Я много лет занимался проблемой подмены личности на Земле, теперь занимаюсь
этим на Фербисе. И на Земле и на Фербисе до сих пор мало кто хочет верить
в то, что все это реально. В то, что быть может этот день, этот вечер
последний.
— Я не могу понять, в чем смысл этой дьявольской игры?
— Власть, — спокойно ответил Шнайдер.
От этих слов по спине Молчуна прошелся холодок. Он обернулся и посмотрел
на Шнайдера. В свете ночной лампы глаза доктора блеснули почти скорбным
светом. Молчун понял, что с этой мыслью Шнайдер прожил очень много лет.
— Власть над миром, — спокойно повторил Шнайдер. — Представьте только,
что в один день все мыслящие существа превратились в покорных рабов, в
автоматы выполняющие четко определенные функции. Извечная, маниакальная
мечта порабощения мира, одним человеком или группой, сегодня как никогда
близка к осуществлению. И чем веселее земляне и фербийцы смеются над этой
сказкой, тем быстрее она может осуществиться.
— Я еще в детстве считал, что раз есть хорошие и плохие фербийцы, добрые
и злые собаки, то и сказки могут быть страшными. — Молчун замолчал и вдруг
добавил задумчиво. — А с другой стороны какого черта… Ведь я сам выбрал
свою дорогу и уже давно переступил черту…
В детской комнате раздались какие-то звуки. Шнайдер засеменил к двери.
За ним шел отец ребенка. Ночное небо чуть тронулось рассветом.
Список миссионерских организаций, которые, так или иначе, утверждали,
что каждому кто войдет в их двери они покажут путь к спасению, или по
крайней мере к солнцу, был огромным. Лечебные центры, центры реабилитации
и адаптации, плодились словно грибы после дождя. Салис не удивился, когда
неожиданно заметил что эти два, на первый взгляд, разных списка нередко
пересекаются. Появились догадки, которые стоило проверить.
Здание, в котором разместилась «христианская миссия», было выполнено в
стиле хайтек, со сферическими элементами на крыше, традиционными для Фербиса.
Парадные двери миссии были закрыты и имперские сыщики решили обойти здание
кругом. Свернув за угол они увидели небольшую гранитную лестницу, с массивными
деревянными перилами, ведущую к железной двери, обшитой коричневой кожей.
Рядом с дверью висела никелированная табличка: «Центр реабилитации и психологической
помощи молодежи».
Салис нажал кнопку звонка. Дверь открылась. На пороге стоял крепкий молодой
землянин, в темно-зеленой униформе, с пластиковой карточкой на кармане,
на которой было написано: Секьюрити.
— Добрый день, — приветливо сказал охранник. — Вы к кому?
— Добрый день, — ответил Салис и предъявил голубой ромб. — Имперский
сыск, инспектор Салис, инспектор Шальшок. Можно нам пройти вовнутрь?
— У вас назначено? — спросил охранник.
— Нет.
— Сожалею, но вы не можете пройти.
— Мы разыскиваем маньяка, — Шальшок показал специально захваченную у
дежурного фотографию рецидивиста, который третью неделю был в розыске.
— По нашей информации час назад он зашел в эту дверь. Позвольте войти.
— Нет, — ответил охранник, взглянув на фото. — Он сюда не заходил.
— Вашего слова нам недостаточно, — пока еще вежливо сказал Салис. — Нам
нужно осмотреть помещение. Позовите кого-нибудь из старших.