107298.fb2
– Я свяжусь с вами снова – как только меня отпустят из госпиталя! – пообещал Полонский. – А сейчас, маэстро, скажите, нельзя ли вернуть Гин-Гроану способность видеть сны?
Маэстро Жорж усмехнулся недобро.
– На вашем месте, Виктор, я бы не торопился. Вы, как я понял, не слишком много знаете о тупелектцах? Есть некоторые особенности в их культуре…
– Вот как раз о культуре мой второй вопрос! Вы не знакомы с поэзией Тупелекта?
– С поэзией? Я – нет, но один из моих друзей много лет занимался изучением их литературы. Если хотите, могу вас с ним соединить.
Полонский тайком глянул на часы: выходило так, что позвонить Торквемаде он уже не успеет. Но приятель маэстро Жоржа мог стоить того…
– Хочу, маэстро! Это бы мне очень помогло.
Человек в красной бархатной мантии, появившийся на экране через пару минут, словно только что сошёл с какой-нибудь средневековой картины. У него были неимоверно густые брови и ресницы, но при этом совершенно лысая голова. Он выглядел моложе маэстро, но Полонский не рискнул бы сказать наверняка. Звали этого достойного жителя Ашписа мессир Энрико.
– Слушаю вас, молодой человек! – пророкотал вампир и обнажил в добродушной улыбке идеально белые зубы, вид которых почему-то вызвал у Полонского кратковременную внутреннюю судорогу.
В двух словах детектив объяснил мессиру Энрико, что именно его интересует. Вампир в ответ изумлённо приподнял великолепные брови.
– Поэзия? Да о чём вы, право? На Тупелекте никто никогда не писал стихов! Вся их многотысячелетняя история – это сплошная проза. Тупелектцы не поют песен, их голосовые связки для этого не приспособлены. Они не в силах передать ритмику своего языка – он абсолютно не ритмичен!
– Разве такое возможно? – недоверчиво спросил детектив. – А как же тогда "искры горящей серы, улетающие в лазурь"? А "священные роговые пластинки цвета стынущей лавы"?
Ответный хохот вампира был просто громоподобен.
– Юноша, да что вы! Какие же это стихи! Это меню из храмовой кулинарной книги "Великие ступени"! На Тупелекте не пишут стихов, но отменно готовят, совместное потребление священных блюд заменяет там привычные другим цивилизациям ритуальные пляски и песнопения. Существует даже убеждение, что процесс приготовления таких блюд наделяет, если можно так выразиться, повара некими сверхспособностями. Вам следует почитать об этом в моей "Энциклопедии Галактической магии". Её ещё называют "Дар мессира Энрико Гаруссо". Сведения для неё я собирал восемь сотен лет…
– Так вы уверены, что у них нет поэзии? – переспросил Полонский, от потрясения позабыв про изысканные манеры.
Вампир в красной мантии выдал в ответ такую какофонию звуков, какую при всём желании невозможно было принять за разумную речь. Мельхитерейские скрипичные концерты по сравнению с этим звучали небесной музыкой. Полонского передёрнуло.
– Ну, как? – весело поинтересовался мессир Энрико, наслаждаясь произведённым эффектом. – Вы считаете, что на таком языке можно сочинять стихи?
Ответить Полонский не успел: в проёме двери возникла голова Валентина Жужало с выражением неподдельного ужаса на обычно невозмутимом лице. Объяснять ничего не потребовалось – голос профессора Гейнера детектив узнал бы среди тысячи.
– Прошу прощения, меня сейчас отключат! – удалось ему крикнуть в оставшиеся доли секунды. – Спасибо огромное, мессир!
Экран погас, сигнальная лампа на табло притворилась нереанимируемой. Жужало испарился со скоростью, какой трудно было ожидать, учитывая его рост и самоуважение. Впрочем, про последнее всем, кто встречался с профессором Гейнером, сразу приходилось забыть. Для этого медицинского светила не существовало никаких авторитетов, кроме его ныне покойного учителя, тоже с немецкой фамилией, чей голографический портрет самодовольно лучился на видном месте в профессорском кабинете на фоне цветных диаграмм и ярких пособий, с которых печально взирали на входящих несчастные гуманоиды с различными умственными отклонениями и травмами черепа.
Комиссар Баранников, он же Торквемада, явился строго в отведённое для посещений больных время, в крахмальном белом балахоне и с роскошной гроздью каких-то вычурных инопланетных фруктов. Короче говоря, вид его был респектабелен и в высшей степени пристоен, благодаря чему он прошествовал мимо медицинского дежурного поста и остался неповреждённым. Любезно раскланявшись в коридоре с профессором, босс 126-го отдела Криминальной Полиции Галактики вошёл в комнату Полонского и с достоинством расположился в спешно подкатившем кресле. Офицерский комбинезон цвета очень тёмного изумруда, выглядывавший из-под больничной маскировки, как ни странно, прекрасно гармонировал с красноватым загаром, который комиссар заработал, самолично возглавляя группу поиска на Гуджарте, единственном спутнике Ариона. Самолюбие у Торквемады было большое и нисколько не пострадало от того, что беглый мафиози попался в лапы кому-то другому, – а именно Полонскому.
– Как ты себя чувствуешь, герой? – добродушно осведомился комиссар, раскладывая на столе гостинцы. – Валентин расписал мне твою комфортабельную темницу: рай, мол, да и только – кормёжка отменная, сестрички все красавицы, ни шума, ни беготни, ни проблем, а Виктор не доволен. Если тебе надо что-нибудь, скажи, я попробую договориться с профессором Гейнером…
– Ничего не выйдет! – предрёк Полонский безнадёжно. – Меня за кратковременный сеанс видеосвязи чуть к кровати не пристегнули. Говорят, излишняя мозговая активность может сделать меня на всю жизнь дураком.
– Много ли тебе ещё осталось! – жизнерадостно утешил его Торквемада. – Будь ты моим сотрудником, я бы сам с тебя голову снял. Что там за история с вампирами? Гин-Гроан настрочил донос на какого-то Жоржа Лурнье… Это, случайно, не тот, с которым ты возился два года назад?
– Случайно! – фыркнул Полонский. – Я же вас знаю, Платон Олегович: вы, небось, уже всю информацию по этому делу с лабораторией подняли!
– Естественно! – кивнул комиссар. – Так этот Жорж действительно был на Пелестоне? А почему в отчёте Папалексиса об этом нет ни слова?
Детектив набрал в грудь побольше воздуха и… рассказал, как всё было на самом деле.
По мере приближения повествования к концу загорелое лицо комиссара делалось всё более непроницаемым. Когда Полонский упомянул имя стажёра Вити, Баранников невольно поморщился, как от зубной боли.
– А, Террорист… Я ему ещё устрою за разгром таможни – и не посмотрю, что он фотонку пиратскую взял практически в одиночку. Представляешь, додумался – заявил, что настоящие коды Гин-Гроан вручил ему, но он готов их продать за кругленькую сумму. Ну, эти ребята уши развесили – это я фигурально выражаюсь, с ушами у всех этих ходячих осьминогов напряжённо, – впустили его и одного из спасателей внутрь корабля, а они ухитрились прорваться в инженерный отсек, запереться там и открыть все наружные двери. Полиции Пелестона оставалось только заходить и брать кого надо.
– Платон Олегович, – твёрдо сказал Полонский, – делайте с профессором, что хотите, но мне нужна книга "Дар Энрико Гаруссо". Сегодня. Немедленно! Кстати, а где сейчас наш стажёр?
– Куда он денется! – усмехнулся Баранников. – Вчера вечером ко мне опять из тира жаловаться приходили. Надо его поскорее обратно в училище отправлять, а то совсем разорит. Как только Папалексис вернётся, напишем парню характеристику – и пусть едет от греха подальше.
– Что, разве Алекс не здесь?
– Попросил недельный отпуск свозить сыновей на Тупелект. Там ожидается полное солнечное затмение, оно раз в две тысячи лет бывает. Говорят, красивое зрелище – звезда, как-никак, двойная. Ты чего застыл-то?
Детектив перевёл на комиссара ошарашенный взгляд, до этого устремлённый в окно, за монолитной пластиковой толщей которого полыхал короткий венерианский закат.
– Опять Тупелект! – Полонский ещё не знал, что всё это значит, но чувствовал внутри знакомый информационный голод, когда разрозненные куски знаний начинают складываться во что-то цельное и кажется, что вот ещё немного – и…
Торквемада улыбнулся уверенно и загадочно:
– А ты начал быстро соображать, пора тебя выписывать! Хватит страдать от безделья, работы невпроворот. У тебя есть какие-то выводы?
– Которых нет у вас? Не знаю. Сначала я хочу ознакомиться с трудом мессира Энрико.
– Мессира? Постой, что – опять вампир? Витя, ты не слишком увлёкся этим делом? Наш приятель Рикардо произвёл на меня удручающее впечатление.
– Как он?
– В ломке. Только и знает, что кричит: "Крови! Крови! Крови!" Жуть какая-то.
Детектив покачал головой.
– Я был прав: он обычный наркоман. Хоть и добровольная, а жертва. Вот только не могу сказать, чтобы мне было его жаль.
– Да уж… – комиссар взглянул на часы и поднялся. – Нашёл, кого жалеть! Он, между прочим, из тебя не только информацию собирался выкачать. Ладно, мне пора. Думай, герой! Я, конечно, не профессор Гейнер, но сдаётся мне, мыслительное напряжение идёт тебе на пользу. Как, ты сказал, называется то, что тебе надо? "Дар Гаруссо"?
– Точно, – улыбнулся Полонский. – Труд мессира Энрико по галактической магии. И ещё – я хочу сам посмотреть, что за "поэзия" упрятана на той пластинке.
Беседа Торквемады с профессором Гейнером, по мнению детектива, со стороны должна была напоминать одно из двух: либо светопреставление, либо хитрую шахматную комбинацию. Первое вытекало из натуры профессора, второе – из характера комиссара. Если один был неуступчив и жёсток, как базальтовая скала, то второй – гибок и изворотлив, подобно змее, изучившей в этой скале каждую трещину… Говоря проще, без всяких тупелектских кулинарных метафор, Полонский вскоре получил в своё распоряжение то, что просил.
Ему понадобилось четыре часа, чтобы изучить копии пресловутых компьютерных кодов, которые после предварительной расшифровки экспертами Криминальной Полиции развернулись в несколько десятков страниц чрезвычайно витиеватого, порой совершенно не аппетитного текста. Казалось, сочинивший всё это автор – а скорее всего, даже несколько авторов, – в своём стремлении к изощрённой образности абсолютно забывают о том, что кто-то же будет всё это читать. А тем более – есть.
Полонский содрогнулся, попытавшись представить себе, как на практике может выглядеть "золотящийся в свете утренних солнц злобный рой паразитов" или, скажем, "клокочущий гейзер, источающий запах мяса, что три дня пролежало на солнце"… Ну и тому подобное. Употреблять в пищу такое можно, только если ты не видел его названия в меню. И то ещё неизвестно. Но какое это имело отношение к Гин-Гроану и наркомафии, Полонский понять никак не мог.
Книга мессира Энрико Гаруссо попала к нему вечером в пятницу. Всё субботнее утро детектива мучило неприятное ощущение, что он где-то что-то пропустил. В чрезвычайно дурном расположении духа Полонский перетерпел обход, лекарства и все назначенные ему процедуры, после чего вновь уселся перед экраном и тупо упёрся взглядом в копию объяснительной записки Вити Террориста, которая гласила: