Через полчаса после того как Джилл ушла в библиотеку, явился Экайер. Губерт впустил его, и, явно недовольный, удалился в кухню, где сердито гремел посудой. По всей вероятности Губерта раздражало, что люди так долго просиживают за столом.
– Что-то ты рано сегодня, – отметил Теннисон. – Присаживайся, выпей чашечку кофе.
– Кофе выпью, – согласился Экайер, – но, имей в виду, рассиживаться нам с тобой особо некогда.
– Ну у меня-то времени много, – возразил Теннисон. – В клинику еще рано…
– Не так уж много, как ты думаешь. Нас с тобой удостоили великой чести. Нас благословили.
Теннисон удивленно взглянул на Экайера.
– Благословили на аудиенцию с Его Святейшеством.
– Ого!
– И это все, что ты можешь сказать?
– А что я, по-твоему, должен сделать? Упасть замертво? Встать по стойке «смирно»? Пасть на колени в священном трепете?
– Ну, не знаю… Мог бы, по крайней мере, выказать хоть какое-то уважение, – хмыкнул Экайер. – Это, знаешь ли, не шутки – удостоиться такой аудиенции.
– Прошу прощения. А я так сразу не догадался. А в чем дело?
– Точно не знаю. Но предполагаю, что это из-за случая с Мэри. Ну, из-за Рая. Феодосий и Робертс пойдут с нами.
– Это кардиналы, что ли?
– Да, кардиналы.
– Страшно, – пожал плечами Теннисон. – Ну, почему Папа желает видеть тебя – это мне, скажем, более или менее понятно. Если речь действительно пойдет о Рае, то ты в этом, как говорится, по уши. А я-то тут при чем?
– Мэри – твоя пациентка. Может быть, он хочет узнать какие-то медицинские подробности. А может, дело вовсе и не в Рае. Может, ему просто хочется с тобой познакомиться. Человек ты новый, а обычно новый член Ватикана всегда бывает представлен Папе. Вполне естественно, что он желает взглянуть на нового ватиканского врача. Наверняка это давно планировалось, просто время сейчас такое, напряженное.
– Подозреваю, что тут всегда время напряженное.
– В общем, да. Но иногда бывает напряженнее обычного.
Пол и Джейсон пили кофе. Губерт продолжал греметь посудой изо всех сил. Наконец Экайер не выдержал и крикнул:
– Губерт!
– Да, сэр? – отозвался робот.
– Прекрати там греметь. Имеем мы право спокойно посидеть, кофе попить? Ты что, в самом деле?
– Ну, конечно, сэр, – сказал Губерт. Шум затих.
– Совсем разболтался, – пробурчал Экайер. – И ведь я сам его избаловал на свою голову. Просто не знаю, что делать.
– Пол, я хотел спросить тебя кое о чем.
– Спрашивай, только быстро.
– Видел я кристалл один – такой… математический – уравнения там, графики… Я вроде бы тебе говорил. Ты сам-то его смотрел?
– Ну… да, как будто смотрел. Только давно. Он ведь был записан несколько лет назад.
– Ты говорил, что этот Слушатель возвращался туда несколько раз, но так ничего особенного не узнал.
– Да, к сожалению, – подтвердил Экайер. – А что, ты этим увлекся?
Теннисон кивнул и поставил на столик пустую чашку.
– Что-то в этом есть. А ухватить никак не удается. Только подумаешь вот вроде бы начал что-то понимать – ан нет, все пропадает. Может быть, если бы я умел лучше манипулировать своим сознанием, – а так… просто полным идиотом себя чувствую.
– Что – так-таки ни малейшей идеи, что бы это могло быть такое?
– Никакой. Чертовщина просто. Нет, это не бессмыслица, говорю же, что-то есть, – но что? Я пытался себе представить, что только мог, но это ни с чем не ассоциируется, ничего не напоминает.
– Ты только не волнуйся, – посоветовал Экайер. – Я тебе мог бы кое-что и позанятней показать. Что ты, ей-богу, зациклился на этом кристалле? Все хранилище к твоим услугам, в любое время, когда пожелаешь.
– У меня, честно говоря, других дел хватало. Но вообще, положа руку на сердце, я стал побаиваться собственных впечатлений. И так – видишь, математический мир мне уже сниться начал. А осеннюю страну я просто забыть не могу. Тоскую по ней, тянет еще раз посмотреть. Но что-то меня удерживает – сам не знаю почему…
Экайер решительно допил кофе.
– Пора, – сказал он. – Пошли, навестим Папу.