Летчик еще что-то там возмущенно бухтел, но было не до него. Я бросил сумку у порога, прошел всю прихожую и подобрался к двери в жилую комнату. Справа оставался выход на лоджию. Типовая совмещенная планировка для длительного жилья. Последние несколько лет половина моей жизни на берегу проходила в таких номерах. Разве что отделкой попроще да размером поменьше.
Дверь в комнату не заперта. Я аккуратно отворил створку и заглянул в щелку. Никого не видно… Какой странный запах. Что-то паленое, что ли? На кухне еда сгорела?
Я толкнул дверь смелее и зашел внутрь. Сделал два шага, споткнулся и чуть не рухнул на ровном месте. Оказалось, смотреть надо было не вперед, а вниз. И вовсе не ровное тут место.
Давешний японец смотрел в потолок остекленевшим взглядом широко раскрытых глаз. Другой бы сказал "выпученных", но мне они почему-то показались вполне рядовыми глазами обычного мультяшного япошки. Кавайные традиции восточной анимации.
Без сомнения, парень был мертв. Даже не пришлось нагибаться и засекать пульс. С такой раной в груди если и живут, то доли секунды. А может, и еще меньше. По сути, груди у него почти не было — одна обугленная до обсидиановой черноты рана. Здоровенная, от ключиц и до солнечного сплетения. И самое странное — внутренности обуглены изнутри. Ни одно из ведомых мне орудий умерщвления не оставляет таких следов.
Рядом с телом, под рукой несчастного японца, валялась небольшая смятая записка. Я было потянулся к ней, но меня прервал летчик.
— Мать моя женщина! — раздалось от дверей.
Борода таки последовал в номер, и сейчас таращился на тело японца. Глаза летчика были немногим меньше истинно кавайных, что вместе с типично европейской внешностью выглядело очень свежо. Впрочем, мне было не до веселья. Труп в номере, и я рядом с ним. Конечно, камеры видеонаблюдения в коридоре засекли, что я вошел позже, но картины дела это не меняет. С другой стороны, со мной живой свидетель по фамилии Борода, да и наверняка где-нибудь спрятаны скрытые камеры с видом на постель. Ее необъятные широты, куда я смог бы, наверное, посадить боевой вертолет, никогда не остаются без внимания дельцов подпольной порноиндустрии.
— Чем же это его так расплющило, а? — задал риторический вопрос летчик. — Даже близко похожего не видел.
— Меня больше волнует не чем, а кто, — сказал я. Еще не хватало нарваться на такой же подарочек от того, кто побывал в этом номере до нас троих. На Тьянь совершенно непохоже, не будет она ставить ловушки подобной убойности. Да и не уверен, что может.
— А что это за писулька? — спросил Борода и потянулся к записке рядом с телом. Я мыском ботинка отбил его кисть.
— Не поэл…, - Борода повернулся ко мне и решительно задрал челюсть. — Амер, по зубам захотел, а?
Было видно, что для низенького, но плечистого летчика мордобой если не любимое занятие, то уж точно в списке первостатейных развлечений. А ведь боевых офицеров обучают самым затейливым приемчикам. Меня обучали. Правда, практики не было с тех пор, как я выдернул из сустава руку у того мелкого бандита в Тайпее.
— Я не амер, это раз, — как можно спокойнее сказал я. — Меня зовут Кирилл Уайт, это мой номер, это два. А три — я не хочу, чтобы на моих глазах боевой летчик вдруг взорвался изнутри как этот несчастный.
Я пнул тело японца, и пока Борода соображал, добавил:
— Поверь, вокруг меня в последнее время такая чертовщина, что лучше не рисковать и ничего вокруг не трогать.
— Он правильно говорит, слушайте его, — подтвердил голос от дверей.
Я повернулся и не смог сдержать улыбки. Тьянь стояла в дверном проеме, на плече — ремешок нашей общей с ней зеленой сумки. Подобрала в прихожей, видать.
-
Глава 15. Натуральные дроби
Девушка изменилась. Белоснежные волосы ниже плеч, окончательно округлившаяся, зрелая женская фигура. По-моему, китаянка даже немного выросла и поменялась в лице. В очередной раз. Стало больше евразийского: лицо теперь не такое плоское как раньше, нос потерял смешную вздернутость, а глаза, раньше узенькие щелки, обрели ту самую "пленительную азиатскую миндалевидность".
Нет, честно, Тьянь похорошела. Но мне отчего-то милее была ее прошлая ипостась мелкой вредной девчонки. Сейчас назвать ее мелкой не получалось. Вопрос же с вредностью оставался открытым.
— Пошли, Кирилл, надо смываться. Ох, и натворил же ты дел…
Тьянь призывно махнула рукой и пошла к выходу из номера.
— Эй, погоди! — крикнул я. — Тьянь, объясни хотя бы… Да постой же ты, наконец!
Догнал ее я уже в коридоре.
— Постой! — я забежал перед девушкой и остановил ее. — Слушай, что тут происходит? Кто этот японец, что с ним случилось, почему в моем номере?
— В твоем номере? — переспросила Тьянь. — Это я его заказала, не ты.
— Да какая разница?
— Ну а если никакой, то поторопись. Мы потеряли бездну времени из-за твоей самостоятельности.
— Что значит из-за моей…
— А то, что надо было уходить с корабля, как я тебе сказала, а не как захотелось поиграть нашему герою!
Я пытался еще что-то уточнить, но Тьянь извернулась, обогнула меня и скорым шагом устремилась к лифтам.
— Эй, спорщики! — крикнул Борода от двери в наш номер. — На лифте не советую.
— В смысле? — спросил я. Тьянь либо не слышала, либо не придала значения, и продолжала идти к лифтам.
— Суровые дядьки приехали, — сказал летчик. — Три машины у подъезда, и целая орава ребят в динамозащите и с оружием.
— Тьянь, стой! Не вызывай лифт! — крикнул я девушке, а сам метнулся в номер. Добежал до окна, глянул вниз. Действительно, у подъезда темно-синий фургон ОМОНа и пара легковушек. Из одной выходили два мужчины в очень хороших костюмах. Не похоже на рядовых следователей.
- %?*:N! — вырвалось у меня.
— Ни фига не она, — прокомментировал Борода. — С плохой девочкой мы бы договорились.
— Ну что там у вас? — это Тьянь от лифта.
— У нас федеральные гости, — объявил я, выходя из номера. — И лифты, и пожарку они уже держат. С ними штурмовики ОМОНа.
Теперь уже выругалась Тьянь, но по-китайски. Борода ничего не понял, и слава богу.
— Ну кто тебя просил геройствовать, а? — девушка смотрела на меня с укоризной, переходящей в злость. — Потопили бы этих морпехов, и что с того?
Я посмотрел на Проблему, словно впервые ее видел. Впрочем, такой я ее действительно видел впервые.
— Тьянь, они нам жизнь спасли в Касиме.
— Не они, а сетевое воплощение этого живого мертвого, — возразила девушка. — Это он их выкрал из расположения и послал на помощь. У них был приказ, они бы в любом случае не ослушались. А, да что я тебе… В общем, иди сюда.
Я еще обдумывал сказанное, а ноги сами понесли меня навстречу азиатке. Тьянь сбросила сумку с плеча, поковырялась и достала там упаковку гигиенических салфеток, вытащила одну. Потом пошарила еще, нашла небольшой фломастер и накидала на бумажке несколько странных символов. Этот язык я и близко не знал.
Последний штрих лег на салфетку одновременно со звонком лифта. Я успел заметить, как оттуда показался первый из ОМОНовцев, а потом за спиной у Тьянь, на стене между двумя дверями, из маленькой точки растянулось светлое пятно. Немного неправильная трапеция высотой в рост человека. Как будто лист белоснежной бумаги, даже нет, не бумаги — а пленки, засвеченной мощнейшим прожектором.
Первый из спецназовцев поднял оружие и напрягся для предупредительного крика, но замер на вздохе. Я думал, он просто остановился, но один из подсумков на поясе как взмыл на бегу вверх, так и остался в этом положении.