— Да знаю, — теперь уже поморщился я. — Бабушка говорила, в детстве медведь на ухо наступил.
— Нефиговые же у вас там в Сибири медведи, — хмыкнул таможенник. — В общем, ты прав, с тобой она по-нашему говорила. Странно, что сейчас не реагирует.
— Может быть, мне с ней пообщаться? — предложил я. — Я все равно вам тут не нужен.
И кивнул на два простреленных тела: здоровенную тушу американца — и сухенькую фигурку сторожа.
Нельзя так говорить, но к Стиру у меня не было никаких чувств ни при его жизни, ни теперь, после смерти. В смысле, что я к нему никак не относился — ни хорошо, ни плохо. Работодатель подсунул мне капитана следить за шаловливым русским. Чтобы тот не чувствовал себя слишком уж вольготно. Я это знал. И американец знал, что я знаю. Вот и все наши с ним отношения. Стирлинга это устраивало — он не делал секрета, что ему приятно держать в подчинении русского. Ну а мне… сказал уже, ничего у меня к этому толстяку не было. Разве что брезгливость.
А вот пропойцу-сторожа действительно жаль. Ни за что погиб. Да ладно бы еще сам, так ведь его ж потащил с собой пиндос… Тьфу! Больше ни полмысли об этом борове!
Я взглянул на таможенника, ожидая его решения. Женя не возражал чтобы я побеседовал с Проблемой, и мои ноги направились к щели между контейнерами. Почти дошли, когда Женя крикнул:
— Ее зовут Тьянь.
В щели между контейнерами было темно как сами знаете где. Даже несмотря свет довольно мощной полицейской лампы-искателя — провод от нее змеился к кару килунгских копов. Один из них что-то выговаривал девчонке по-китайски, но в ответ не слышилось ни звука.
Я попросил убрать свет, и когда зрение привыкло к темноте в щели, уселся прямо на землю, облокотившись на стенку контейнера. Проблема могла видеть мои плечо и ногу.
Девочка забилась в щель между контейнерами, мелко дрожала и ощутимо громко стучала зубами. Это я слышал. И казалось, даже слышал ее сердцебиение. Частое и неровное.
— Ну, рассказывай, что случилось, Проблема, — произнес я по-русски, совершенно не надеясь на ответ.
— А ты меня не бросишь здесь? Увезешь с острова?
— Если пожелаешь — конеч… Что?
Меня словно ударило током. Я дернулся и засунул голову в темноту, тщетно пытаясь разглядеть девчонку.
— Ты говоришь по-русски?
— Я говорю по-твоему, — раздался тоненький голосок. Без малейшего акцента, даже без московского аканья.
— Погоди…, - я никак не мог собраться с мыслями, они прыгали как поршни в движке "Зенита" в гонке по хайвею. — Ты хочешь сказать, что можешь говорить на любом языке?
— Нет.
— Тогда как…
— Я говорю на языке тех, кто мне нравится, — спокойно ответила Проблема. — Ты мне нравишься. Ты меня спас. Я говорю на твоем языке. До этого я говорила на языке тех, кто мне нравился до этого.
— Те два подонка в переулке? — удивился я.
Вот уж кто-кто, а эти малолетние бандиты совершенно не вызывали симпатии.
— Нет. Мне нравилась тетя, которая взяла меня к себе домой. Ее убили. Из-за меня. А я убежала. Меня догнали… потом ты все видел сам.
— Кто тебя ищет?
— Не знаю. Плохие люди.
Просто великолепно. Еще бы она сказала "плохие дяди" — и все стало бы совсем понятно. Ну конечно же, плохие дяди для того и созданы, чтобы охотиться за хорошими девочками.
— А ты хорошая?
В ответ молчание. Я уже было собирался задать другой вопрос, но Проблема ответила:
— Не знаю. Я разная. Для тебя я хорошая, честно-честно.
Пришли. Конец на кнехт, команду на берег.
Только "разной" девчонки, свободно овладевающей любым языком того, кто ей нравится, мне и не хватало. Наверняка это чертов правительственный эксперимент по какому-нибудь там внутриутробному обучению супервундеркиндов. А то и генетические опыты. А я вляпался в историю с одним из сбежавших образцов.
Теперь понятно, что это за серьезные ребята на спортивной машине. Ну не Триада, конечно. Просто какая-то бандитская контора, нанятая на поиски исчезнувшего объекта.
Тридцать три утки тебе в турбину, Кирилл Уайт! Вот уж не везет так не везет!
— Не бойся, — раздалось из щели. — Увези меня с острова, и тебе нечего будет бояться. Тебе никто не будет страшен, Кирилл.
— Это говорит малолетняя китаянка, которую ищут наемные убийцы? — я попытался пошутить. Но ответ заставил от наигранного веселья тут же перейти к не наигранному страху.
— Это говорю я. Я не девочка, Кирилл. Вывези меня с острова, и я все объясню. Сейчас не могу. Давит… гнет… ломает. Вывези меня, прошу!
Не знаю уж, что больше меня шокировало — признание, что девчонка вовсе не девочка (вот понимай как хочешь!), или то, что это нечто очень хочет покинуть остров. Видимо, мое лицо было настолько красноречивым, что Проблема испугалась. Больше я не слышал от нее ни слова. Что бы ни спрашивал, на каком бы языке не говорил.
Девчонка замолчала. Я снова откинулся спиной на контейнер.
— Ну что, есть результаты?
Женя подошел к контейнеру и присел на корточки, стараясь разглядеть Проблему. Я отодвинулся.
— Не хочет вылезать по-хорошему?
Я не знал что ответить. Ясно, что очень даже хочет. Но вряд ли хочет выходить к кому-то, кроме меня. И то, при условии что я вывезу ее с острова. Сказать об этом таможеннику или не надо? Рассказать о том, что до этого щебетавшая на китайском беловолосая мелюзга за пару секунд выучила в совершенстве русский — наряду с китайским один из сложнейших языков планеты?
— Молодец, Кирилл, хорошая работа. Куда ты ее дел? Давай, показывай… хочу хоть взглянуть на чертовку.
Я повернулся к таможеннику.
— Не понял….
— Спрашиваю, где девчонка?
— Где и была. Внутри.
Таможенник посмотрел на меня очень серьезно. После этого медленно, чуть ли не по слогам произнес: