107344.fb2
Скоро они забыли о происшествии — они наткнулись на след посадки межпланетного корабля. Кто-то побывал на Луне раньше их. Об этом свидетельствовал выжженный в грунте круг. В центре его углубления, выщербленные плазмой при посадке и при старте, — обычная картина посадки тяжелого корабля.
— Это да-а… — тянул Виктор. Пораженные, космонавты стояли у края ракетодрома.
— Кажется, экспедиция была здесь вчера. Радиоактивность повышена!
— Кто же здесь был?
— Инопланетный корабль!
— Прилети «Орбели» чуточку раньше…
Космонавты поспешили к ракете передать известие на корабль. Вот поднимется суматоха!
В подъемнике Виктор сказал:
— У меня остановились часы.
— У меня тоже, — ответил Павел. — Наверно, стали при падении клети.
Но и в ракете часы стояли — на пульте, в каютах, за исключением атомных, показывавших земное время. Была и другая странность: на шкалах приборов лежал серый налет.
— Посмотри, — обратил внимание Виктор. — Пыль…
Но все это пустяки по сравнению с тем, что произошло позже: «Орбели» на вызов не отвечал.
Тщетно бился у аппарата Виктор:
— Зоя! Дмитрий Никитич!..
Приемник молчал.
В чем дело? Космонавты вслушивались в гудение аппарата. Ни слова!
Зловещая дымная Гея висела в обзорных экранах.
— Дмитрий Никитич!.. — взывал Виктор.
— Стартуем!.. — предложил Павел.
Они стартовали немедленно. Залива, полоски зелени, близ которой опустился «Орбели», не было и в помине. Расколов хребты и вырвавшись к морю, на месте приземления корабля сплошным потоком двигалась лава.
— …Ну что ж, Виктор Михайлович, — говорит Павел, — пять лет с глазу на глаз — не осточертеем друг другу? Как у тебя с графиком психологической совместимости?
График у Виктора был хороший. У Павла тоже хороший. Виктор знал неплохо товарища: Павел был энергичен, даже напорист. Добрый юмор, иногда переходивший в иронию, в общем, для Виктора был приемлем. Виктора не пугали пять лет в ракете. А вот Павла они тревожили: ему надо было искать выход для своей энергии и, пожалуй, объект для юмора, нужно было какое-то дело.
— Установим режим, — предложил Виктор. — Физкультминутка, работа, музыка.
— Работа… — с сомнением Павел покачал головой.
— Оранжерею возьмешь? — подсказал Виктор.
— Возьму! — сразу же согласился Павел, смекнув, что с оранжереей можно возиться хоть сотню лет.
— А я начну исследовать лунные минералы. Но это — временно, потом что-нибудь придумаем.
— Придумаем! — Павел отшвырнул карту. — К черту пылевые туманности!
Виктор заметил его энергичный жест, вздохнул с облегчением. То, что Павел согласился работать в оранжерее, было хорошим признаком: там не соскучишься. Виктор с удовольствием взял бы оранжерею сам.
Потянулось размеренное бортовое бесконечное время. Каждое утро подъем и женский веселый голос:
«Внимание, начинаем утреннюю зарядку. Спокойнее, поднимемся на носки вдо-ох!..»
В одиннадцать часов — вторая гимнастика.
Каждый месяц меняли пленку. Дни тянулись однообразно, но мириться было все-таки можно. — Лишь однажды событие потрясло экипаж затерявшейся в космосе «Лодки».
В каюту Виктора без стука ворвался Павел:
— Какой сейчас год, Витя?..
— О чем ты? — не понял Виктор.
— Я спрашиваю, — нетерпеливо перебил Павел, — какой год по земному календарю?
— Две тысячи двести пятнадцатый, — пожал плечами Виктор. — Апрель. На Гее мы были в конце января.
— Ты уверен, что год две тысячи двести пятнадцатый?..
— Чего ты хочешь? — спросил Виктор.
— Витька, без всяких шуток, — часы показывают две тысячи двести девятнадцатый год.
— Не может быть!
— Пойдем посмотрим!
Часы показывали две тысячи двести девятнадцатый год. Это были атомные часы, они могли ошибиться за триста лет на одну секунду. Ошибка в четыре года была немыслимой.
— Когда на Луне остановились часы и когда мы их пускали по атомным, ты смотрел год? — спросил Виктор.
— Нет, не смотрел. Не обратил внимания.
Виктор поглядел на товарища. Оба ничего не могли понять.
— Фокус какой-то… — пробормотал Виктор. — И все с часами! Но куда делись четыре года?..