Утро вторника выдалось сырым и промозглым. Сезоны до сих пор не могли определить главенство между собой. Осень не давала зиме уверенно обосноваться, швыряясь то ветром, то ледяным дождем.
Испытание сегодня тоже не радовало позитивом. Нас привезли в тюрьму. Небо хмурилось. Тяжелые, свинцовые тучи того и гляди должны были рассыпаться тысячами ледяных осколков. Угрюмая погода добавляла гнетущей атмосферы.
Нас всех вывели из автобуса и сейчас мы стояли возле проходной, рассматривая километры высоких заборов, щедро украшенных колючей проволокой и табличками "Под напряжением".
Решили первым делом отснять вступительную речь. Пореченков в рубашке и легком пальто еще недавно постукивающий зубами от ледяного ветра, в кадре выглядел расслабленным и всем довольным. Такой профессионализм внушал уважение.
— Многие утверждают, что у каждого человека есть своя особая аура. И человек со сверхъестественными способностями способен ее увидеть. Для наших экстрасенсов сегодняшнее задание должно оказаться довольно простым…
Мои коллеги тоже довольными не выглядели. Понятно, что от сумы и от тюрьмы зарекаться не стоит, но и погружаться с головой с чужие грехи, коих в данном заведении хватает с избытком — удовольствие сомнительное.
Наконец пришла моя очередь и я узнала какая проверка нас сегодня ждала.
— Перед вами шестеро мужчин. Пятеро из них впервые переступили порог тюрьмы. Они никогда не были судимы и ни в чем не провинились перед законом. А один — реальный преступник, отсидевший два с половиной года. Вот чётки, которые были с ним на протяжении всего этого времени. И вот в запечатанном конверте его фотография. Распечатывать нельзя.
Улыбнулась лишь уголками губ на его попытки меня расшевелить. Но нет. Я девочка-ледышка. У меня образ.
— Разговаривать нельзя, в камеры заходить можно, — ведущий продолжал озвучивать задание, — трогать тоже можно, если нужно, — он хохотнул за моей спиной. — Осужденного зовут Алексей.
Атмосфера тюрьмы угнетала. Нет, конечно, никаких низких, давящих потолков или обшарпанных стен. Все вполне прилично. Мне кажется стены даже были свеже выкрашенны перед съемками, а все лишнее вынесено прочь.
Толстые, бронированные двери сейчас были распахнуты настежь. А мы стояли в коридоре, вдоль которого шли камеры. Заглянула в одну. Просторное, практически пустое пространство: стол с лавками, как я поняла, вмонтированными в пол. Сбитые деревянные нары или что-то похожее на широкую лавку. На них сидел мужчина. Лысый и угрюмый.
Черт. Меня напрягала не обстановка. Я не видела этого испытания по телевизору! А если и видела, то забыла.
Здесь должна начать звучать похоронная музыка. Достопочтенная публика мне не простит очередного столь фееричного провала.
Походила по коридору взад и вперед, позаглядывав в комнаты. Заходить внутрь совершенно не хотелось.
Попробовала закрыть глаза и призвать свой капризный дар. Но сопение Пореченкова и оператора над ухом сильно отвлекало. Надо что-то говорить…
— Очень тяжело определиться. Все из мужчин в той или иной степени когда-либо совершали, пусть незначительные, но проступки. Вплоть до кражи яблок в соседском огороде. Этот же мужчина, — я показала запечатанный конверт, — не виноват. Его оклеветали. Да и обстановка здесь сбивает. Страдания, расскаивание, даже смерти — это все отвлекает. Я не могу его обнаружить. Пусть мой ответ будет: вот этот человек.
Тяжко вздохнула и указала своим миниатюрным пальчиком в сторону третьей камеры.
— Давайте зайдем в камеру, — ведущий вошел первым и начал задавать мужчине вопросы. — Как вас зовут?
— Олег.
— Вы нарушали закон?
— Нет.
— Находились в заключении?
— Нет, никогда.
— Ну и чудесно, — констатировала я.
Мы вышли назад в коридор.
— Вы хотите увидеть того, кто действительно был осужден за преступление? — Я кивнула. — Итак, прошу вас, бывший осужденный, выйдите, пожалуйста.
Из второй камеры вышел мужчина в светлом свитере. Я перевела взгляд на Пореченкова.
— Ваше задание составлено некорректно. Этот мужчина не виноват, его предали, — сказала это громко и четко и с важным видом пошла на выход.
Пусть думают, что хотят, но последнее слово останется за мной.
***
Наученная горьким опытом, на встречу с новыми потенциальными покупателями квартиры я отправляюсь под ручку с Сенсеем. Не знаю, что у него с чувствительностью, но по улице он ходит все в том же своем белоснежном кимоно, как и всегда. Поддевает ли он под низ термобелье — сие тайна для меня великая. Но на улице уже ощутимо примораживает. Мне в утепленном пальто было вовсе не жарко. Пока ждали такси свои озябшие в перчатках руки я устала отогревать дыханием. Сенсей же — конченый отморозок — стоял на ноябрьском ветру с выражением полного умиротворения на лице, словно он на горе Фудзияма вдыхает аромат сакуры по весне.
Живу с психом! Кому расскажи — не поверят…
***
Как говорится, однажды обжегшись, дуешь на воду. Вот и я, стоя в своем старом доме в ожидании лифта, как последняя ощипанная болонка перед стрижкой, нервно постукивала коленками в такт зубам. Мне чудились то выбегающие огромные мужики с лестничного марша, вместо шаркающей соседки-старушки. То все еще валяющийся в углу труп, вместо нагромождения санок и велосипедов. Словом, нервишки надо лечить.
Сенсей был невозмутим. И что я его такого непробиваемого вообще с собой взяла? Да ему, похоже, до меня и моих проблем и дела нет! С чего я решила, что он за меня и мои пожитки будет жизнью рисковать? Может, вообще все это заговор и Сенсей в доле…
Ну да, ну да… Чего я себе только не надумала, пока мы поднимались на мой этаж. Да я просто профи по накручиванию магического бреда на сказочный идиотизм!
А на площадке наш ждали…
Молодая, не меньше меня нервничающая пара и мужчина за пятьдесят. Девушка была глубоко беременна и при всей хрупкости своей фигуры как-то нереально огромна. Надеюсь, она прямо здесь не родит?
Парень выглядел несколько дергано и затюканно. Казалось, будто это он держался за девушку, а не наоборот. Мужчина выглядел уставшим и безразличным ко всему этому цирку. Было видно, что перед нами обычные люди со своими проблемами и заморочками.
Поэтому даже появление Сенсея фурора не произвело. Разве что парень немного напрягся.
Меня это развеселило и немного взбодрило.
— Здравствуйте. Вы квартиру смотреть? — постаралась произнести как можно дружелюбнее. Хочу уже продать это будь-оно-неладное наследство и забыть, как страшный сон.
— Здравствуйте, — девушка храбро протянула мне свою ледяную лапку. — Да. Нам срочно нужна квартира, ну, вы понимаете, — она скосила вниз глаза и протяжно вздохнула.
— Да-да, конечно, — я суетливо начала шуметь ключами в поисках замочной скважины. Дурацкая система, так и не успела натренироваться. Отец Ани, судя по всему, был большой затейник — найти замок, не подходящий к двери, и установить его вверх ногами. Хотя, вероятно, это было и неплохое умение в реалиях дефицита девяностых.
— Проходите, — с облегчением выдохнула, когда дверь наконец поддалась, — не разувайтесь, квартира нежилая.
Покупатели квартиру и не смотрели толком. Я была возмущена и насторожена. Ну как так-то? Вам здесь жить, а не родить поскорее и на этом отмучиться.
Или… подозрительно сощурилась, я сильно продешевила с ценой? В чем подвох?
Наконец мужчина развеял мои сомнения:
— Дело в том, что я живу в соседнем доме. Долго искали квартиру, чтобы была рядом, столько вариантов перебрали, да все не то. А теперь будет удобно быстренько сделать здесь ремонт, пока Светочка в роддоме. Ожидаем мы бойцов со дня на день.
— Так у вас двойня? — вытаращилась на ее необъятный живот.
— Тройня, — слабо улыбнулся и впервые подал голос парень.
Ну ей-богу, ему только флажка обвислого в лапках не хватает. Проще добить, честное слово. Бедолага. Видать, весь в предвкушении.
— Вот это да! Поздравляю!
На этой радостной ноте, решив не затягивать, сразу решили поехать за деньгами, а потом и в юстицию.
*** ВСТАВКА ОТ 29.03.2023***
Чтобы хоть как-то успокоить совесть и паранойю, оставила будущих хозяев на попечение Сенсея, а сама быстренько побежала к соседке.
Не успела еще и пальцем коснуться звонка, как дверь распахнулась. На пороге стояла невысокая женщина чуть за пятьдесят, румяная, кудрявая и очень чем-то довольная.
— Анечка! Наконец-то!
И не успела я сообразить что к чему, меня уже втянули в нутро соседской квартиры.
— Ты не представляешь! Что тут у нас происходило! Проходной двор! То милиция, то бандюганы какие-то. На той неделе такой шум стоял! Крики! А вызвали ментов, те пока почесались, пока доехали, естественно, этих бандюг уже и след простыл! Только весь подъезд в кровище! Да вонища стояла, словно они там хряка палили! А меня ж как назло дома-то не было! И Петровна ушла за пенсией…
Женщина все это рассказывала с такой досадой, закусывая губу и заламывая руки, что мне на мгновение даже жалко ее стало. Как же! Такой блокбастер и мимо!
Про себя же выдохнула. С души упало полтонны груза. Второй детина, судя по всему, отмер вовремя и, сграбастав напарника, скрылся с места преступления. А уж помер тот, или мне показалось… В любом случае, когда это выяснилось, в ментуру с предъявами, уверена, не пошли. А и пошли бы, что бы они сказали? Мимо проходили, цветочки поливали, а тут на них как малолетка накинется и давай бычки о лицо тушить. Фу… От всплывшей в воспоминании картины передернуло.
Я не дура и не летающая в розовых сопливых мечтах барышня. Я четко осознавала, что убила человека, хотя… даже если и выжил, сомневаюсь, что он рад этому. Было ли мне его жалко? Сложный вопрос. На войне нет места человечности. Есть жизнь твоего врага, и есть твоя жизнь — самое ценное, чем в принципе обладает человек. На мой взгляд, если случается так, что ты встаешь перед выбором, но и выбора-то у тебя нет.
Они осознанно нарушали закон, возможно, не впервые. Ступили на этот путь, и, скорее всего, вряд ли раскаивались и мучились угрызениями совести. Вот и мне не стоит.
— Аня! Да очнись же! Я говорю: "Ты их знаешь? Чего они к тебе приходили?" — женщина трясла меня за плечо.
— А? Что? Нет-нет, не знаю. То были другие — покупатели. Я же здесь не бываю, вот и не слышала ничего. Я чего зашла-то. Я квартиру продала, — постаралась скорее увести мысли соседки со скользкого пути и накидать свежей информации в ее прокачанный сериалами мозг, — замуж выхожу. Переезжаю к будущему супругу. В Японию.
Я изо всех сил постаралась выдать самую доброжелательную из всех дебильных улыбок, на которую была в тот момент способна.
По учащенному дыханию и расширившимся глазам соседки поняла, что информация упала на благодатную почву.
— Но? Как же? Ты же… За кого…
— Всё, теть Свет, — обняла растерянную женщину, — пора бежать! Столько дел! У меня все хорошо! Не поминайте лихом!
***
Настолько новости были своевременными и желанными, что во мне словно струна лопнула, я перестала параноить и сидела с тупым выражением на застывшем маской лице.
— Проснись, — прилетел излюбленный тычок между ребер от Сенсея.
Неприятное ощущение отрезвило, но зыркать или замахиваться в ответ на учителя я не рискнула.
— Хочешь, чтобы твое добро приглянулось добрым людям, пока ты тут стрекоз открытым ртом ловишь? Деньги хоть в сумку убери.
Я опустила голову и поняла, что до сих пор держу прозрачный пакет с пачками крупных купюр подмышкой.
— Ой… спасибо.
— Анна, когда уже ты будешь контролировать свое тело? Я поражаюсь, оно словно отдельно от тебя живет. Так и хочется палкой по затылку стукнуть, чтобы дух обратно в тело вернулся.
— Простите, Сенсей! Нам нужно еще в одно место! Это не займет много времени, — и глянула на него, как кот из Шрека.
Тот лишь многозначительно хмыкнул.
***
В офисе компании менеджер встретил нас как родных, теплой улыбкой и предложением чая с конфетами, к слову, вкусными. Усадил на удобные кресла и ненавязчиво начал расспрос на обыденные темы, словно встретил старых друзей. Надо отдать должное его выдержке и профессионализму.
Ну… да. Мы проголодались и сожрали все конфеты, которые были в вазочке. Сенсей жуткий сладкоежка, даже мне, по сути, ребенку, с ним не тягаться. Как дорвавшийся до валерьянки кот, начни отбирать, так он прямо с обертками проглотит. Бедолага, эк его жизнь покошмарила…
Терпению и дежурному благодушию менеджера можно петь оды. Ведь, несмотря на наш саранчовый набег, цель своего визита мы до сих пор не озвучили. В тепле и после горячего чая меня вовсе начало клонить в сон. Такой сервис не могу не радовать.
Сегодня у нотариуса, пока мы корячились на неудобных креслах в очереди, привлекая внимание своей разношерстной компанией всех мимо проходящих без исключения, думала бабищу эту, с рыжей трехэтажной кубышкой на голове, сожгу. Особенно когда та вышла перед нашим носом и уцокала в неизвестном направлении.
Серьезно? Десять минут ее нотарийшество где-то шлялась, пока мы изнывали от духоты, а некоторые чуть ли не рожали, не отходя от заветной двери!
Вероятно, есть отдельная контора в аду, штампующая нудных и противных нотариусов, и еще их дочерняя фирма, выпускающая для них самую медлительную технику в мире.
Час сорок, Карл, мы оформляли две туалетных бумажки. Невольно посетила мысль, что нервы явно ни к черту и мне надо больше медитировать.
Поэтому сейчас, расположившись в удобнейшем кресле, с чашечкой ароматного чая, хотелось вытянуть ноги и погрузиться в релакс.
Мой покой прервало вежливое покашливание.
— Ах да! Я хочу открыть брокерский счет.
— Это же отлично, — начавшая было сползать профессиональная маска радушия вновь приклеилась намертво к лицу нашего менеджера.
— На какую сумму?
— Два миллиона девятьсот тысяч, — сказала, как от сердца оторвала.
Улыбка менеджера стала похожа на оскал Пеннивайза, а мне взгрустнулось.
К сожалению, траты на оборудование нашей штаб-квартиры и на аппаратуру оказались внушительными, и та сумма стартового капитала, что мне удалось "наколдовать" вначале, таяла как прошлогодний снег. Вот и приходилось сейчас, пусть небольшую часть денег от моих будущих инвестиций, но оставить на мелкие расходы.
Грустненько, конечно, через пару месяцев я бы ее удвоила, но время сейчас играет против жадности.
— Отлично, просто отлично. На вас будем счет заводить или на… господина?
Я еле сдержалась, чтобы не прыснуть со смеха.
— На меня, — и тут я осеклась, поняв, что ведь я даже не знаю, как зовут Сенсея.
А как же мне теперь его спросить? Девчонки ведь тоже к нему как к Сенсею обращались.
— Пройдите за стол, сейчас мы оформим договор, и я вас посвящу в детали. Сразу всю сумму будете вносить?..
Настолько гладко и спокойно все прошло! Ну как так? Когда все плохо — принимаешь как должное, мол, ну да, ну да, чему удивляться? Если же все хорошо, сразу начинает изнутри грызть просто вот такущий червячище сомнений. Как так все хорошо? Не может такого быть! Что-то точно упущено… Где подвох?
И действительно. От чего же?
Вот так одним погожим зимним деньком я стала счастливой обладательницей пятидесяти тысяч акции компании «Сбербанк».