Антон. Наташка, быстро - молоток и самые большие гвозди!
Сам сбрасывает плащ, бежит через кухню на лоджию. Там лежат две доски толщиной почти с кирпич: одна метра два длинной, другая чуть короче. Антон втягивает их в прихожую, примеривает - в аккурат. Длинная доска перекрывает через центр дверь по высоте, вторая ловко упирается в плинтус напротив, под телефонной пустой полочкой, и - под утлом к первой.
В это время гаснет свет.
Антон. Гады! Вырубили пробки в коридоре. Вера, зажги фонарик!
Вера достаёт фонарик - он где-то здесь же, на обувной полке хранится, включает. Яркий луч пляшет по потолку, опускается на дверь.
Антон. Наташа - свечи!
Сам принимается вколачивать гвозди, соединяя доски в крепкий упор. Наташка приносит из комнаты и ставит на телефонную полочку сувенирный канделябр с тремя цветными столбиками, суетливо чиркает спичкой, поджигает. Качаются фантастические тени по углам. Наташка снова пристраивается на табурет. Антон притаскивает, сбегав с фонариком, из кухни хохломскую хлеборезную доску, прилаживает над упором, прибивает к вертикальной доске и к двери насквозь. Всаживает гвоздей восемь.
Антон садится рядом с Верой на полированный обувной ящик. Все трое напряжённо смотрят на замки. Из коридора громят уже всерьёз - плечами, подошвами, бутылкой. Хр-р-рес-с-сь! Хр-р-рес-с-сь! Слышно, как ножом полосуют дерматиновую обивку.
Антон (деловито). Везёт, что коридор у нас узкий - разбежаться и садануть как следует не смогут.
Вера (смотрит на Антона жалким, каким-то затравленным взглядом). Что же соседи, а? Антош, что же соседи, а? (При неровных бликах свечей лицо её походит на гипсовую посмертную маску)
Антон (вскакивая). Надо в девяносто вторую стучать.
Он - прямо в заляпанных грязью туфлях - бежит в комнату, по ковру, приникает к узкому пространству между книжными полками и сервантам. В серванте - стандартный набор хрусталя, фарфора, на верхних полках - книги. Антон стучит костяшками пальцев в стену, морщится от боли. Тихо. Колотит кулаком. Хватает хрустальную вазу из серванта, бьёт донышком - тяжёлым, литым. В обоях появляются вмятины. Ни отзвука.
Антон. Чёрт! Неужто дома нет? Да - дома, дома! Притаились, замерли... Ну только б позвонили по ноль-два...
Антон, подсвечивая фонарикам, стремительно идёт на кухню.
Антон. Попробую в девяносто четвёртую. Хотя...
На кухне Антон снимает со стены (висит столовый набор) поварёшку, стучит над мойкой, прислушивается. Бесполезно. Швыряет поварёшку на стол. Достаёт ледяное пиво из тёмного нутра холодильника, отбивает пробку о край стола. Залпом, не отрываясь, выпивает из горлышка. Заломило зубы - морщится, качает головой, согревает рот ладошкой. Возвращается в прихожую. Жена с дочерью всё так же оцепенело не сводят глаз со вздрагивающей двери, сосредоточенно слушают угрозы.
Голоса из коридора. Открывайте, мать вашу! Хуже будет!..
Антон машинально берёт открытку, подсвечивает, бормочет, читая.
Антон. "Телефон будет установлен в четвёртом квартале..."
Сминает открытку, отшвыривает в угол. Подходит к зашторенной нише, шарит за ящиком с инструментами, достаёт туристский топорик в чёрном дерматиновом чехле. Расчехляет, деловито пробует пальцем лезвие. Садится рядом с Верой, ставит топорик у ног, прислоняет к стене. Вера, странно апатичная, обидно усмехается: куда, мол, тебе!
Внезапно вспыхивает свет. Антон и Наташка вскакивают, смотрят, щурясь, на плафон. Горит, светит! Вера отрешённо протирает лицо носовым платкам, сморкается. Антон одним выдохом задувает свечи. И в этот же миг свет гаснет. И вновь зажигается. И тухнет. И вспыхивает. Антон, злясь, ломая спички, затепливает свечи, надавливает на выключатель. Стоит пару секунд, раздумывает. И начинает ковыряться, отпирать замки.
Вера. Ты что?
Антон. Ничего! Идите в комнату с Наташкой. Я с ними поговорю... (Берёт в правую руку топорик)
Вера (вцепляясь в его руку). Да ты что? Их вон сколько! Поговорит он!.. Ничего они не сделают: постучат и уйдут. Сядь!
Антон. Эх, ружьё бы сейчас! (Скрипнув зубами, садится снова рядом с женой, кладёт топорик рядом. И вдруг визжит) Эй, вы там! А ну перестаньте! Прекратите сейчас же, сволочи!
За дверью становится тихо. Антон неуверенно глядит на Веру, она - на него. Наташка, приоткрыв рот, вытянув тонкую шею, вслушивается: неужели всё? Антон вскидывается: глянуть в глазок - забыл, что сам же перекрыл его доской. Проходит минута. Откуда-то издалека, из-за двух-трёх стен, доносится скорбная музыка - Бетховен. Наташка горячо быстро дышит. Вера, наоборот, затаилась, сдерживает дыхание, ждёт.
Тр-р-рах-х-х! Гулкий металлический удар. И ещё. Бьют чем-то тяжёлым, железным (секцией от батареи парового отопления). Сверху, с притолоки, срывается кусок штукатурки. Ещё один. И вдруг - половинка кирпича: шмац! В дыру проникает коридорный свет. Врываются голоса, гогот пьяных негодяев.
Антон напряжённо думает, лоб - складками. Мотает головой, принимая решение.
Антон. Вот что: надо с лоджии на помощь звать. Прохожих или соседей. Быстро!
Они, теснясь, спешат через кухню на лоджию. Над холодильником долдонит радио. Отчётливо слышно обрывок фразы:
Радио. ...крепнут мир и дружба между народами...
18
ЛОДЖИЯ. Она - одна на две квартиры. Разделена тонкой перегородкой в половину кирпича. В боковых секциях-выступах "коленчатого вала" светятся зашторенные окна. Там - люди. Во дворе - тихо, пустынно. Рябит дождь. На дорожке показываются две фигуры. Идут мимо дома. Входят в круг фонарного света: мужчина и женщина, под одним старым широким зонтом, с сумками. Антон щёлкает шпингалетами, дёргает створку окна. Безрезультатно. Вера с Наташкой стоят, ждут.
Антон. Что такое?
Дёргает ещё раз изо всех сил. Ручка, стеклянный рифлёный шар, отрывается. Антон ударяется локтем и плечом о стену. Взрывается.
Антон. На черта нам надо было стеклить лоджию? Пропадай теперь из-за этого!
Вера. Антон! Антон! Сделай что-нибудь!
Мужчина с женщиной удаляются, вот-вот, и скроются за выступом дома. Антон нагибается, подхватывает скамеечку, без размаха суёт её торцом в стекло. Оно лопается с оглушительным звоном. Прохожие приостанавливаются, вглядываясь из-под зонта. Антон высовывается в дыру, маячит секунд пять, оборачивается к своим.
Антон. Чёр-р-рт! Ну как я буду кричать? Вера, ты крикни.
Вера мнётся, отступает шаг, качает головой. Вдруг Наташка подскакивает к окну, хватается руками за стеклянные зубцы и страшным, ненатуральным каким-то голосам тоненько вопит.
Наташка. Помоги-и-ите! Помоги-и-ите! Нас убива-а-ают!
Мужчина с женщиной подхватываются, исчезают. Во многих окнах гаснет свет.
Наташка (захлёбываясь). По... мо... ги... те!
Отворачивается от пустого пространства двора, прикрывает заалевшими пальцами лицо, утыкается в грудь отцу.
Из прихожей доносятся глухие звуки ударов: трах! трах! трах!
Антон, часто дыша, прижимает к себе Наташку, смотрит на огненные жала свечей. Он чувствует горячий взгляд Веры на своём лице, но никак не может повернуться - странная вялость сковывает всё тело. Слышно, как снова падают куски кирпичей. Там, видно, пробивают дыру над притолокой.
Антон (ровно, бесстрастно). Если бы не застеклили лоджию, мы бы сейчас спокойно к соседу перебрались. (Оживляясь) Подождите! Подождите! Сейчас всю раму высадим...
Он бежит за топориком в прихожую. Наташка приникает к матери. Девчонка словно спит: не открывает глаз, еле держится на ногах. Лицо измазано в крови.
19