Радужное облачко искристой пыли покачивалось в воздухе над резной спинкой стула, стоявшего около стола о мраморной крышкой.
– Вернулся, стало быть, – проговорил Теннисон мысленно.
– Пожалуйста! – сказал Шептун. – Ну пожалуйста.
– Нет, я не собираюсь уступать тебе, – Теннисон. – Но поговорить пора.
– Давай, – обрадовался Шептун. – Давай поговорим. Я с превеликой радостью расскажу тебе о себе. Больше никто-никто на свете не знает, что я и кто я.
– Ну, валяй рассказывай.
– Глухоманы называют меня пыльником, а Декер зовет Шептуном, а…
– Меня совершенно не интересует, кто тебя как называет. Ты давай выкладывай, что ты такое.
– Я – неустойчивый конгломерат молекул, все молекулы диссоциированы и составляют единое целое – меня. И каждая из молекул, может быть, даже каждый атом меня, разумны. Я – уроженец этой планеты, хотя я не помню ее начала и не знаю конца. Не исключено, что я бессмертен, хотя я об этом никогда не задумывался. Хотя, скорее всего, так оно и есть. Меня, например, нельзя убить. Даже когда я весь рассеян, так сильно, что все атомы отстоят друг от друга на целую вечность, каждый из них хранит в себе меня целиком, содержит и чувства мои, и разум.
– Вот это да, – восхитился Теннисон. – Потрясающий ты парень! Бессмертный, разумный, вездесущий, и никто тебя пальцем тронуть не может. Все у тебя есть.
– Нет, не все. К сожалению, не все. У меня есть разум, и, как разумное существо, я стремлюсь к познанию, к знаниям. Но мне недостает инструмента для познания.
– Стало быть, ты ищешь этот инструмент?
– Слишком грубо сказано.
– Надо понимать, ты меня хочешь использовать как инструмент для познания? И что же тебе хочется узнать?
– Мне нужно узнать о Ватикане. О том, что за работу они проводят. Мне нужно попасть в те миры, которые отыскивают Слушатели. Я давно пытаюсь это сделать, но пока узнал мало, очень мало. Проникнуть в мыслительные процессы машин нет никакой возможности. Мне такой тип разума не подходит. Но и самые слабые мои попытки что-либо разузнать уже вызвали подозрения в Ватикане. Они думают, что кто-то шпионит за ними, но не знают, кто и зачем. Они хотят отыскать меня, но найти не могут. Даже не догадываются, наверное, что я существую.
– Так ты думаешь, что я мог бы тебе помочь? Ты уверен, что я захочу?
– Ты можешь мне помочь. В этом нет сомнений. Ты ведь имеешь возможность смотреть записи на кристаллах. Если бы ты позволил мне войти в твое сознание, то я мог бы посмотреть их вместе с тобой и тогда мы оба…
– Но, Шептун, почему именно я? Есть ведь, к примеру, Экайер.
– Я пытался. Но он меня не чувствует. Он не более восприимчив к моему присутствию, чем роботы. Он не понимает, что я рядом, даже не видит моего сияния. Декер видит сияние, и я могу с ним разговаривать. Но он не имеет возможности смотреть кристаллы, и в сознание к нему я войти не могу. Остаешься только ты, ну и кое-кто еще.
– Кто же?
– Та, которую ты зовешь Джилл.
– Ты уже говорил с ней?
– Нет, не говорил. Но, наверное, смог бы. Ее сознание тоже не закрыто для меня.
– Слушай, что я тебе скажу, Шептун, – строго сказал Теннисон. – Оставь Джилл в покое. Не смей ее трогать. Понял?
– Понял. Не буду ее трогать.
– Значит, ты хочешь смотреть кристаллы вместе со мной. Это все?
– Не все. Но это – самое главное.
– А теперь скажи зачем. Зачем тебе смотреть кристаллы?
– Чтобы отыскать свою родню.
– Кого-кого? – удивился Теннисон. – Какая такая родня?
– Давным-давно, так давно, что границы времени теряются и расплываются, когда начинаешь об этом думать, – я был маленькой частичкой, одной из многих частичек большого облака, состоящего из множества других пыльников, или других Шептунов, – как тебе больше нравится. Облако это состояло из множества мне подобных, и у него была судьба, и была цель. Эта цель – познание Вселенной.
– Ты мне зубы не заговаривай, – посоветовал Теннисон.
– Но это правда, чистая правда! Мне нет резона лгать тебе, – ведь ты можешь уличить меня во лжи, и тогда я потеряю всякую надежду на сотрудничество с тобой.
– Да, верно. Врать тебе смысла нет, это точно. Ну, и что стряслось с этим твоим облаком?
– Все ушли. Оставили меня одного, – ответил Шептун. – Почему, зачем я не знаю. Знаю только, что они ушли изучать Вселенную. Долгие, горькие часы я провел, гадая, почему они покинули меня. Но даже оставшись один-одинешенек, я должен исполнять свое предназначение. Я обязан изучать Вселенную.
– Должен – значит должен. Валяй изучай. Я не возражаю.
– Смеешься? Не веришь мне?
– А с какой стати мне тебе верить? Ты рассказал мне, чего ты хочешь и как тебе нужна моя помощь. Но позволь спросить: мне-то что до этого? Что я с этого буду иметь, кроме твоего прекрасного общества?
– Ты тяжелый человек, Теннисон.
– Но не глупый. И никому не позволю использовать меня. Мне кажется, что тут должно быть что-то вроде сделки.
– Сделка? – обрадовался Шептун. – Да, конечно, сделка.
– Нормально… – покачал головой Теннисон. – Сделка с дьяволом.
– Кто из нас дьявол? Если я правильно понимаю суть этого понятия, то я – вовсе не он. И ты, как мне кажется, тоже.
– О'кэй, значит, не с дьяволом.
– Я немного побродил в твоем сознании без разрешения. За что прошу простить меня.
– Ты прощен. Если действительно немного.
– Правда, правда, совсем недолго. Буквально несколько мгновений. В твоем сознании я успел заметить два мира. Осеннюю страну и математический мир. Который из них ты хотел бы посетить? Не просто увидеть, не просто посмотреть, а именно – посетить.
– Хочешь сказать, что можешь перенести меня туда? Что я могу попасть в эти миры?
– Да, со мной ты можешь попасть в эти миры. И лучше понять их, хотя в этом я не до конца уверен. Но ты обязательно сможешь увидеть их более ясно, лучше ощутить.
– Даже Рай?
– Но ты не видел такого кристалла!
– Да, не видел, – согласился Теннисон.
– Ну как?
– Ты предлагаешь мне посетить один из миров и вернуться обратно?
– Конечно, и вернуться. Обязательно. Ты же никогда не уходишь туда, откуда нельзя вернуться.
– Значит, ты перенесешь меня…
– Нет. Мы пойдем вместе.
«Это невозможно, – подумал Теннисон. – Кошмар какой-то! Либо я снова сплю, либо этот пройдоха, жулик несчастный…»
– Это возможно, – возразил Шептун, – И я не жулик. Ты ведь думал о математическом мире? Ты его видел во сне. Он не дает тебе покоя.
– Я там ничего как следует не разглядел. Многое было скрыто от меня. Почти все. Но я понимал, что там что-то есть. Понимал, но не видел.
– Ну так пойдем со мной – и увидишь.
– И… пойму?
– Нет, я не уверен, что мы поймем. Но одна голова – хорошо, а две лучше.
– Ты меня искушаешь, Шептун. Ох, искушаешь… Не рискую ли я с тобой, а?
– Никакого риска, уверяю тебя, друг! Можно я буду звать тебя другом?
– Другом? Пока рановато, Шептун. Зови лучше партнером. У партнеров тоже должно быть доверие друг к другу. Но если ты обманешь меня…
– Если я обману?
– Об этом узнает Декер, и ты лишишься единственного друга.
– С твоей стороны непорядочно угрожать, партнер.
– Возможно.
– Но ты стоишь на своем.
– Да, я стою на своем, – упрямо заявил Теннисон.
– Значит, ты не против того, чтобы отправиться вместе в математический мир?
– Да, но… нужно же посмотреть кристалл.
– Нет нужды. Все запечатлено у тебя в сознании.
– Да, но плохо, несовершенно. Я не видел всего. Многие детали отсутствуют.
– Ошибаешься, там все есть. Нужно только покопаться. Ты и я, вместе, сумеем сообща разглядеть все получше.
– «Сообща», – повторил Теннисон. – Выходит, мы сообщники. Не нравится мне такое слово.
– Ну, если хочешь, назови единством. Нас будет не двое, мы будем вместе одно целое. А теперь, подумай хорошенько о математическом мире. Вспомни его как можно лучше. Попробуем проникнуть туда.