Навстречу пациенту из-за стола поднялся доктор Экхарт. Окна в кабинете
были зашторены, свет погашен. Лишь на столе хозяина кабинета горела лампа.
— Выглядите бодрячком, — сказал Экхарт. — Раздевайтесь по пояс и присаживайтесь.
Доктор развернулся в пол-оборота и показал рукой на кресло, по формам
напоминающее стоматологическое. Салису ничего не оставалось, как подчиниться.
Он сел в кресло доктор надел на его голову шапочку из сплетения десятка
проводов, прикрепил ко лбу, вискам, сердцу и шее контакты на присосках,
смазанных специальной мазью. После этих нехитрых, и, судя по всему, часто
проделываемых манипуляций, доктор чем-то хрустнул за спинкой кресла и
пациент переместился в полулежачее положение.
— Расслабьтесь, — сказал Экхард и, широко улыбнувшись, добавил. — Подумайте
о чем-нибудь большом и теплом.
Салис любил скорее умеренное, нежели большое, но к предстоящей процедуре
приготовился. Доктор Экхарт очень тихим голосом начал вещать.
— Вам очень хорошо, вы чувствуете себя прекрасно, вашим ногам тепло.
Вас ничего не беспокоит. Вы слушаете только мой голос. Сейчас вы лежите
в шезлонге, на берегу моря и смотрите на великолепный закат. Море спокойно
и красное солнце словно тонет в голубой глади.
«Ну, вот и началось, — подумал Салис и вспомнил кусок архивного видеофильма
о войнах Земли. Двадцатый век. Косово. Мать с ребенком бежит по опустевшим
улицам города, а позади нее взрывается дом и смесь пыли и дыма заволакивает
все прилегающее пространство. За кадром голос госсекретаря чувственно
говорит о том, что объединенные силы НАТО приняли решение о гуманитарной
миссии народам Югославии, и пообещал защитить от геноцида. В следующую
секунду в мозгу инспектора всплыло шоссе с идущей по нему колонной из
автобусов, грузовиков и тракторов с тележками, набитыми крестьянами. Два
самолета делают разворот, выпускают несколько ракет и один из них дает
длинную очередь из скорострельной пушки. За кадром премьер-министр Великобритании
призывает мировое сообщество помочь албанскому народу. Два автобуса взрываются.
Колонна останавливается, беженцы бросаются в россыпную. На обочине дороги
старый серб, стоя на коленях, рыдает над трупами ребенка и молодой женщины.
Вдруг серб разгибается, все еще стоя на коленях, вскидывает кверху руки
с жатыми кулаками и кричит небесам: Русский, С-300!»
Доктор Экхарт смотрит на показание приборов и поднимает брови домиком.
Его явно что-то озадачило.
— Вы хотите отправить открытку друзьям, — говорит доктор и подсовывает
Салису кусок картона и карандаш. — Напишите им пожелание здоровья, что
вы их всех ждете здесь, на побережье.
Инспектор помнил из рассказа в парке, что чтобы проверить в гипнозе ли
пациент или симулирует, ему предлагают вести себя вполне нормально. При
измененном состоянии сознания убедительно проделать это невозможно. Что
это значит в буквальном смысле Салис не понял. Но другого выхода не было,
нужно было что-то сделать. Он взял картон, карандаш и начал писать. Его
рука вывела лишь «Дорогой Монлис…» и сорвалась в неразборчивую синусоиду.
— Потом напишу, — сказал Салис. — Сейчас не хочется. Такой закат не часто
увидишь.
Доктор удовлетворительно качнул головой, допуская некоторые индивидуальные
отклонения у пациента, щелкнул в стойке тумблером, нажал пару кнопок и
продолжил тестирование. Позже, он внушит Салису, что перед пробуждением