Наверно, я должен был тебе завидовать, — пожал плечами Бикси, — когда ты доказал, что можешь одержать победу на тренировочной арене. Стайпс сказал, что ты его не интересуешь, а к мастеру я не ревновал. Пусть дышит тебе в спину. Тебе стоило бы посмотреть на себя со стороны, когда ты орудуешь мечом и ножом… ну, я просто не хотел бы узнать, откуда у тебя на лице такое неистовство. Увидев его, я больше не мог быть твоим напарником на тренировке.
— Мастер Ден никому не позволял биться со мной на ножах. Он всегда делал это сам, — признал Льешо. — Даже мастеру Яксу запрещал. Когда Хабиба отвел меня в лагерь правителя на Фаршо, я чуть не убил кого-то на тренировке. После того случая Якс объяснил, что ножом я могу только убивать, но не ранить и не держать противника на расстоянии. Попытка изменить себя была бы разрушительной. С того времени мне иногда снится, что я убиваю на тренировке мастера Дена. У меня проступает холодный пот от одной мысли о таком.
— Отчего это с тобой?
— Богиня его знает, — пожал плечами Льешо. — Мастер Ден говорит, что меня обучили этому в детстве. Я не помню такого. Постепенно воспоминания возвращались ко мне. Мне было семь, когда я ножом убил человека. Мастер Ден, видимо, прав.
— И поэтому тебя продали в рабство? — спросил Бикси. — Я хотел сказать, ты был принцем и все такое, но…
— Тот человек убил моего телохранителя и то же самое сделал бы со мной, заметь он меня первым. Он был одним из гарнов, которые напали на дворец, убили мать, отца и сестру, остальных распродали в рабство. Я не чувствую за собой вины по отношению к нему. Но у меня тошнота подступает к горлу, когда я вспоминаю, что это за ощущение — загнать фибский нож меж ребер человека.
— Ты был другим, когда начинал тренироваться, — согласился Бикси.
— Нападение на Кунгол, нашу столицу, почти стерлось из моей памяти. Когда я вновь взял в руки нож, все вернулось.
Льешо умолчал об испытании в оружейной в присутствии ее светлости и о том, что он уже тогда понял, кем является. Бикси кивнул головой. Все казалось логичным.
— К тому времени я догадался, что тебя не интересует мое место у Марко, что у тебя свои планы, и какими бы они ни были, они заботили мастера Якса. Не знаю, почему Марко так с тобой обошелся. Он никогда не проявлял жестокость по отношению ко мне, не лез в мою личную жизнь со Стайпсом. Я, конечно же, видел его мастерскую, но в этом деле задействован не был, разве что изредка относил снадобья больным.
Оба на некоторое время замолчали, слушая песню марширующих солдат. Затем Бикси продолжил:
— Я не хочу сказать, что Марко был хорошим надзирателем, однако многое изменилось с его появлением, Льешо. Ты провел несколько лет, ныряя за жемчужинами на острове, но думаю, что в лагере гладиаторов никто и не подозревал о твоем существовании. И вдруг ты понадобился мастеру Марко, сразу же занервничал Якс, да и Ден стал раздумывать: отнестись ли к тебе как к сельскому идиоту или как к самому ценному птенчику.
До тебя мастер Ден не принимал участия в тренировках с оружием, и тут оказалось, что он искусно владеет ножом и мечом. Я никогда, ни разу в жизни, не видел, чтобы кто-либо орудовал ими так великолепно, как мастер Ден, даже у тебя это получается хуже. До твоего прихода я б не подумал, что он в руках-то меч может держать.
— Мне кажется, все его истории имели место в действительности, — предположил Льешо. — Не могу вообразить, как ему удалось совершить все эти подвиги и каким образом он стал стирщиком в лагере гладиаторов.
— Я тоже, — признал Бикси. — Я просто хотел, чтобы ты знал, что до твоего появления все было иначе. Некоторые из тех черт, что присущи мастеру Марко, совсем не изменились, но другие проявились из-за тебя. Я думаю, он видит в тебе силу, она заставила заволноваться и мастера Якса, и Хабибу, и ее светлость.
— Все из-за того, что я принц. — Льешо пытался убедить себя и Бикси, что то была единственная причина. — Если сегодня гарны владеют Фибией и контролируют путь на запад, то завтра они могут решиться захватить Шан и восточную часть торгового пути.
Бикси, к счастью, не схватил приманку.
— То, что ты принц, возможно, объясняет действия мастера Якса и ее светлости, — согласился он, — но не Хабибы и не Марко. Марко хотел изучать тебя и воспользоваться твоей силой, но не смог найти к ней подход. Ему это оказалось не по плечу. Чин-ши был не лучшим господином в империи, тем не менее он не позволил бы надзирателю препарировать рабов из любопытства. Думаю, поэтому мастер Марко заключил сделку с господином Ю.
— В этой теории есть один недочет, — вздрогнул Льешо. Его воображение мгновенно нарисовало его распростертым на столе надзирателя с кишками наружу, напоказ любопытному отравителю. — У меня нет никакой силы. Имей я ее, Мара была бы жива. Медон тоже. В мою грудь не попала бы стрела, и я не провалялся бы недели в постели после лихорадки.
Льешо не добавил: «Мы не попали бы в эту переделку, если б я ублажил той ночью богиню», а сказал:
— У мастера Марко есть то, что он ищет. После смерти правителя от рук солдат господина Ю, да и самого Ю, в распоряжении Марко Жемчужный остров и Фаршо. У него есть все силы, которые только можно желать.
— Нет, не все, — возразил Бикси. — И тебе не нужно меня убеждать. Марко вряд ли поверит, что у тебя нет никаких таинственных возможностей, он ведь потратил столько сил, чтобы завладеть ими.
— Я не понимаю, — пробурчал сам себе Льешо, но Бикси услышал и ответил:
— Спроси мастера Дена, если уж у тебя получается делать выводы из его рассказов. Что бы мастер Марко ни видел в тебе, Ден разглядел это первым.
С этими словами Бикси оставил Льешо со своими мыслями.
Если б у Льешо поинтересовались, кто абсолютно неспособен встревожить его мысли, то он, не задумываясь, ответил бы: «Бикси». Еще одно доказательство тому, что он идет к своей цели с полуопущенными веками и никак не может их поднять. Часть сопровождающих его людей, по всей видимости, считают его каким-то волшебным талисманом, а остальные, вероятно, придерживаются того же мнения, просто пока не имели возможности высказать его. Может, они правы? Может, глупо до сих пор не осознавать свою исключительность. Кто знает? Лишь бы не мастер Марко выявил его достоинства.
Колдун наверняка преследует Льешо. Для Хабибы это не секрет, однако он уверенно держит медленный шаг, словно позади нет никакой опасности и никаких важных дел впереди. Хабиба ехал далеко от юноши, зато Каду была рядом, и он пожаловался ей:
— Разве мы не можем передвигаться быстрее?
— Нет, если хотим сохранить повозки, — объяснила девушка. — Отец не вправе рисковать людьми, оставляя повозки незащищенными с тыла. К тому же ты не можешь предстать перед министрами императора без атрибутов твоего положения, а шатры и припасы движутся в хвосте.
— Лучше б я приехал без шатров, — проворчал Льешо.
В его мозгу промелькнула странная картина: он сидит в клетке на повозке, рядом восседает на коне торжествующий мастер Марко. Способно ли его воображение создать такой образ? Неужели Марко забрался в голову Льешо и завладел его мыслями?
Забыв обо всем, он заторопил своего коня, упорно погоняя его коленями. Когда тот послушно набрал скорость, юноша резко потянул за уздечку, чтобы они не выбились за пределы колонны. Конь, ранее как-то справлявшийся с нервной энергетикой своего наездника, отчаянно заржал, ступил в сторону и встал на дыбы, словно его укусил овод. Льешо взлетел в воздух и с грохотом приземлился на копчик.
— Ой! — воскликнул он и пожаловался: — Я не чувствую своей задницы!
Зато образ самого себя, прикованного цепями, исчез, вытеснился из мозга неожиданной болью, за что Льешо был ей благодарен. Осталось только придумать, как избавляться от видений, не прибегая к падению с коня.
Хмиши фыркнул, слез с лошади и протянул руку.
— Твоя задница на месте, — уверил он, — хотя ты, возможно, еще пожалеешь об этом, когда мы остановимся на ночлег!
Льешо сердито посмотрел на него, взобрался на коня и заскрипел зубами, когда нежные участки его тела вновь притронулись к седлу.
— Упрямей, чем вьючная лошадь, — ухмыльнулся какой-то солдат.
Жалкое выражение на лице Льешо не вызвало сочувствия даже у друзей.
— Так оно и есть, — презрительно фыркнула Льинг.
От смущения смуглая кожа юноши приняла цвет многолетнего вина.
— Мне необходимо увидеть мастера Якса, — сказал он и выехал из колонны.
Его друзья, конечно же, поняли, что мастер ему нужен не больше, чем несколько минут назад, когда он пререкался с Каду по поводу скорости их передвижения. Льешо просто придумал отговорку, чтобы избежать насмешек. К тому же коню требовалось снять напряжение, переданное наездником.
Мастера Якса нигде не было видно. Хабиба, возглавляющий колонну солдат со Стайпсом по правую руку, поприветствовал его вежливым кивком и улыбкой сочувствия, которая разозлила Льешо еще больше. Промямлив что-то неискреннее в знак вежливости и сразу же забыв, что именно, Льешо развернул коня и направился обратно. Сам того не сознавая, он приближался к хвосту процессии, где в одной из повозок ехал мастер Ден. Любопытные взгляды солдат колонны были приятней, чем бдительное внимание охранников. Юноша уехал недалеко, когда его нагнал Стайпс с гневным выражением лица.
— Друзья несут ответственность за твою безопасность, — раздраженно сказал он. — Как могут они защищать тебя, когда ты бегаешь взад-вперед, как своевольный ребенок.
— Но здесь же сотни пехотинцев, Стайпс. Если уж целое войско Хабибы не сможет задержать одного человека, дабы он не украл меня, то не думаю, что вы впятером справитесь с задачей лучше.
— Ты просто не хочешь, чтобы мы погибли, как твой охранник в Кунголе, — огрызнулся Стайпс. — Однако Льинг и Хмиши отдали бы жизнь, спасая тебя от царапины на пальце, нанесенной во время обеда, да и Каду с Бикси столь же сильно уважают и любят тебя.
Больно было слышать правду в лицо. Ребенком Льешо не понимал, как самоотверженно умирают окружающие, чтобы сохранить ему жизнь. Теперь он нес вину и ответственность за них: воспоминания предостерегали его от старых ошибок.
Я не хочу, чтобы из-за меня кто-либо погибал . Говорить этого вслух не требовалось, Стайпс сам знал, поэтому Льешо лишь зло посмотрел на гладиатора:
— А ты? Что ты-то здесь делаешь?
— А ты сам как думаешь? — пожал плечами Стайпс. — Хабиба и Каду устроили все так, что я могу заботиться о безопасности Бикси, только покуда ты жив. Вот я и здесь, готовый волочить тебя на своем коне, как мешок с грузом, и бросить твой зад в надлежащее место в колонне.
Спокойно! — приказал себе Льешо.
Однако обида все же отразилась на его лице. Ему не нужна такая ответственность. Он услышал сверху вздох: Стайпс был выше него и восседал на более крупной лошади.
— У тебя есть друзья, Льешо, хочешь ты того или нет. Дай им отдохнуть.
В этом-то и состояла проблема. Льешо схватил уздечку Стайпса и притянул его к себе поближе. Глядя гладиатору прямо в глаза, Льешо сказал, что многие его друзья погибли.
— Да, — согласился Стайпс, — и помни об этом, когда в следующий раз решишь совершить что-нибудь безрассудное.
Гладиатор вырвал из рук Льешо уздечку и развернул коня.
Когда они вернулись, никто не произнес ни слова. Как бы ни был Льешо погружен в собственные мысли, он не мог не заметить, что его друзья то и дело переглядываются.
— Я больше не отойду от вас, — проворчал он, чувствуя, что недовольство не утихает. — Не могу же я омрачить истинную любовь своей смертью.
Льешо придал своим словам максимальный сарказм, Бикси, однако, отреагировал своей обычной ухмылкой. Льешо не ожидал увидеть на лицах фибских друзей розовые пятна негодования. Вспомнив, как они лежали, прижавшись друг к другу, в доме целительницы, юноша разозлился. Он должен был любить Льинг, а не хранить себя для богини, которая все равно его не возжелала. Теперь Льешо лишний в собственной компании. Не начать ли ему обрабатывать Каду поэзией и тайными вздохами.
Девушка ответила на его заинтересованный взгляд, презрительно задрав нос:
— Даже и не думай.
Прочла его мысли. Поскольку все вокруг хихикали, Льешо понял, что его размышления оказались слишком очевидными. Оставалось надеяться, что последовавшее за отказом облегчение было не столь заметно. Но нет, все опять засмеялись, а Каду пришла в негодование. Втянув шею в ворот, как черепаха в панцирь, Льешо сосредоточил все внимание на идущем впереди командире, сожалея, что дал обещание не сбегать. Стайпс добродушно хлопнул его по плечу и оставил их, чтобы присоединиться к Хабибе. Льешо поступил правильно. Он был рад, что унижение не прошло даром. Смущение скоро забылось. Войска начали расходиться по полю, чтобы разбить лагерь. Этим вечером Льешо остался у костра вместе с друзьями.
Утром друзья не смогли воспрепятствовать тому, чтобы Льешо после завтрака занял свое место на молитвенных фигурах. Как и на Жемчужном острове, упражнениями руководил мастер Ден. С каждым днем все больше солдат войска Хабибы присоединялись к ним. Льешо обнаружил себя в группе незнакомцев. Хоть среди них были Бикси и Стайпс, они занимались вместе друг с другом, как и в старые добрые времена. Мастер Якс встал в одну линию с Льинг и Хмиши. Постепенно словно заново рожденное тело Льешо вспомнило, как исполнять фигуры, напрягая мускулы в гармонии с землей, ветром, огнем и водой.
Ему следовало бы помочь ревностно вовлекшимся в процесс рекрутам с Фаршо, но юноша чувствовал эгоистическую необходимость отстраниться от мыслей, которые могли вызвать тренировки. Фигуры протекали сквозь его тело, формировали его. Льешо не ощущал такого с того момента, как Марко взял его в заложники.
Мастер Ден выкрикивал фигуры:
— «Красное Солнце»!
Льешо закрыл глаза и поднял голову, чтобы поприветствовать рождающийся день. Мускул за мускулом, движение за движением, простирались руки встретить первый луч, согревающий равнину, наполняющий его душу ощущением бытия.
— «Ветер над Просом», — двигался, вторя словам, мастер Ден, и юноша повторял за ним.
Стопы, касающиеся травы, становились травой, острое благоухание зелени, поднимающейся на ласковом ветру, распрямляли стебли его рук.
— «Текущая Река».
Тело Льешо двигалось в такт окутавшему его бризу, который устремлялся в одном направлении с рекой. В Пути Богини вся жизнь текла как великая река. Льешо, и земля, на которой он стоял, и боги, которым он поклонялся, — все было частью друг друга. Ни цепи Марко, ни планы ее светлости не смогут сломать его, если он отдастся потоку всего живого.
— «Бабочка».
Льешо запарил, свободный от тьмы, от стрелы, некогда пронзившей его грудь, и от всех ужасов, которым он давал вторую жизнь в ночных снах и дневных грезах.
Его побег от мрачных мыслей прервался с последней фигурой, с поклоном мастера Дена, обращенным к собравшимся в знак уважения. Вместо того чтобы уйти, как обычно делал стирщик, не дожидаясь, пока Льешо отделается от товарищей, чтобы подойти к нему со своими вопросами, Ден задержался. Рядом с ним стоял мастер Якс, и Льешо ждал, пока его учителя закончат тихий разговор. Они не смотрели на юношу, но тот благодаря развитой из-за фигур сверхчувствительности понял, что речь идет о нем. Беседа закончилась, но не успел Льешо и рта открыть, как оба учителя мгновенно удалились. Бикси и Стайпс ничего не сказали, лишь последовали за ним завтракать.
Вернувшись с товарищами к шатру, Каду уже начала снимать лагерь. Вместе они быстро справились с задачей и разделили свое не слишком тяжелое имущество на пять лошадей. Каду держала уздечку, когда Льешо забирался на коня.
— Не отдаляйся сегодня от нас, — предупредила она. — Ходят тревожные слухи.
— И что же твой отец просил передать мне? — разозлился юноша, которому не нравилось оставаться в неведении получать информацию лакомыми кусочками, словно он ребенок.
В конце концов отец Каду возглавляет этот поход. Располагаемые девушкой сведения вряд ли можно назвать слухами.
— Отец приказал мне позаботиться, чтобы ты был жив, — огрызнулась Каду. — Было бы замечательно, если б ты не мешал мне выполнять приказы!
Не успел Льешо придумать, что ответить, как его отвлекло громкое «кхе-кхе» — кто-то сзади прочистил горло.
— Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам? — спросил мастер Ден с улыбкой.
На нем была походная одежда, на спине небольшая вязанка, в руке — дубинка с железным наконечником.
— Возражаем! — выпалил Льешо и сразу же пожалел о своем опрометчивом решении.
Он несколько дней искал возможности поговорить с мастером Деном, и вот когда такой момент представился, не захотел воспользоваться им из-за своего дурного характера.
Тем не менее Ден не ушел, он проигнорировал поспешность юноши, подмигнул Льешо со свойственной ему вежливой и невозмутимой улыбкой.
— Мне нужно размяться, поэтому я решил сегодня прогуляться.
— Это будет пыльная прогулка в хвосте среди войск, — отметил сердито Льешо. — Может, вы предпочтете идти с мастером Яксом в начале колонны.
Солдаты впереди тронулись в путь, и Льешо привел в движение своего коня.
— Думаю, мне будет удобно и здесь, — взял уздечку мастер Ден и пошел рядом с ним.
— Полагаю, ваше неожиданное желание размяться никоим образом не связано со слухами, о которых хотела рассказать Каду.
— Со слухами? Неужели человек, решивший утром пройтись со старыми друзьями, должен непременно встретить подозрение? — улыбнулся мастер Ден, словно он не ожидал, что Льешо поверит ему, а на самом деле хотел попросить своего ученика о большей секретности.
Однако юноше не понравился намек. Он понимал, что при такой откровенности может считать себя счастливчиком, если его не свяжут и не бросят волкам до захода солнца. Ему не семь лет. Если уж мастер Ден решил сопровождать его, то Льешо задаст весь список накопившихся вопросов.
— Надеюсь, вам будет не трудно разговаривать во время ходьбы?
— Что ты хочешь узнать? — заговорил мастер Ден, как будто он и не избегал Льешо несколько дней, а ответы держал наготове.
Юноша покачал головой и решил не тратить время на бесполезные споры, тем более что Каду поставила перед ним новую проблему.
— Насколько верны слухи, о которых говорит Каду?
Льешо не понравилось то, что мастер Ден вдохнул побольше воздуха, собираясь начать одну из своих длинных притч, в которой может и не оказаться ответа. По крайней мере, юноше придется весь день ломать голову над поиском смысла.
— Вы сейчас идете рядом со мной, а ведь я не мог поговорить с вами с самого отъезда от реки Золотого Дракона. Почему именно сейчас?
— Разведчики Хабибы сообщили, что Марко скачет за нами и на большой скорости.
— И несмотря на это, мы едем, как будто на параде?
— Ты знаешь поговорку «поспешишь, людей насмешишь»?
Льешо кивнул. Вот в чем причина.
— Не всегда следует ей руководствоваться, — улыбнулся Ден с искоркой в глазах. — Я рассказывал тебе притчу о соколе и черепахе?
В полдень Хабиба объявил привал, чтобы дать возможность лошадям отдохнуть, а солдатам съесть холодный паек. В этот момент к ним подъехал мастер Якс на крупном боевом коне с доспехами на груди и загривке. Якс пытался выглядеть как можно непринужденней, хотя взгляд его оставался внимательным и серьезным. Когда колонна вновь отправилась в путь, он занял позицию с менее защищенной стороны Льешо, мастер Ден шел рядом с конем юноши. Стайпс присоединился к Бикси, охраняя его сзади. Каду с Маленьким Братцем, с опаской выглядывающим из одежд, куда она его спрятала, ехала спереди, а Льинг и Хмиши — по обе стороны Льешо.
— Сколько осталось? — спросил Льешо мастера Дена.
Многословия не требовалось, вопрос был и так понятен.
— Скоро, — не стал скрывать Ден, переглянувшись с мастером Яксом, который кивнул в знак согласия.
Скользнула тень низко пролетавшей птицы, и он уточнил:
— Сейчас.
В колонне раздались выкрики: сержанты останавливали свои отряды и давали распоряжения готовиться к битве. Каду взглянула на мастера Якса, который расставлял копейщиков вокруг команды Льешо. Он приказал лучникам занять позиции внутри круга, чтобы они могли пускать стрелы над плечами копейщиков, расположенных в два ряда на тех участках, где он ожидал наибольший напор войск Марко. Личная охрана Льешо на конях встала перед лучниками, они защищали центр. Когда построение было завершено, мастер Якс вернулся к Льешо и обнажил меч. Юноша обдумал, каким оружием ему воспользоваться, и остановил свой выбор на луке и стрелах.
Они едва успели занять свои места, как на горизонте появилась темная линия. Армия, не больше их собственной, движимая страхом перед предводителем, рванулась вперед, издавая боевые крики. Льешо весь сжался и устремил взгляд на отлогий холм вдали, где на беспокойном коне восседала фигура в шлеме с рогами. Мастер Марко, провозгласивший себя вождем.
Льешо дрожал. Он чувствовал, как зоркий взгляд мага нашел его и остановился, затем вновь обратился назад. Если бы стрела могла долететь на такое расстояние, юноша устранил бы этот взор метко рассчитанным выстрелом. Однако все, что ему оставалось на данный момент, так это быть центром внимания.
— Держись, мальчик, — пробормотал ему мастер Якс, а мастер Ден пытался успокоить занервничавшего коня юноши.
В следующий миг Марко уже скакал вниз с холма, от копыт его боевого коня летели искры. Огромная смертоносная птица — птица Рух — кружила над их головами, готовясь встретить врага. Она воодушевляла их к бою горловыми криками. Каду тронула своего коня, но мастер Якс остановил ее:
— Не покидай свой пост.
Войско Марко настигло их. Оборонительный круг ощетинился пиками, древки были глубоко воткнуты в землю, а острые концы направлены на скачущих к ним всадников. До начала атаки осталось мгновение. Конница подъехала вплотную, но люди не могли заставить коней прыгать через зубастый забор из пик. Свернув в сторону, они встретили каскад стрел, кавалерия Хабибы ринулась в атаку. Вражеские всадники отступили. Пехота Марко, обезумевшая от неистовства своего предводителя, бросилась на пики, чтобы очистить путь остальным. Льешо натянул стрелу и пустил ее. Еще одну. Следующую. И так, пока не опустел колчан. Птица пропала с неба, а Льинг была рядом с наспех перевязанной рукой, протягивающей полный кулак стрел. Она собрала их внутри кольца. Льешо узнал вражеские стрелы.
Затем враги прорвали первый круг, и началось сражение. Льешо бросил лук, соскочил с коня, достал меч, пристегнутый к седлу, и фибский нож, висевший на груди. На ногах он двигался как дьявол, защищая свой живот левой рукой с ножом и рубя врага мечом правой. Мастер Якс, все еще конный, размахивал над собой мечом, вселяя ужас в каждого видящего его вражеского солдата, его лошадь разбрасывала их в стороны копытами. Конь Льешо неистово топтал падающих пехотинцев Марко.
Мастер Ден держался справа от Льешо, отбивал атаку дубинкой, дробя черепа, как яичную скорлупу, одним взмахом сбивал с ног одного и вышибал дух из другого.
Бикси слез с коня, над ним возвышался Стайпс с двумя мечами. Сзади Хмиши резал противников на части длинным ножом и втыкал в них свой короткий трезубец.
— Сомкнись! Сомкнись! — отдавал приказ мастер Якс пытаясь восстановить прорванный круг и замкнуть его ближе к Льешо и его личной охране.
Мастер Ден принял поражение пехоты Марко, опоясанной солдатами Хабибы. Когда они были обезоружены, Якс приказал отступать. Он взмахнул над собой мечом, указывая, где формировать новый строй. Стайпс перекинул руку Бикси через свое плечо, и они поспешили, пока копейщики держали оборону. В конце концов два кольца обороны переплелись, устранив слабые места и не оставляя врагу возможности прорваться к Льешо.
Марко вел свою армию клином прямо на них. Если ему удастся пробиться, он разделит войско Хабибы на две части. Кольцо отступало, Марко гнал войско вперед, пока не встретил жертву на поле, усеянном собственными солдатами.
— Ты будешь моим, мальчишка, — прорычал он.
Льешо замер, неожиданно осознав, насколько непрочна его оборона: их разделяет всего лишь единственный ряд копейщиков. Марко вонзил каблуки в бока коня, пригнул голову к гриве и понесся вперед.
Копейщики выставили свои пики и приготовились к яростной атаке. В этот момент Марко погнал коня еще быстрей и прыгнул настолько высоко, что пролетел над щетиной острых концов и приземлился прямо в центр круга. Он держал в руке необыкновенное оружие — длинный ствол, мечущий искры и острые кристаллические стружки. Приведенный в смятение круг защиты разъединился. Вооруженный пиками отряд мастера Марко ринулся в бой.
— Пригнись! — крикнул Хмиши.
Под покровом клубов дыма Льинг сбила Льешо с ног.
— Притворись, что ты мертв, — велела она и толкнула так, что он приземлился лицом в грязь.
Затем девушка легла поверх него, повязка на ее вновь открывшейся ране запачкала его алой кровью. Юноша подумал, где сейчас Каду, успела ли она спастись. Вдруг на плечо Льешо сел гриф и клюнул его в голову.
— Ти-и-иха! — сказала птица, и Льешо подумал: сошел ли он с ума или она действительно попросила его лежать тихо.
— Что? — переспросил юноша, но птица схватила клочок его волос и дернула, чтобы он замолчал.
Дым начал расходится. Едва приоткрыв веки, Льешо увидел мастера Дена с множеством мелких порезов, на которые тот не обращал внимания, пробираясь через тела павших. Стайпс повалил Бикси на землю и прикрыл собой, прижав руку к глазу: по пальцам струилась кровь. Мастер Якс лежал на спине рядом со своим дрожащим конем, его глаза были широко раскрыты, но ничего не видели.
Хмиши взмахнул ножом, но удар пришелся не по Марко, а по ногам его боевого коня. Животное заржало и повалилось вперед. Содрогаясь от боли, оно попыталось подняться. Покрасневшие глаза дико вращались. Мастер Марко спрыгнул с него в момент падения. Хмиши ударил еще раз и перерезал коню горло, кровь забрызгала лежащих фибов.
С такой же легкостью это могла быть и человеческая кровь. Льешо вспомнил, что невредим, и ему следовало бы действовать, а не валяться, изображая мертвого. Встать и действительно умереть, подумал он и остался лежать, где лежал. У мастера Марко выдался удачный день, и единственное, на что мог надеяться Льешо, это что его не найдут в бойне. Слабая надежда, ведь Марко видел его, однако именно она заставляла юношу лежать лицом в грязи.
Он услышал над собой крик ужаса и съежился, не решаясь открыть глаз. В ответ последовало глубокое рычание, и у Льешо упал камень с груди. Освободившись от жуткого страха, он повернул голову и через плечо всмотрелся в небо, где парили две птицы. Он знал точно, что таких созданий в природе не существует. Одной из них была птица Рух. Она издала отчаянный крик, словно вызванный горечью от потерь битвы, и затянула плач скорби. Другая, тварь из ночного кошмара, была чудищем с мордой грызуна, ногами коня и жесткими серыми волосами вместо перьев на широких крыльях. За ним вился длинный лысый крысиный хвост. На лапах и внешней стороне крыльев торчали когти. Сверкали острые клыки, красным цветом залились злые глаза. Когда оно открыло пасть, чтобы ответить на крик птицы Рух, Льешо был вынужден зажать уши, чтобы пронзительный звук не так давил на перепонки.
Над головой сцепились твари, чудовище с клыками хвостом опоясало птицу вокруг груди. Рух впилась в монстра острым, как лезвие, клювом; тот отлетел в сторону, изо рта свисали куски мяса, издал свой крик и бросился вниз, меняя при падении очертания. Теперь у него были руки, человеческое лицо, крылья из кожи и серых волос. Так он прошел все виды трансформации, пока не коснулась земли грудь человека и задняя часть животного.
Рух полетела вниз за ним, превращаясь в колдуна Хабибу, на нем была одежда расцветки оперения птицы. Однако Марко исчез, не оставив после себя и следа, кроме пятна испаряющейся крови на месте падения и остатков разбежавшейся армии.
— Можешь вставать. И ты, моя дочь, молодец, — похлопал Хабиба грифа по длинному изогнутому клюву, после чего птица обернулась девушкой.
— Спасибо, отец.
В отличие от Хабибы у Каду не получилось перевоплотить одежду. Она подобрала упавшую на поле боя форму, в то время как колдун склонился над кучкой фибов.
Пока Хабиба не подошел, Льешо и не заметил, что вместе с ними лежал Хмиши.
— Я в порядке, — сказал парень, хотя его глаза метались по сторонам, не в состоянии сфокусироваться на чем-либо.
— Сотрясение мозга, — сообщил Хабиба. — Не двигайся, пока я не найду кого-нибудь отвести тебя в больничную палатку.
Маг поднял Льинг, проверил ее руку и сказал, что она не сильно повреждена и девушка сможет сама добраться до палатки.
Когда вес друзей был снят со спины Льешо, он поднялся на ноги и оглядел поле боя, чтобы определить потери. Марко исчез, оставив свое войско: мертвые лежали там, где пали, а живые бродили кругом в смятении и ужасе.
Над полем стояла тишина, если не считать стонов раненых. Земля размякла от крови павших, копыта коней перемесили ее в густую черную грязь. Отряды войска ее светлости перемещались взад и вперед по вяжущей трясине в поисках своих раненых, отбирая мертвых для похорон.
Стайпс сидел в грязи, скрестив ноги. На его коленях лежала голова Бикси. Он до сих пор прижимал руку к поврежденному глазу, хотя кровь уже запеклась и так скрепила его пальцы, что он не смог бы безболезненно ее оторвать, даже если б захотел, если вообще вспомнил, что держал ее там. Глаза Бикси были закрыты, но его грудь вздымалась и опускалась при ритмичном дыхании.
Забыв собственные раны, мастер Ден молча сидел рядом с Яксом, открытые глаза которого видели даль, недоступную живому оку. Что бы ни предстало перед взором наемного убийцы за гранью этой жизни, оно не пугало и не печалило его. Мастер Ден нежно взял холодную ладонь в свою широкую теплую руку.
Льешо хотел наброситься на Хабибу с кулаками, кричать и проклинать человека, допустившего такое опустошение вокруг. Однако юноша не смог прорваться через твердую немую оболочку, отделяющую его истекающее кровью сердце от внешнего мира.
— Что произошло? — потребовал юноша ответа от Хабибы.
Он не чувствовал, что по его лицу струятся слезы, поэтому и не пытался остановить их.
Хабиба смотрел на него минуту, длившуюся, казалось, вечно. Затем подобрал поломанную стрелу и провел в кровавой грязи две параллельные борозды и добавил меж них две поперечные.
— Наша колонна, — сказал он и нарисовал круг на середине между фронтом и тылом. — Отряд Каду.
Далее появился треугольник, упирающийся углом в круг.
— Марко послал войско в твоем направлении. Мы знали, что он использует птиц-шпионов и с точностью определит твое расположение. Когда он начал атаку, мы понимали, что он попытается разделить нашу армию на две части и выхватить тебя из середины. И мы позволили ему попытаться осуществить замысел.
Он нарисовал еще две линии, показав, что колонна на самом деле не разорвалась, а изогнулась внутрь, обступив войско Марко с флангов.
— Император обычно не посылает свое войско принять участие в сражении, предварительно не посоветовавшись с приближенными к нему людьми и не получив послания от обеих сторон конфликта. К счастью, взяв полномочия правителя провинции Шан, Небесный Император не обязан руководствоваться подобными ограничениями. Войско провинции Шан подошло к армии Марко с тыла.
Хабиба добавил завершающую линию к своему рисунку на пропитанной кровью грязи, соединив две половины колонны, чтобы обозначить основание треугольника, замкнувшего клин Марко. Затем колдун выбросил потрепанную стрелу и устремил взгляд на мастера Якса, недвижно лежащего на земле.
— Он знал, где расположить тебя. Имея приманку, Марко не должен был прорваться. Мастер Якс решил сам встать на его пути.
— Остальным это было известно?
Хабиба перевел взгляд с мертвого наемника на Льешо и с трудом произнес:
— Каду знала.
Девушка уже оделась, но, когда юноша посмотрел на нее, отвернулась, как будто была нагой.
— Кто-нибудь еще?
— Возможно, Стайпс догадался. Что касается мастер Дена… — Хабиба пожал плечами, признавая беспомощность, которая у Льешо была не в почете. — Вопрос стоит, «желал ли он знать»? У меня нет на него ответа.
Наконец подошли люди с носилками, серьезные лица взволнованно смотрели на Хабибу в ожидании его распоряжений. Колдун велел доставить Бикси со Стайпсом и Хмиши в лечебницу. Льинг может идти сама, но ее руку необходимо перевязать. Мастера Якса нельзя хоронить отдельно от братской могилы рядовых солдат. Его нужно отнести к шатру и приготовить к погребению в соответствии с чином и проявленной доблестью. Льешо не знал, каким званием мог обладать бывший раб и убийца. Мастер Ден не хотел отходить от тела, хоть Хабиба и попросил его пойти в лечебницу и обработать свои раны.
Когда носильщики ушли, Хабиба положил руку на левое плечо Льешо:
— А теперь тебе нужно кое с кем повидаться.
Чуть поодаль за ними пошла Каду, не желая напоминать Льешо о горе и просить его о прощении.
— Вам следовало сказать мне, — заявил юноша.
— Возможно, — принял упрек Хабиба, хотя по его голосу можно было понять, что он в действительности не согласен.
Льешо был пешкой. Он всегда это знал. Отчего бы еще ее светлость так заинтересовалась сверженным и довольно жалким принцем с каким-то намеком на волшебство, но без понятия, как его использовать? Стал бы мастер Марко приковывать его цепями, как собаку? Юноша не понимал до этого момента, лишь какой опасной пешкой он был.
Хабиба прервал его размышления.
— Генерал Шу, — произнес колдун, отодвинув занавеску, закрывающую вход в собственный шатер.
Генерал стоял в доспехах, соответствующих его чину. Великолепие было подпорчено полосой грязи, идущей от скулы к самой переносице. Рука, которую он протянул для рукопожатия, была перепачкана. Льешо сжал ее.
— Император шлет свои соболезнования вашим сегодняшним потерям, он рад, что вы вышли из боя невредимым. — Передав сообщение, генерал отпустил руку Льешо.
— Надеемся, что выигрыш покроет потери, — ответил Льешо.
— Мы можем даже больше, чем надеяться, — удивленно поднял бровь генерал, затем развернулся и вышел из шатра.
Поскольку Каду осталась снаружи, Льешо оказался наедине с Хабибой, который первым нарушил напряженное молчание.
— Каду приготовит для тебя шатер. Умойся и отдыхай как можно дольше. Завтра утром мы попросим аудиенции императора.
— Мне нужно в лечебницу, — ответил Льешо. — И увидеть мастера Якса, — с дрожью в голосе добавил он.
Хабиба, спасибо ему, не прокомментировал его желания, только сказал:
— Он всегда хотел умереть, защищая тебя. Если бы он и жалел о чем-нибудь, так это о том, что не сможет доставить тебя целым и невредимым домой.
Льешо кивнул, хоть и не смог произнести ни слова. Он быстро проскочил мимо Каду, чтобы та не успела выложить ему свои извинения с просьбой о прощении, в то время как ему хотелось оплакать кровь своего учителя.
— Мы сделали то, что должны были сделать, — крикнула ему вслед Каду.
В ее голосе не было ни нотки сожаления, но Льешо не остановился спорить с ней. Открой он рот, юноша заорал бы и вряд ли смог бы остановиться.
Первым желанием Льешо было найти шатер, где лежал мастер Якс, и поделиться с ним своими мыслями. Все же принц обязан ему жизнью. Юноша понял, что зря накричал на Каду, которая выполнила свой долг и заслужила лучшего отношения. Как бы его ни трогала драматичность их поступков, он также знал, что не хотел бы сейчас лежать вместо мастера Якса мертвым. Учителя такой исход борьбы опечалил бы не меньше. Впрочем, и Хри не обрадовался бы, если б спас свою шкуру, а семилетний Льешо умер. Юноша должен выполнить миссию, освободить народ, мастер Якс же был одним из тех, которые погибли и которым еще предстоит погибнуть, чтобы помочь ему на опасном пути.
Нужно перестать относиться к ним как к друзьям. Они — инструменты, оружие в сражении. Любой принц заботится о своем мече только потому, что от последнего зависит его жизнь. Лишь дурак может пожертвовать победой, чтобы сохранить меч. Сердце юноши не приняло это утешение, однако, разозлившись, он потянул вожжи и повернул коня к голубой больничной палатке. Сначала к живым.
Стайпс, потерявший глаз, лежал на тканом тростниковом коврике, разостланном на голубом брезентовом полу. Смоченная снадобьем повязка должна была уменьшить боль. Бикси располагался рядом, все еще без сознания, но дышал ровно.
— Его сильно ударили по голове, — сообщил Хмиши с соломенного тюфяка, на котором он сидел, скрестив ноги, с чашкой какого-то сладкого лекарства. — Глаза под веками ясные. Если проснется, то мозг будет функционировать без сбоев, — закончил он сообщать диагноз целителя.
Если . Целитель дал надежду и тотчас забрал ее. Рядом стояла Льинг, прислонясь к прочному шесту палатки. Согнутая рука подвешена на повязке. Она посмотрела на него испепеляющим взглядом, оценивая, чей гнев сильней.
— Теперь мы едем домой? — спросила девушка.
Льешо знал, что она имеет в виду, как и Хмиши, наблюдавший за обоими, допивая лекарство. Не на Жемчужный остров и не в Фаршо, а в Фибию. Стоила ли боль и смерть его дела?
— Мы едем домой, — кивнул Льешо.
— Тогда все в порядке, — сказала она и отошла.
Льешо смотрел ей вслед.
— Она волнуется за Бикси, — попытался объяснить Хмиши. — Он уже должен был проснуться. Целители предположили, что дымка из оружия Марко могла содержать медленно действующий яд, и Бикси каким-то образом получил большую дозу, чем мы. Они послали за мастером Деном, но он не пришел, — пожав плечами, добавил Хмиши. — Не знаю, чем таким важным занят стирщик…
Льешо иногда забывал, что фибские друзья не знали Дена до того, как к ним на помощь пришло войско Хабибы на реке Золотого Дракона. Нельзя ожидать от них большого уважения к стирщику. Даже те, кто тренировался с ним в гладиаторском лагере, толком не знают учителя. Может, Якс был лучше с ним знаком, но он уже ничего не расскажет. Хабиба почувствовал его величие и силу, как и целители. И все равно они недооценивают мастера Дена.
— Он не оставит мастера Якса.
У стирщиков больше свободы выбора, чем у принцев, что и объясняет, почему из всех профессий мира Ден выбрал именно эту.
— Даже несмотря на то что в нем нуждаются живые?
Льешо украдкой взглянул на бессознательное тело на коврике. Он пытался смотреть на Бикси, как на орудие. Память юноши шутила над ним, скармливала ему образы тренировочной арены, кухни. Если Марко отравил их, Льинг, возможно, к закату будет без сознания. С ней и Хмиши, и Стайпс, который, помимо того, потерял глаз в бою за Льешо, за страну, о которой он ни разу не слышал. Юный принц боялся, что никогда не увидит Фибию, разве что в предсмертной агонии.
— Мастер Ден не будет оплакивать мертвых, в то время, как мы здесь умираем, — сказал ему Льешо без особой в то уверенности.
— Он мог бы предупредить целителей, — пожаловался Хмиши.
— Он это сделает.
Проверив состояние живых, Льешо вспомнил о мертвых:
— Я вернусь попозже.
Когда Льешо зашел в белый шатер, мастер Ден поднял взгляд и жестом пригласил его подойти. Под ногами была зеленая трава.
— Якс ждет тебя, — сказал Ден.
Сердце Льешо забилось в радостном ожидании. Они ошиблись, мастер Якс был просто оглушен, преждевременная скорбь по его смерти — глупая шутка, не более.
Нет. Не живой. Холодное тело неподвижно лежало под белой простыней, хрупкой, как весенние цветки каштана. Ден снял кровавые одежды бойца, смыл грязь и пот сражения водой, в которую пустили свой экстракт сладкие травы. Мастер Якс выглядел словно спящим, подумал Льешо, однако ни малейшее колебание воздуха не исходило от мирно лежащей телесной оболочки.
Учитель и раб, гладиатор и убийца, солдат: какими еще словами можно было охарактеризовать человека, недвижимо покоящегося на соломенном тюфяке? Имеет ли это теперь значение? Лишь раны, скрываемые белой простыней, и шесть татуировок наемника на руке остались, чтобы рассказать жестокую историю.
— Он любил тебя как своего ленника и господина, — сказал мастер Ден.
Льешо кивнул. Это необъяснимо сильно разозлило его. Якс ушел до того, как юноша смог правильно понять его. И ради чего?
— Лучше бы я был рабом с живым другом, чем свободным человеком с мертвым слугой, — ответил Льешо.
— От тебя это не зависело. Такую уж цену короли — и принцы — вынуждены платить.
— Что может быть известно стирщику о жизни принца? — огрызнулся Льешо.
Он не нуждался в бесполезных утешениях от человека, который горевал больше всех.
— Ничего, — сказал мастер Ден с кислой улыбкой. — Вообще ничего.
— Целители считают, что Марко использовал во время сражения отравленный дым, — сообщил Льешо, не отводя взгляда от мертвого тела.
— Мне кажется, ты выглядишь достаточно хорошо, — ответил Ден. Льешо подождал и наконец мастер согласился: — Если останешься с ним, я пойду проверю твоих друзей.
— Это снимет с них напряжение, — проговорил Льешо. — Бикси все еще без сознания.
— Он придет в себя, — уверил Ден.
В отличие от мастера Якса, которому в этой жизни уже не проснуться. Льешо услышал за собой шелест ткани: он остался наедине с погибшим.
— Я не давал тебе разрешения уйти, — сказал он незримому духу своего учителя и почувствовал, как закипела кровь, приводя его в нестерпимую ярость. — Если мне суждено выжить и увидеть исход борьбы, то какое имеешь ты право покидать меня в ее начале? Что мне теперь делать? Кому доверять?
Взгляд Льешо упал на шесть колец вокруг руки учителя. Убийца-наемник. Он робко погладил самую раннюю тускло-голубую татуировку, вспомнив о своих первых сомнениях. Шестерых человек убил этот человек за плату. Интересно, кем были те души? Что они сотворили, чтобы заслужить такую судьбу? И как же Якс оправдал свои поступки? С его-то честью. Многим ли выпадает пройти от рождения до смерти такой сложный путь?
— Судьба отобрала у меня все, — Льешо знал, что глупо винить в этом Якса, — дом и семью, Льека и Кван-ти, Мару и теперь тебя. И я остался с небольшой группой людей, которые ждут от меня ответов на вопросы. Откуда мне знать их? Какой урок должен я из этого извлечь? Да скажи же ты мне, черт побери! — накричал он на труп.
В ужасе от собственной реакции, но не в состоянии что-либо с собой поделать, юноша сжал кулак и ударил мертвеца в грудь. Затем еще раз.
— Скажи мне!
После очередного удара произошел неожиданный спазматический вздох, резко открылись глаза мертвого учителя, полные страха, недоумения и боли. Мертвый рот глотал воздух, идущий через безжизненное горло в грудь, которая неравномерно вздымалась и опускалась.
— Мастер Якс? — замер Льешо в смятении.
Произошла ошибка. Якс жив.
Синие губы отчаянно шевелились, и Льешо наклонился, чтобы услышать то, что хотел сказать ему мастер Якс.
— Что… ты… сделал? — прошептал предсмертный голос.
Смотря в эти туманные глаза, Льешо разглядел мучение не только от вновь открывшейся раны, пропитывающей белую простыню кровью, но и от неведомой юноше утраты.
— Не знаю, — упал на колени Льешо, опустил голову на вздымающуюся грудь и зарыдал. — Прости меня, прости меня.
— Я… не… могу… быть… здесь…
Страдальческий шепот мастера Якса пронзил юноше сердце. Он не хотел причинить учителю боль, тем более ради признания собственных терзаний. Однако было поздно. Он понял, насколько эгоистично желание задержать учителя в этом мире дольше, чем ему отведено.
— Я знаю, — сказал Льешо, разжал кулак и положил ладонь с растопыренными пальцами на рану мастера Якса.
Кровотечение остановилось, остыло. Подняв взгляд, юноша увидел вновь недвижимые глаза и понял, что Якс перестал дышать.
— Передай от меня богине, что я все еще люблю ее, — попросил Льешо ушедшего в мир иной учителя. — Но я не понимаю, чему должно было научить меня произошедшее.
Он аккуратно опустил Яксу веки.
— Льешо? — вернулся мастер Ден.
Его тяжелая рука опустилась на плечо юноши.
— Он умер, — сказал Льешо.
Это казалось бессмысленным сообщением, но мастер Ден, взглянув на свежую кровь и на принца со следами от слез на перепачканных щеках, глубоко вздохнул.
— Да, он мертв. Зато Бикси проснулся и требует пищи и рассказа, что произошло после того, как он потерял сознание. И остальные на этот раз выживут: яд Марко был не достаточно сильным, чтобы подействовать на открытом поле.
— В следующий раз он и это просчитает, — ответил Льешо, не думая о выживании. — Марко никогда не повторяет ошибок.
— Было ли это ошибкой? Ты нужен ему живой.
Льешо вспомнился образ заключенного в клетке, привидевшийся ему уже однажды во время боя, и содрогнулся.
— Это твоя кровь? — спросил Ден.
— Я вообще не был ранен, — покачал головой Льешо.
— Спорный вопрос, — отметил мастер Ден. — Выходит, что жить будешь. По крайней мере, если я позволю тебе поспать. Снаружи тебя ждет Каду. Вытри лицо и следуй за ней в шатер. Ешь. Отдыхай. Навести друзей, если считаешь это необходимым. Оставь заботы о завтрашнем дне Хабибе. Станет лучше.
В истинности последнего Льешо сомневался. Каду, как и сказал мастер Ден, стояла снаружи. Он прожевал то, что девушка протянула ему, не обратив даже внимания, что именно. Она провела его вдоль красных палаток к предназначенному ему шатру. Льешо без единого слова свалился на походную кровать и притворился, что заснул, чтобы не разговаривать со стоящей на карауле Каду.
Постепенно лагерные костры погасли, пропал из видимости шатер над головой. Льешо не удивился, что в спустившейся темноте его мозг не прокручивал дневную битву. Мысли о потерях не тревожили его. Мысли вообще отсутствовали, и юноша был бесконечно благодарен за эту пустоту, пока солнце не осветило восточную сторону шатра.
Утром Якса уже не было, его тайно похоронили на поле битвы. Льешо не смог найти свежую могилу на взрыхленной почве. Не отходившая от него Каду не проронила ни слова; Льешо не стал гадать, что она думает, глядя на кровавое поле. Знает ли, что под ним.
— Если его не могут найти друзья, то это не удастся и врагам, — объяснил мастер Ден. — А не отыскав тело, они не смогут и осквернить его.
Льешо пожал плечами. Как только дух покидает оболочку, она не имеет никакого значения. Солдат, умирая, заслуживает свободу: не грязь на лице, а высокие горы над Кунголом должны принять тело, там птицы подхватят кости и душа раньше начнет свой путь в рай. Он забрал бы Якса на западные перевалы, однако Фибия со своими горами находится за тысячу ли. В любом случае у жителей равнин свои обычаи, поэтому Льешо поверил словам мастера Дена, что все было сделано именно так, как того хотел бы мастер Якс, и последовал в шатер командования, где его ожидал Хабиба.
— Доброе утро, — поприветствовал его Хабиба, приглашая сесть на складной стул по правую руку, затем с улыбкой обратился к учителю: — Садитесь.
Мастер Ден расслабился, опустившись на прочный стул, словно специально для него смастеренный.
— Любые перемены лишь отражение того, что заложено в нас, — напомнил он Хабибе с едва ощутимым вызовом.
Каду нахмурилась и обвила руки вокруг шеи отца, словно она могла таким образом оградить его от острого языка стирщика.
— Мы будем вежливы, я обещаю.
Хабиба похлопал ее по руке. Девушка поняла это как приказ уйти и нехотя удалилась к бдительным стражникам, стоящим у входа в шатер.
Когда все расселись, Хабиба вновь обратил взор на Льешо.
— Угощайся, — указал он на низенький походный стол, где лежала карта, один край которой был придавлен чашей с персиками и финиками, а другой — тарелкой с печеньем.
Льешо взял одно печенье, повинуясь просьбе.
— Мы находимся… — Хабиба подождал, пока Льешо устроится поудобней, и продолжил: — …на границе между провинциями Тысячи Озер и Шан. Разведчики сообщили, что большое имперское войско ожидает нас на территории Шан.
— Вас это, кажется, обеспокоило. — Льешо откусил печенье, чтобы скрыть свое удивление и хоть минуту подумать. — Стал бы император посылать генерала Шу с гвардией нам на помощь, чтобы на следующее утро отправить государственные войска против нас?
— Только в том случае, если захотел бы прогнать с границы как Марко, так и ее светлость, — признал Хабиба. — От имени правителя провинции Шан он мог помочь нам уничтожить более страшную опасность. А как император всех земель, мог решить послать войска, чтобы устранить победителя, пока тот слаб после боя.
— Но мы не готовимся к сражению, — отметил Льешо.
Солдаты Хабибы перевязывали раненых и хоронили мертвых, собирали с поля цельные стрелы, чистили оружие, перепачканное в последней атаке Марко.
— Конечно, нет, — согласился Хабиба. — Ее светлость и правитель провинции Тысячи Озер остаются верными слугами Его величества Небесного Императора Шан и ее провинций.
Льешо заметил иронию, но не мог понять, откуда она. Государственную измену он исключил. Действия Хабибы никак не вязались с отчаянным заговором, как раз напротив, у него была какая-то тайна, придающая ему уверенность.
— Я послал эмиссара к командиру войска императора, — продолжил Хабиба, — с мольбой защитить наши немногочисленные ряды, которые посылают прошение ради безопасности провинции Тысячи Озер.
Мастер Ден серьезно кивнул, что противоречило последовавшему ироническому замечанию:
— Послание, преимуществом которого является поверхностная истинность. Марко уже убил троих господ, делая ставку на контролирование всеми восточными провинциями, и атаковал нас на границе Шан.
— Императору это уже, несомненно, известно, — согласился Хабиба. — Его шпионы сновали по обе стороны границы. Ему также известно, что Марко отложил завоевания, чтобы поймать юношу, провозгласившего себя потерянным принцем загадочного королевства на западе.
— Я ничего подобного не заявлял, — возразил Льешо.
— Другие за тебя постарались, — сказал Ден. — И теперь император имеет на тебя свои виды и будет решать, рисковать ли империей, признавая твои претензии.
— Учитывая, что гарны опустошают его земли на западе, а Марко заглатывает провинции на востоке, и при этом они все объявили себя врагами недавно обнаруженного принца, думаю, что император открыто предложит помощь. С другой стороны, он может решить, что раз уж юноша жив, не смотря на таких серьезных врагов, то с ним не стоит связываться Итак, ты сегодня поедешь к границе в одеяниях, подобающих принцу в походе.
— У меня только та одежда, в которой я стою перед вами, — заявил Льешо.
— Мы надеялись спасти тебя с меньшим количеством трудностей, — признал Хабиба, — тем не менее, такой поворот событий входил в наши планы. У мастера Дена есть в тележке необходимые одежды для аудиенции с местным представителем императора.
— Мы нарядим тебя, — подтвердил Ден.
Льешо начинал чувствовать себя марионеткой и не знал, стоит ли позволять Хабибе дергать веревочки. Если б не колдун, он сейчас был бы мертв или в руках Марко. Тем не менее, юноша до сих пор не доверял этому человеку и сомневался в его истинных намерениях. К тому же он подозревал, что Хабиба служит ее светлости. Неспроста она с самого начала им так заинтересовалась.
Как отметил сам колдун, союзники превращаются в противников, когда не понимают объединяющих их целей. Льешо уже собирался открыто спросить у Хабибы, что хотела от него ее светлость, то тут вошла Каду, а за ней незнакомка в форме посланника императора.
Посланница сняла головной убор, и на плечи упал каскад волос. Она кивнула Хабибе и отвесила глубокий поклон мастеру Дену. Что касается Льешо, его она вообще не признала, хоть и, как заметил юноша, краем глаза осмотрела его.
— Господин Хабиба, — сказала она, — от имени Небесного Императора посол Хуанг Го-Лун приглашает вас на переговоры с целью обсудить вопросы крайней важности для вас обоих. Поговорите ли вы с ним на чаепитии?
— Я. навеки покорный слуга божественного императора. Передайте послу Хуангу, что я приду через час и принесу дары с запада, — кивнул Хабиба в сторону Льешо.
Предательство. Слова Хабибы ударили как гром среди ясного неба. Льешо пытался сохранить спокойствие. Колдун имел в виду что-то иное. Как раб, Льешо был пустым местом; все, чем он располагал, так это небольшим опытом гладиатора, солдата и ловца жемчуга. Последнее имело малый спрос в столице, расположенной столь далеко от моря. Однажды гарны продали его, но на этот раз они могут пожелать отрубить юноше голову, если император вернет им его. Собирайся ее светлость передать Льешо в руки убийц, вряд ли она поручила бы колдуну прилагать такие усилия, чтобы сохранить ему жизнь. Куда проще было перерезать ему горло в Фаршо и отправить по частям в коробке. Таким она избежала бы и вмешательства мастера Марко. Льешо был уверен, что мастер Ден не позволил бы причинить ему вред, какую бы игру ни вели обе стороны.
— Передайте мое почтение вашему хозяину, — попросил мастер Ден. — Скажите ему, что он искусно подбирает посланников, — улыбнулся он девушке.
Она ответила тем же.
Ах. Ден знает ее. Хорошо к ней относится. И она знакома с ним. Льешо никогда не тешил себя мыслью, что он единственный человек, которому мастер Ден покровительствует. Юноша думал, что другие его ученики походили на Стайпса, сражающегося на любой стороне. Девушка поклонилась и ушла, погрузив Льешо в размышления, кому из них мастер Ден более предан.
— Настало время, — сказал Хабиба, — ввести фигуры в игру. Льешо поедет на почетном месте — рядом со мной. Это смутит посла Хуанга. А мастер Ден…
— Мне не нужен караул, почетный или какой бы там ни было — обрубил его Ден. — Хуанг Го-Лун знает, что я простой человек, и ничего иного ожидать не будет.
— Тогда мы превзойдем его ожидания. С нами поедет Каду и кто-нибудь из личной охраны принца, кто в состоянии ехать верхом. Мы отправляемся в обед.
— Как скажете.
Мастер Ден встал со стула с таким пыхтением, что встревожил Льешо. Он попросил дать ему руку, и юноша тотчас подскочил помочь.
Когда они вышли из шатра, Ден выпрямился и поднес к губам палец, чтобы Льешо не задавал вопросов. Юноша всматривался в меняющееся лицо мастера, пытаясь прочесть объяснение его странному поведению, но Ден дал знак подождать.
Вдруг из шатра командования вылетели два ворона: колдун и его дочь. Они сделали в воздухе большую петлю, развернулись в направлении, куда ушла посланница, и вскоре исчезли из поля зрения.
Затем мастер Ден поторопил Льешо. Когда они проходили между рядов низких красных палаток, стирщик позволил задать ему вопросы. К своему удивлению, юноша начал не с Хабибы, а с себя:
— Кто я?
— Ты Льешо, седьмой принц Фибии. Возлюбленный богини, — ответил мастер Ден, словно зачел рукопись. Это было не то, что хотел услышать Льешо.
— Это всего лишь какие-то титулы, которые никого за пределами Фибии не волнуют, да и самих фибов мало касаются. Я хочу знать, почему я так необходим мастеру Марко. Ему не нужна ни Фибия, ни путь на запад; ему нужен я. Такая мания сравнима со стремлением раздобыть исключительно ядовитый корень. Почему?
— Тебе придется спросить его самого.
Льешо ахнул от испуга, по телу прошел невыносимый холод.
— Это входит в планы Хабибы? Он передаст меня врагам, потратив столько усилий, чтобы спасти меня от мастера Марко?
— Нет, мой мальчик, — более мягким тоном ответил мастер Ден. — По своей воле никто тебя не отдаст. Однако у императора могут быть свои причины, чтобы встретиться с тобой официально или тайно. Такой шанс Хабиба может ему предоставить. Если случится что-то выходящее за эти рамки, будь спокоен. Я положу свою жизнь, чтобы защитить тебя от опасности в лице мастера Марко, как это сделал Якс.
Заявление стирщика не утешило Льешо. Он не хотел нести на себе бремя смерти мастера Дена, как и рисковать своей жизнью из-за благих намерений Хабибы.
Мастер Ден не удовлетворил любопытство Льешо в полной мере:
— Что касается остального, а именно: как злой человек может использовать что-либо доброе и ценное? Я не знаю. Только сам мастер Марко или кто-либо, не менее злой, чем он, сможет ответить на твой вопрос. Тебе нужно либо отказаться от понимания, либо предстать перед мастером Марко, когда настанет время, и спросить его.
Я наверняка знаю, что ты добрый, что ты любимец богини и что на протяжении всего путешествия тебя сопровождало ее благоволение.
Мастер Ден положил руку на плечо юноши, не позволив перебить себя.
— Богиня может вести того, кого любит, по верной тропе. Сердца правящих нами видят прошлое и будущее, что не дано ни одному смертному. Они проникают глубоко в души всех созданий. Что касается их мотивов — нам, обычным людям, не дано постичь их. Мы можем лишь вверить себя им. Какими бы суровыми ни казались их веления, любовь их истинна, а цель справедлива.
— Ты хочешь сказать, что все в итоге образуется. Но мне этого недостаточно. Слишком много людей погибло с туманной надеждой, что наша борьба имеет смысл. Если богиня любит меня, почему она не даст знать, что мне предстоит свершить?
— Может, она уже это сделала, — вновь вздохнул Ден. — Тебе необходимо довольствоваться тем, что есть. Путь Богини не так прост, тем более в данном случае.
Мастер Ден повернулся и, не сказав более ни слова, тяжелой поступью пошел вперед.
Льешо последовал за ним. Он решил, что обидел учителя, хотя не понимал, чем именно. Что он сделал не так? Войдя в лечебную палатку, он увидел Бикси, который суетился, ухаживая за Стайпсом и доводя целителей до отчаяния несерьезными жалобами. Когда появился мастер Ден, целители в один голос сказали:
— Заберите его!
— Я не могу! — запротестовал Бикси. — Что, если я понадоблюсь Стайпсу, а меня не будет рядом?
— Иди! — поднял ногу Стайпс и пнул его пониже спины отнюдь не нежно. — Худшее, что со мной может случиться, так это то, что я врежусь в столб. А у тебя есть долг.
Бикси стоял с минуту в нерешительности, затем, залившись от смущения краской, присоединился к Льешо и мастеру Дену.
— Может, создалось впечатление, что я тревожусь по пустякам, но это не так, — сказал он.
— Я знаю, — улыбнулся ему Ден. — Где твои друзья?
— Льинг и Хмиши пошли искать, где Каду разбила наш лагерь. Мы собирались отнести туда Стайпса.
— Ему нужно выздоравливать под присмотром целителей, — уверил его мастер Ден. — Можешь воспользоваться временной отсрочкой. Подожди, пока вернутся остальные, и приведи их к прачечному фургону. Скажи им, что мы отправляемся на переговоры.
Бикси повернулся к Льешо за объяснением, но тот ничего не сказал, лишь состроил кислую мину и показал на запад:
— Фургон там.
Не только с мастером Деном было трудно ладить. Бикси сел на холстяной пол рядом с соломенным тюфяком Стайпса и зачислил мастера Дена в список своих забот. Льешо смирился с этим.
— Теперь нужно тебя одеть, — потащил его стирщик к прачечному вагончику, загруженному с одной стороны ящиками с тканью для починки палаток и перевязочным материалом, а с другой — сундуками, которые Льешо едва заметил.
Мастер Ден возился с последними, пока не подошли четверо друзей. Бикси нашел Каду в человеческом обличье и привел ее с собой.
Мастер Ден вытащил из сундука фибские бриджи, рубашки с вышивкой и головные уборы.
— Где вы это достали? — завизжала от восторга Льинг, надевая костюм давних времен, когда люди высокого плато были беспощадными воинами, еще до того, как богиня сошла с небес благословить фибских королей.
Хмиши, не менее довольный одеждой, нырнул в горловину, пряча улыбку радости. На Каду была форма армии ее отца. Бикси задумчиво оглядел всю компанию и спросил:
— А у вас есть одежда, как у мастера Якса? Я знаю, что никогда не стану столь великим, но все же считаю, что он должен быть кем-то представлен.
— Да, действительно, — улыбнулся мастер Ден. — И я не удивлюсь, если когда-нибудь ученик превзойдет учителя.
С этими словами он вытащил кожаную тунику и медные браслеты, такие же, как носил мастер Якс. Когда он достал и плащ Льешо вздрогнул от воспоминания. Чертами лица Бикси больше походил на мастера Марко, чем на павшего тренера. В одеянии убийцы-наемника юноша стал держаться, как бдительные охранники, отдавшие за Льешо жизнь девять лет назад. Принц хотел сорвать с него плащ, словно это было дурное предзнаменование. Однако мастер Ден смотрел на Бикси с гордостью, и Льешо понял, что должен чувствовать то же самое. В этом проявилась сущность Бикси, как и Льинг с Хмиши в расшитых рубашках. Все трое существовали, чтобы защищать его. Он мог отплатить им, лишь сделав их жертвы оправданными.
Пока Льешо восхищался своими товарищами, мастер Ден откопал сундук, обшитый кожей и крепленный медными прутьями. Он вытащил оттуда фибскую рубашку и бриджи из самой качественной материи. Льешо снял тренировочную форму, которую ему дали еще в лагере правителя в Фаршо; вместе с ней словно спала чужая кожа и вернулась истинная фибская шерсть. Следующими из сундука появились пара мягких туфель, покрытых на мыске и каблуке золотой филигранью, сверкающей на солнце ярким блеском, и фибская накидка без рукавов, расшитая золотисто-красной нитью по синему шелку. Льешо надел туфли, просунул руки сквозь разрезы по обе стороны накидки, гордо расправил плечи.
— Теперь ты выглядишь как прекрасный юный принц Высоких Гор, — с довольной улыбкой уверил его Ден.
Последнюю деталь — тяжелый кожаный пояс — он затянул вокруг талии Льешо, добродушно кивнув. Они были далеко от Фибии, и юноша не мог понять, каким образом мастер Ден приобрел парадное платье для принца как раз его размера.
— Откуда у вас это?
— Всему свое время, — покачал головой мастер Ден.
Он провел их обратно вдоль палаток, Льинг шла по левую сторону от принца, Хмиши — по правую, а Каду и Бикси за ними.
Солдаты, ранее не обращавшие на них внимания, прерывали свою починку или болтовню, когда они проходили мимо. Льешо задрал подбородок, не желая показывать робость, холодящую его изнутри. Его одежды могли впечатлить солдат, но не представителя императора. Ему придется не только выглядеть, но и вести себя как принц.
Льешо не помнил большую часть своей жизни при дворе отца. Он четко знал, что перед светскими выходами его всегда подзывал мастер этикета и объяснял, что от него требуется. Братья, кто б из них ни оказался в этот момент дома, присматривали за ним, чтобы мальчик не опозорился на приеме. Теперь он направлялся на самую важную в своей жизни встречу, которая определит, получит ли он помощь императора или, скованный цепями, вновь попадет на рынок. И самым удручающим было то, что поблизости не находилось ни одного мастера этикета.
— В чем дело, мои мальчик?
Льешо глубоко вздохнул, пытаясь выразить свои чувства. Его ужас, видимо, был столь очевиден, что учитель все прочел по лицу. Юноша не представлял, чем мог помочь мастер Ден, но принял вопрос за приглашение снять с себя груз терзавших его страхов.
— Я не знаю, что мне нужно говорить, — признался Льешо, умолчав, что не понимает, почему Хабиба и ее светлость так искренне верят в способности давно сверженного принца.
Мастер Ден хлопнул ему по плечу, фыркнув от смеха.
— Ты забываешь, Льешо, я видел тебя в критических ситуациях, когда ты чувствуешь, что тебе угрожает опасность. В эти моменты ты более высокомерен, чем сам император. Даже в лохмотьях ты держишься как принц. Так будь самим собой. Помимо того, говори как можно меньше, пусть они сами додумывают. У тебя это получится, не так ли?
— Я… хорошо.
Льешо поднял голову, чтобы встретить вызов с ясным взором, который судил других и ни перед кем не оправдывался. И никому не доверял.
Теперь настал черед Дену вздохнуть. Он опустил на плечо юноши тяжелую руку:
— Твой отец гордился бы тобой.
— Спасибо, мастер, — поклонился Льешо, пряча слезы.
Отец умер, юноша не знал, как мог Ден быть знаком с ним и как учителю удалось подобрать комплимент, одновременно погрузивший его в нестерпимое горе и вселивший решимость добиться воцарения справедливости по отношению к отцу и всей династии фибских королей. За Фибию он готов на многое.
Они дошли до шатра командования; стражники Хабибы встали по стойке «смирно», когда объявили Льешо и его приближенных. Хабиба ждал внутри, пока сложат карты, уберут кушанья и столовые принадлежности. На стол поставили простую деревянную коробку.
— Принц Льешо. У меня есть кое-что, принадлежащее вам. Ее светлость поручила мне передать это вам, если возникнет необходимость.
Хабиба погладил дерево. Колдун никогда ранее не обращался к Льешо по титулу, даже теперь можно было заметить улыбку на его лице.
Когда-то ты за мелочь купил меня прямо с арены как долго не востребованного на рынке принца , подумал Льешо, не решаясь сказать это вслух.
Тем не менее он торжественно поклонился. Хабиба открыл коробку, вытащил оттуда маленькую серебряную корону и протянул ее Льешо на открытых ладонях.
— Откуда у вас это? — спросил юноша, удивленный болью, пронзившей его сердце при взгляде на изящный круг драгоценного метала.
Не совсем корона, но все же всякому ясно, что ее владелец — человек королевской крови. Он надевал похожую на свою маленькую головку на самых торжественных приемах во дворце. Она была слишком большой, видимо, принадлежала ранее одному из братьев.
— Ее светлость приобрела ее у гарнского купца, — ответил Хабиба. — Я не спросил ее зачем и не оспаривал ее решение вернуть корону тому, кто имеет право носить ее.
Она все знала с самого первого дня в оружейной на Жемчужном острове, а может, даже и раньше. Неизвестно, сколько он находился в кабале, в то время как правитель Фаршо и его супруга знали, что он несправедливо захваченный принц. Льешо думал, быть ли теперь благодарным, что его не убили на радость завоевателям, или рассерженным, что они так долго позволяли Марко издеваться над ним.
— С вашего позволения, — поднял Хабиба корону над Льешо, и юноша кивнул в знак согласия.
В мгновение, когда холодный металл прикоснулся к голове, на него словно снизошло благословение, которое с такой неимоверной силой проникло в его сущность, что юноша чуть не потерял сознание. Он упал бы, если б его не поддержала Льинг.
— Вы в порядке, мой принц? — спросила она.
Льешо кивнул и только теперь осознал, что мастер Ден прав. Он принц, и чтобы это доказать, нужно просто быть самим собой. Льешо прошептал молитву богине с просьбой, чтобы она приняла его как достойного.
— По коням, ваше высочество? — заторопил всех Хабиба. — Посол Хуанг ожидает нас.
— По коням, — согласился Льешо.
У него было много страхов перед предстоящей встречей, но ни одному из них не предстояло оправдаться в полной мере. Что бы ни произошло, он встретит события с достоинством настоящего принца.