— Но — почему?!
— Потому, что это было бы очень глупо, — уже серьезно сказал он, глядя на нее, как терпеливый родитель на непонятливое дитя.
— То есть? — пролепетала Юлия, чувствуя себя, именно этим, тупоголовым переростком.
— Ну, согласись — глупо, будучи дьявольскими созданиями, заранее обреченными когда-нибудь на адские муки, не наслаждаться маленькими удовольствиями, которыми так богат этот грешный мир… Ты не находишь?
— Пожалуй…
Кажется, ему это совсем не важно. И она спрашивает сейчас не о том. Совсем не о том, даже не приближаясь к главному вопросу. Какому? Если бы она сама знала!
— А кровь…
— Да?
Юлия невольно замерла, услышав слово, прозвучавшее так обыденно в его устах.
— Кровь — это всего лишь необходимость, обеспечивающая бессмертие, а еще больше… — дон Карлос помедлил, словно подбирая нужное слово, — а еще больше — обязанность. Символ злой, темной сущности, давшей это бессмертие… на временное пользование. Вместе с тайными знаниями, магической властью, сверхвозможностями… и всем таким прочим.
Он улыбнулся, с явным удовольствием цитируя слова Юлии, произнесенные ею когда-то на вершине винтовой лестницы в SAGRADA FAMILIA.
— И вы… — Юлия с невольным и вполне объяснимым страхом прислушалась к ритму фламенко, все еще рвущему воздух в обеденном зале второго этажа, — вы… убиваете людей, чтобы отнять у них… кх-м… кровь?
Его ответ изумляет, как, впрочем, все его ответы.
— Еще чего! — пренебрежительно пожимает плечами дон Карлос. — Вот не хватало…
— Да, но… как же… тогда?
— Так же, как все в этом мире. Люди сами отдают нам свою кровь. Вернее — продают.
— То есть как?!
— Как обычно, сеньорита Юлия. Как обычно. За Деньги.
— Я не понимаю… — вдруг Юлию озарила догадка, — доноры?!
— Вот именно.
Внезапно, как при решении элементарной головоломки, в один миг все встало на свои места. И, как всегда бывает в таких случаях, радость смешалась с разочарованием.
— Значит, Моника…
— Да-да. Твои друзья из «Трамонтаны» — мои давние должники… если ты позволишь мне такую формулировку.
Дон Карлос замолчал на минуту, видя выражение невольной грусти, и жалости на узком лице. Выражение, заставившее дернуться вниз уголки губ, покрытых алой помадой. Выражение, заставившее его провести ладонью по влажной щеке, почти не покрытой загаром.
— Тебе известно, что «Дон Жуан», муравейник, в котором ты обитала до недавнего времени, двадцать лет назад, был очень неплохого уровня отелем, принадлежавшим… сеньору Мигелю?
— Что?!
От неожиданности, Юлия, даже засмеялась — настолько невероятным и нелепым казалось это сообщение.
— Он был, молодым преуспевающим бизнесменом, который, к тому же, выгодно женился на наследнице небольшого немецкого капитальчика…
— Моника?
— Да… Так вот. Построив на их общие деньги отель и успев обзавестись двумя маленькими детьми, сеньор Мигель за несколько ночей умудрился проиграть в казино Монте-Карло все, что у них было. Да еще влезть в долги на несколько лет вперед…
— Не может быть…
— Почему же?
Действительно. Почему нет? Сколько таких отцов семейств у нее на родине каждый день просаживают в захолустных «Вулканах» квартиры, выбрасывая на улицу детей и жен? Или же пропивая все до последней тряпки… так почему здесь, должно быть по-другому? Люди везде одинаковы.
— А дальше?
— Дальше — все просто. Мне несложно было узнать об этом — скандал для наших мест случился довольно громкий! Мы с сеньором Мигелем почти друзья… — Карлос грустно и презрительно усмехнулся, — он обладает двумя огромными достоинствами. Во-первых, он и его семья полностью зависят от денег, которые я им регулярно даю за порцию свежей крови…
Юлия поежилась, вспомнив серую, болезненную бледность Хуана и Хуаниты. Их наглухо застегнутые воротники и длинные рукава в самый жаркий день.
— А во-вторых? — спросила она, чтобы не видеть обидной жалости в серебряных глазах.
— А во-вторых, он трус и никогда не станет болтать лишнего… Тем более — ему все равно никто не поверит.
Танцоры бесновались. Эти двое, казалось, забыли обо всем на свете. Их танец походил одновременно на любовные объятия и на схватку двух заклятых врагов… впрочем — таким, вероятно, и должно быть настоящее фламенко?
От их мелькания кружилась голова.
Она сомкнула веки, чувствуя только пальцы Карлоса в своей руке. Держась за них, как за спасательный круг, брошенный в штормовое море.
— Resnelve?[38]
Ну, нет, только не это… Перед ней стоял Себастьян. Склонившись в чересчур почтительном поклоне, он улыбался. Глаза горели чем-то диким и опасным. И злым. Такое выражение бывает у людей при сильнейшем отчаянии или в состоянии аффекта. Он вопросительно взглянул на дона Карлоса, и тот благосклонно кивнул. Но когда глаза его вновь обратились к ней — абсолютно черные, как ночь за окном, в них было нечто, что заставило Юлию отрицательно помотать головой. И отдернуть уже было отданную ему в задумчивости руку. Нельзя было не заметить, что это его взбесило. Улыбнувшись еще почтительнее, он склонился еще ниже в немой, настойчивой просьбе.
Дон Карлос смотрел на это с явным интересом. И хранил молчание. Юлию вдруг охватила паника. Она представила себя в руках этого мачо, взлетающей под мозаичный потолок под исступленные, рваные всхлипы гитары… И отчаянное сопротивление всего существа, заставило ее разжать сомкнутые в смятении губы.
— Н-нет, нет, извини… те. Я…
— Порфавор…
Поклон еще ниже. А взгляд — еще злее.
— Я не умею танцевать фламенко. И вообще…
И вдруг, она поняла, почему так не хочет идти с ним. И поняла правильность своей интуиции.