— А я — причёски!
И так далее. Когда все козыри были исчерпаны, девушки на полминуты замолчали, выискивая ещё какие-то скрытые таланты, и тут одну озарило:
— А моя семья служила королевской триста пятнадцать лет!
— Моя — триста восемьдесят! — тут же возмущённо воскликнула вторая.
— Моя — четыреста двадцать два! — задрала подбородок третья.
— Моя — двести шестьдесят, — признала четвёртая, но ничуть от этого не оробела: — Но зато моя прапрапрабабушка была главной камеристкой, а до неё — её мать, а до неё…
— А моя пра-пра отдала жизнь за королеву! Она отравилась орешками в шоколаде, присланными Её Величеству любовницей Его Величества, и тем спасла королеву, уже собиравшуюся их отведать! — гордо перекрыла всех пятая, та самая, что говорила про персики. Остальные снова покосились на неё, на этот раз с завистью.
— Кстати, хорошо, что напомнили, — заметил Синдальгаш. — Ваше Величество, в приёмном покое вас ждут потомственный дегустатор, потомственный казначей вашего двора, потомственная хранительница драгоценностей, потомственные хранительницы гардероба, потомственные королевские швеи, потомственный королевский сапожник… виночерпий… держательница свечи…
И так до потомственных королевских поломоек…
— О Господи, — выдохнула я обречённо. Хотя поломойки моим покоям точно не помешают…
В итоге я мгновенно обросла двором, а законный отдых была вынуждена потратить на представление и небольшое совещание. Что бы ни думали эти люди о моём неожиданном появлении и скоропалительной коронации, упустить свой шанс приблизиться к монаршей особе они не желали. Хотя бы потому, что должность при дворе — залог материального благополучия, ведь все они получали жалование.
Впрочем, казначей моего двора с огромным удовольствием заявил, что заработная плата за этот период начисляться не будет, поскольку сейчас в стране чрезвычайное положение, двор только формируется, и вообще у него дебет с крЕдитом не сходятся, хотя бы потому, что этот загадочный (для меня) крЕдит он так и не нашёл, поскольку даже при поверхностной ревизии королевской казны оказалось, что она порядком оскудела за время правления Совета.
В целях пополнения я приказала реквизировать всё движимое и недвижимое имущество Челси и прочих сбежавших. Но поскольку частично этот конфискат надо было сначала отвоевать, да и вообще процесс требовал времени, казна пока так и оставалась полупустой. И тут, к моему удивлению, народ дружно согласился служить мне задарма. Оказалось, для них это вопрос чести — должности передавались из поколения в поколение вместе с монаршей протекцией. И престижа — находясь в моём ближнем окружении, они честно могут задирать нос перед всеми посторонними. Впрочем, в должности: "Хранительница драгоценностей Её Величества" действительно что-то есть, но вот "Держательница свечей Её Величества" меня лично заставляет тихонько хихикать, хотя бы потому, что здесь вообще-то уже давно электричество. Но отменить эту должность, занимаемую невероятно гордой своим вновь обретённым статусом пожилой дамой, у меня духу не хватило.
Отдельно стоит упомянуть хранительницу королевских украшений, по совместительству жену казначея. Эта дама поразила меня тем, что после смерти королевы умудрилась под шумок утащить из дворца ВСЕ её личные и фамильные украшения, общим весом около полутонны, и припрятать в нескольких тайниках (в один бы точно всё не поместилось). Но как вы понимаете, больше всего меня поразило то, что она их все ВЕРНУЛА! Правда, из-за этого я была по её настоянию вынуждена убить добрых три часа на сверку хранящегося в королевской канцелярии списка с привезёнными залежами золота и драгоценных камней, причём ещё и под контролем придворного ювелира. Когда на исходе первого часа я простонала: "Милая, я вам верю…", непреклонная мадам сурово заявила: "Я бесконечно ценю ваше доверие, но настаиваю на том, чтобы вы ЛИЧНО всё проверили". Спорить у меня не получилось…
Вымытую, одетую, обутую, причёсанную, обвешанную украшениями и надушенную, меня с рук на руки передали фрейлинам и придворным дамам, половина которых были из повстанцев (проклятые рода официально переименовались, не желая вспоминать о прошлом), а другая половина — из благородных. Причём последние усиленно строили глазки Ладу. Из-за моего неосторожного замечания по дворцу разнеслись слухи, что между нами что-то есть, но, понаблюдав за нашими отношениями, девушки пришли к выводу, что это чушь несусветная. Сомнительное прошлое Ладимира Валтариса было забыто; женское население дворца, обнаружив, что привлекательный верховный советник одинок, бросилась исправлять это досадное упущение. А видя, что я только рада, удвоило усилия. Правда, пока безрезультатно.
— Слава, чудесно выглядишь! — первой, на правах единственной подруги детства, точнее, начала юности, ко мне подлетела Олеся.
Честно говоря, для меня до сих пор загадка, где была дорогая подруга всё это время, я даже было обиделась, но потом сообразила, что и сама о ней не очень-то вспоминала, и решила, что не стоит. Олеся уже неплохо обжилась в этом мире и прекрасно влилась в коллектив.
— Лад сказал, собралось совещание по поводу того, что делать с этими, как их, — наморщила лобик Лери. Адим пытался её услать домой к Лайре, но подруга взбунтовалась, заявив, что я здесь и он здесь, а ей, значит, дома сидеть?! В итоге Лери с моей подачи ещё и обрела статус хранительницы королевского грифона, который, к слову, не давался в руки никому, кроме меня, неё и Адима. Вот и сейчас я препоручила ей оставленного в спальне Клипса — грифончик напрочь отказывался следовать бешеному ритму жизни хозяйки и днём дрых на постели, охраняя королевское ложе.
— С сепаратистами, — подсказала Сения. Оказалось, она — отличный специалист по ядам, и теперь совмещает должность фрейлины с должностью телохранителя, напугав меня всякими отравленными простынями и прочими прелестями.
— Он просил поторопиться. Очень просил, — настойчиво заметили Ари и Ати, близняшки-племянницы Гергия и Алентины, и ещё одни телохранительницы моей драгоценной персоны.
— Да, конечно, — тяжко вздохнула я и сократила время на завтрак до десяти минут, а затем поспешила на совещание в сопровождении толпы фрейлин. Последних, впрочем, из соображений секретности оставили за дверью.
Через полчаса стало понятно, что к консенсусу мы не придём. Федька яростно настаивал на том, чтобы огнём и мечом вернуть отделившиеся герцогства и маркизат, Ладимир предлагал начать переговоры, а я твёрдо считала, что туда им и дорога, и необходимо только лишить их госфинансирования и ввести паспортный контроль на границе. Лад упорно доказывал, что тогда все решат, что новая власть достаточно слабая, и начнут диктовать свои условия, Федор требовал наказать гадов… В общем, у меня уже голова шла кругом.
— Там что, серебряные рудники, угольные шахты, промысел пушного зверя или красной рыбы?! — наконец взвыла я. — Да пусть отправляются к… — я покосилась на внимательно меня слушающего Амира, и уже тоном ниже заметила: — в общем, пусть отделяются.
— В Себальгинском герцогстве находится крупнейший порт, торгующий с материком Лайры, — пояснил Лад. — Слюсский маркизат не примечателен ничем, кроме того, что он на границе с эльфами. А вот герцогство Сибильст действительно не представляет никакого интереса ни в экономическом, ни в военном отношении, но входит в состав Великого объединённого уже полторы тысячи лет, и находится фактически посреди страны. Через него проходят две трассы государственного значения, и если каждый путник и госкурьер будут платить въездную и выездную пошлину…
— Понятно, — сникла я. — Слушайте, может, пригласить герцогов и маркиза сюда и…
— Точно! — обрадовался озарению Федька. — А тут — в кандалы и в тюрьму! И посмотрим, как они будут без главарей отделяться!
— Да ну тебя! — махнула я недовольно рукой.
— Недальновидное решение, — поддержал Лад. — На их место тут же придут другие, и подобные действия вызовут сильный негативный резонанс в стране.
Подперев рукой щёку, я рассеянно слушала препирательства брата с Ладом. Иногда к ним присоединялись и остальные. Кстати, срочно прибежавшие каяться бывшие члены Совета магов оказались не такими плохими, как могло показаться. Просто плыли по течению за Челси, а теперь плывут за мной, в силу моей большей законности. Зато "изнутри" изучили политику Челси и его самого. И знают много, очень много полезного… К тому же, они прекрасно сознают, что при первом же проступке былые грехи потянут их ко дну, и старательно трудятся на благо новой власти. Ну и ещё, если честно, одного я их вспомнила: давным-давно, целую вечность назад он пытался заступиться за меня, когда Адрей притащил меня для "тестирования" на должность принцессы. Попытка была весьма хилая, но всё же была. Ну а второй — старейший член Совета, и, скорее всего, из-за умения никогда не высовываться он и дожил до своих весьма преклонных лет. И его опыт нам очень, очень полезен. По крайней мере, так сказал Лад.
— Вот что, — хлопнула я рукой по столу, и прикорнувший рядом потомственный первый королевский секретарь, вчера до поздней ночи присутствовавший на очередном совещании, подскочил и схватил выпавшую было из ослабевшей руки перьевую ручку. — Пока что единственное решение: пригласить сюда этих троих. А потом подождём и будем действовать по обстоятельствам.
— Хорошо, — кивнул мой верховный советник и обернулся к секретарю: — Напишите стандартное обращение: "До Моего Величества дошли слухи, позорящие ваш честный род…" и так далее. Не забудьте упомянуть про то, что они связаны с Её Величеством узами вассалитета, и конечно, она помнит об этом и не верит столь гнусным наветам, но желает, чтобы они подтвердили свою верность короне. Даёт им неделю на то, чтобы добраться до столицы, и так далее и тому подобное.
Секретарь всё это время сосредоточенно кивал, с пулемётной скоростью перенося слова Лада на бумагу.
— Отлично, когда будет готово, перечитаешь и подпишешь, а господин канцлер, — уважительный кивок в сторону сухого, высокого и прямого как палка старика, которого я почему-то чуточку побаиваюсь, может, из-за предельно строгого выражения длинного лица, — поставит печать. Желаете что-нибудь добавить, Ваше Величество?
— Нет, — покачала я головой. — Совещание окончено.
Все стали подниматься, а Лад поспешил ко мне:
— Прибыли губернаторы пограничных городов из тех, кто не мог оставить свой пост раньше или у кого не работали зеркала. Кстати, поставить новые зеркала, смета и всё такое, — Лад чиркнул что-то в возникшем из воздуха блокноте. — Этим я займусь сам, потребуется только твоя подпись и разрешение на выдачу денег из казны. А сейчас — аудиенции и присяги.
Аудиенции я ненавижу. Во-первых, потому что не выношу, когда на меня пялятся то как дети на новую куклу, то как фанаты панк-рока на Киркорова. Да и просто не выношу, когда на меня пялятся! Во-вторых, ужасно утомительно повторять одни и те же фразы и ещё каждому улыбнуться — к концу дня у меня серьёзно начинают болеть уголки рта. В-третьих, меня разряжают как куклу: парадное платье, мантия, корона… и всё это весит килограмм тридцать! Хорошо хоть большую часть времени я сижу на троне, но, принимая присягу, обязана встать и сделать шаг, а потом наклониться, причём так, чтобы проклятая корона не съехала на нос, и позволить приносящему эту присягу вложить свои ладони в мои — то есть и подхватить пресловутую "шапку Мономаха", если что, не получится. То, что я до сих пор не засветила этой короной по носу какому-нибудь присягающему — это просто чудо. Существует и, так сказать, повседневный вариант: симпатичный и лёгкий обруч с зубчиками, но его я надеваю едва ли не в два раза реже — жизнь у меня сейчас почти круглые сутки официальная.
Смиренно проведя девять аудиенций и со вздохом облегчения услышав, что на этом всё, и вообще, наступает перерыв на обед, я стянула корону, вручила её очередному хранителю, приняла из рук хранительницы обычный обруч и радостно поспешила в свои покои. Пользу от пяти камеристок я поняла очень быстро: делай я всё сама и постепенно, ни за что не управлялась бы за указанное Ладом время. А так меня подхватывал вихрь, сметал прочь платье и мантию, надевал другое, подправлял макияж и выдавал, посвежевшую и изменившуюся соответственно протоколу, через установленные семь минут.
Если вы думаете, что обед — это приятный перерыв в королевской жизни, то вы глубоко ошибаетесь. Потому что не знаю как вам, а мне не нравится обедать под взглядами ста пятидесяти пар глаз. Вы спросите, откуда столько? А посчитайте всех придворных и гостей, которые приехали присягать законной королеве! Причём мой стол ещё и находится на возвышении, так что меня отовсюду видно. И сидеть за ним могут только члены королевской семьи, иными словами — только Иптазээ и Федька. А вокруг нас суетятся виночерпии, хлеборезы, дегустаторы и прочие. В первый раз мне кусок в горло не лез, но вскоре я поняла, что с моей нынешней активной жизнью надо заботиться о нужном количестве калорий.
Ели мы обычно молча — у Федьки такой принцип, я постоянно была ужасно голодна, а Иптазээ всё время думала о своём. Она вообще оказалась очень скрытной, я так ничего о ней и не узнала, кроме того, что имя у неё такое странное, потому что она наполовину исмерянка. Ко мне она относилась как тётушка к племяннице: благожелательно, но не более того. И вообще, мне казалось, ей действительно хотелось оказаться подальше от столицы, не входить в Чрезвычайное правительство и вообще продолжить свои изыскания в области теоретической магии. Но Лад, уж не знаю, как, уговорил её остаться и помогать. Иптазээ много помнила из законов и дворцового этикета, Лад восхищался её умом и дальновидностью. На Главном Совете она редко брала слово, но на Тайном (хотя какой он тайный? Все знают, что ночью собирается узкий круг избранных: я, Федька, Лад и Иптазээ — и обсуждает то, о чём не договорили днём) Иптазээ словно оживала и делала очень полезные замечания. Мне даже приходила в голову крамольная мысль, а не было бы лучше для королевства, если бы она была королевой, а не я? А Лад бы остался её верховным советником, и эта пара уж точно лучше бы справлялась, чем мы с Федькой. А я бы ушла на Грань к Адрею… Мечты, мечты! А впрочем, под десерт очень хорошо мечтается.
Всю вторую половину дня я провела за государственными делами. Перед сбором Тайного совета у меня выдалось сорок пять минут свободного времени — именно столько отмерил Лад.
— Сними, пожалуйста, блок, — попросила я.
— Слава, — начал Лад, но я не дала закончить:
— Хочу сходить к Гверфальфу. Устала, как собака…
Ненавижу кривить душой. И пусть всё сказанное — правда, но Лада я всё равно обманываю, и от этого мне порядком неприятно.
— Хорошо, — согласился Лад. — Только не задерживайся.
— Конечно, — кивнула я. — И с Фёдора, пожалуйста, тоже.
Лад подозрительно на меня посмотрел.
— Хочу всё же попытаться заставить его подружиться с хаклонгами, — пояснила я. — И пусть он учится сам перемещаться, не таскать же мне его за собой?