- Давай в Пушкин рули.
- Какого хрена, дорогой? - Архилин глянул на него недоуменно.
Аспирант взял мордоворота за оттопыренное, помидорно-красное ухо:
- Общак на хате у его раскладушки, она его за фраера держит. - Он крепко сжал пальцы. - Правда, маленький?
- Суки, падлы, козлы! - Тот забился, пытаясь освободиться от пут. В руках у Архилина щелкнул "накидыш". Получив роспись во всю щеку, мордоворот всхлипнул, заткнулся и застонал.
До Пушкина доехали без приключений. Аспирант безошибочно нашел поворот на улицу Красной Армии, указал дом и, когда остановились, посмотрел на мордоворота. Сейчас же харя у того подобрела, а глаза несколько затуманились и сдвинулись к переносице, что в общем-то его не портило. Он степенно уселся и произнес:
- С Новым годом!
- Двинули. - Архилин, выбравшись из машины, отворил калитку, и все направились в глубь двора к небольшому двухэтажному дому.
Откуда-то из-под крыльца, бренча ржавой цепью, выскочил мохнатый кавказец-полукровка. В дверях появилась невысокая худенькая молодуха.
- Саня, что это ты из командировки так рано, случилось чего? - Она обеспокоенно уставилась на мордоворота, но, так и не поймав его взгляд, вопросительно посмотрела на благообразную физиономию Сукалашвили. - Что все это значит?
- Реактор вошел в критический режим. - Голос аспиранта был тих, добр и полон скорби. - Ему бы в тепло. - И, подтолкнув мордоворота, он прошел вслед за ним в небольшую чистенькую комнату. - Кассу неси.
Тот незамедлительно проследовал на кухню и, приподняв вырезанный в полу, незаметный люк, начал спускаться в погреб, а со стороны сеней послышался женский голос:
- Проходите в дом, сейчас самовар поставлю.
Не церемонясь более, Титов вышел, шевельнул рукой, и подруга мордоворота рухнула на пол. Из лаза между тем послышалось тяжелое сопенье, затем показался чемодан и, наконец, выполз сам хозяин.
- Открывай. - Титов сурово глянул на него.
Мордоворот набрал код, приподнял крышку, и Архилин зашевелил усами. Чемодан был забит пачками "зелени".
- Закрывай. - Аспирант сделал шаг назад, но Сукалашвили ничего не понял и выжидательно посмотрел на Титова:
- Ну что, пора рубить с концами?
- Пора, - кивнул тот, но вместо того, чтобы пришить мордоворота, моментально выпотрошил молодого кавказца. Архилину, чтобы не мучился, он просто вырвал трахею - уважаемый человек, все-таки законный вор...
На секунду Титов замер, вслушиваясь в волшебные звуки камлата, затем приблизился к хозяйке и одним движением содрал с нее платье и незатейливое бельишко.
Бросив к порогу куваксы Рото-Абимо самое вкусное, он застегнул штаны, вытер руки о занавеску и, положив включенную электроплитку спиралью на ворох белья, негромко приказал мордовороту:
- Тащи чемодан на выход.
Андрей Ильич Ведерников, имевший в кругах определенных кликуху Гнилой, любил зависать в "Незабудке". Все здесь было "доскум свойским"(1) - с директором оздоровительного комплекса он когда-то сидел в одной кошаре, раскручивалось заведение на общаковские бабки, даже шнырь при бане был из "долгосрочников"(2), вышедших при перестройке, и звал атамана еще по-зоновски бугром.
1 Своим в доску.
2 То есть осужденный на длительный срок заключения.
Нынче правая рука главнокомандующего, Сенька Стриж, напрягся и вызвонил лялек, судя по прикиду и витрине клевых до невозможности. Когда же они в предбаннике скинули рекламу(1), вообще стало ясно, что прибыл суперсекс - на бритых лобках прелестниц были наколоты знаки качества, виднелись надписи фартовые - "королева СС", поблескивали золотые, продетые в укромном месте, колечки. Говорят, наделяющие любую женщину бешеным темпераментом.
Так что дела пошли. Скоро французский коньячок был наполовину выпит, телки по первому разу оттра-ханы, и отдыхающие занялись своими делами. Порево не спеша мокло под музыку в пузырящейся воде бассейна, Сенька Стриж неторопливо, с чувством, наполнял баяны "меловой гутой"(2), а атаман Гнилой лежал, вытянув во всю длину жилистые, с набитыми на коленях восьмиконечными звездами, ноги и думал думу.
В жизни своей он насмотрелся всякого. Малолетка, потом взросляк, два раза при разборках с пером в руке отстаивал жизнь и честь свою, но всегда он старался жить "по понятиям", как учили. Натаскивал же старый вор Рашпиль его строго. Помнится, к началу восьмидесятых Гнилой держал уже пол-Питера, кликуху его знали от Мурмары до Архары... Тогда считалось западло наводить коны с ментами погаными, а уж чтобы в доле с ними работать - так Боже упаси от такого форшмака! Да и "помидоры" с "комсюками"(3) крепко держались за кормушку, кроме однокорытников никого к ней не подпускали, вот и приходилось людям нормальным урывать свое то силой, то хитростью. Но это было честно.
1 Одежда.
2 Раствор кокаина.
3 Коммунисты с комсомольцами.
А после перестройки пошел беспредел, понятия кончались там, где начинались большие бабки. Вспомнив, что его, законного вора, держат теперь даже не за бойца, а просто шестеркой-мокрушником, Гнилой заскрежетал всеми своими фиксами. От мрачных мыслей отвлек его Сенька Стриж, доложивший, что дурмашины на взводе. Глядя на идущую поперек его живота надпись: "Работает круглосуточно", атаман взял шприц, ловко попал иглой себе в дорогу и хмуро буркнул:
- Телок угости, будут злоебучей.
Он тут же поймал "флэш" - мириады крохотных огоньков зажглись в каждой его клеточке, вывеска, обычно мрачная, подобрела. Сенька Стриж кивнул, дружески ощерился и пошел к мокнувшим в бассейне красавицам:
- Ласточки, кому рапсодию на баяне сбацать?
Гнилой с интересом глянул на воодушевившихся лакшовок - у таких небось не сорвется... Ни от чего не отказываются... Ему припомнилось, что и ширяться-то он начал, когда появилась эта гнида Шаман, а вслед за ним прорезались менты да прочая шушера. Не до понятий стало. Он открыл глаза и, чувствуя, как тело становится легким и свободным, одним движением поднялся на ноги. Неуемная энергия переполняла его и, шумно бросившись в бассейн, Гнилой начал с понтом осуществлять заплыв. Кореша, уже вовсю жарившие своих дам в прозрачной зеленоватой воде, лыбились и орали:
- Не гони волну, бугор!
Оставшаяся не при делах девица, сделавшаяся после кокаина буйной, стала "заявлять", и, чтобы шкура не забывалась, Гнилой поволок ее в бильярдную. Место это было славное - с удобными, обтянутыми зеленым сукном столами, с зеркальным потолком, в (котором отражалось все, на этих столах происходящее. Прижав возмутительницу спокойствия спиной кверху между луз, главнокомандующий потешился - вначале долго трахал ее обычным манером, затем с помощью кия, а после уж бильярдным шаром - не забывай, сука, что сделал Бог тебя из ребра!
Между тем истомившийся в засаде Сарычев прикинул, что веселящиеся уже дошли до потребных кондиций. Он снял с "девятки" бачок смывателя и направился ко входу в баню, где за стеклом висела красноречивая табличка "Спецпомыв". Вежливо постучался и, узрев недобрую рожу дежурного, заманчиво так помахал полтинником:
- Водички налей. Горячей...
При виде дензнака и пустого бачка в буркалах у того зажглись искры понимания и дверь без промедления открылась:
- Давай.
Дважды упрашивать было не надо. Стукнув, Сарычев подхватил сразу обмякшее тело, зашел внутрь и, задвинув засов, прислушался. Где-то слышался плеск воды, раздавались блаженные стоны, кто-то смачно, словно застоявшийся жеребец, ржал словом, веселье было в самом разгаре.
"Лежи смирно". - Майор связал командующего баней по рукам и ногам, забил ему в рот кляп и, аккуратно перекантовав тело на диван, направился в предбанник. Тот был солидных размеров и состоял из двух частей - раздевалку отделяла от комнаты отдыха перегородка. Миновав русскую парную, сауну и душевые кабинки, Сарычев добрался наконец до бассейна и, приоткрыв дверь, глянул в щелочку.
Увиденное соответствовало услышанному. Трое изрядно вдетых мужиков усиленно и разнообразно трахали трио хохочущих баб. Глядя на них, майору подумалось, что собачья свадьба - это возвышенное и одухотворенное действо. Главного, однако, здесь не было, но, услышав громкие женские крики откуда-то сверху, Александр Степанович понял, что тот отдыхает в отдельном кабинете. И весьма активно...
Именно в это время партнерша Гнилого, крайне раздосадованная неласковым обращением, извернулась и, раскровянив острыми ногтями атамановы бейцалы, попыталась сделать ноги. Тот, подобно раненому тигру, настиг ее и принялся конкретно учить уму-разуму, стараясь попасть по соскам и знаку качества на лобке. Пары в бассейне замерли, с хохотом внимая происходившему наверху, и появление Сарычева было для них неожиданно. А тот пристально посмотрел на отдыхающих и твердо, голосом Яромудра, велел:
- Поплыли.
Сейчас же дуэты распались, купальщики взмахнули руками, и их тела начали стремительно рассекать водную гладь. Доплыв до конца дорожки, они развернулись и, словно заведенные, рванули обратно... В это время на лестнице раздались быстрые шаги и показалась строптивая красотка, преследуемая раненым атаманом. От ее былой красоты и шарма не осталось н следа. Нос был расквашен, левый глаз заплыл, по бедру расплывался синевой огромный кровоподтек. Следом несся злой, как черт, Гнилой с окровавленным кием наперевес. Картина впечатляла...
- Ты живой, пидер? - Он мгновенно узнал Сарычева и, круто изменив направление, попытался с ходу воткнуть длинную деревянную палку майору в глаз. - Сдохни!