Я люблю его.
- Завтра после экзамена... Давай опять пойдем погуляем!
- Давай... То есть нет, Агнешка, не получится. Отец заедет за мной прямо в университет. По традиции все графы Собоськие встречают Рождество в родовом маетке.
- А-а...
- Но в следующем семестре... Обязательно, Агнешка! Знаешь, ты...
Так тихо. Синяя сетка теней на снегу. Какая-то большая птица взмахивает крыльями, садится на ветку у нас над головами, и ветка роняет снег крупными хлопьями на наши запрокинутые лица. Мы смеемся - беззвучно, не нарушая тишины. Привстав на цыпочки, я отряхиваю снег с его плечей, из-за воротника... И касаюсь, наконец, щек - как давно мечтала; жаль только, сквозь перчатку... И все равно чувствую холод и гладкость.
- Янек...
Нагибаю его большую лохматую голову без шапки. Легонько-легонько целую холодные мягкие губы.
Отступаю на шаг и вижу его широко раскрытые глаза.
Как у испуганной собаки.
* * *
В первый день после каникул он издали кивнул мне и закрутился в галдящей толпе друзей и подружек. Потом сел на другом конце аудитории и досадливо махнул рукой, когда я показала из-под стола расчерченный для игры лист бумаги.
Я подумала, что он, может быть, и прав. Хотя бы в начале семестра надо немного поучиться в полную силу, ни на что не отвлекаясь. Он сидел, как всегда, впереди, сосредоточенно склонившись над конспектом. Ссутуленная спина, волнистые волосы и краешек щеки.
Янек. Мой Янек...
После занятий он ушел, все так же окруженный толпой, сквозь которую трудно было бы пробиться. Что-то говорил, смеялся, размахивал руками. Но ведь он должен подойти ко мне! Мы должны вдвоем, только вдвоем отправиться гулять по зимнему парку...
Завтра.
Я была влюблена, поэтому говорила себе "завтра" довольно долго.
Потом я начала крутиться в компании золотой молодежи, кучковавшейся вокруг Собоського, смеяться глупым шуткам и ходить на пиво после лекций. Мы с Янеком были рядом, участвовали в общей болтовне, но по-настоящему не перекинулись ни единым словом. Однажды он, жестикулируя, больно задел мой подбородок; мельком извинился и продолжал рассказывать какую-то хохму.
Я пыталась встретить его по дороге в университет - одного. Как-то раз у меня получилось. Янек смутился, пробормотал приветствие, ускорил шаги и быстро - я ничего не успела сказать! - добрался до спасительной компании.
Даже сесть рядом с ним на лекции было непросто - охотницы за графским маетком заранее бронировали места. Однажды я все-таки поставила перед занятиями свою сумку рядом с его дипломатом... но к началу пары Янек почему-то сидел совсем на другом месте, едва ли не в последнем ряду.
В парке начинал таять снег.
* * *
- Ян, нам надо поговорить.
- Пошли, Агнешка, ребята ждут.
- Нам надо поговорить.
- Ну что ты заладила! О чем? Пошли!
- Я люблю тебя!
Остановился.
- Хорошо, давай поговорим.
- Почему ты от меня бегаешь, Янек?
- Я?! Это ты за мной бегаешь! Приходится другой дорогой в универ ходить. Что я тебе сделал? И на парах смотришь все время своими глазищами...
- Я люблю тебя... я думала...
- Но почему? С чего это вдруг? У нас ведь ничего не было!..
- Ничего?..
Не плакать. Не плакать!!!
- Агнешка... Я просто не хотел, чтобы... Хорошо, я тебе скажу; но это страшная семейная тайна, и если ты...
- Причем здесь семейная тайна, Янек?..
- Клянись, что сохранишь ее.
- Клянусь...
- Я не могу позволить себе любить женщину. Не только тебя - вообще никого. Существует древнее проклятие графов Собоських... нет, я не могу тебе сказать. Прости, Агнешка. До свиданья.
2.
- Это пан граф Собоський, - важно сказал хозяин гостиницы. Мол, видали, какие люди у нас останавливаются?
- Вижу, - улыбнулась я. - У меня как раз к нему пару слов. Вы позволите?
И сбросила прямо ему в руки мокрую шубу.
У Янека еще в университете было плохое зрение - потому, собственно, он и сидел все время впереди. И до сих пор, похоже, стеснялся носить очки.
А может, я просто сильно изменилась.
- Привет, - сказала я, подойдя вплотную. - Ты здесь один или с семьей?
- Один, - ответил он ошарашенно.
- Какой у тебя номер? Люкс? С диваном?