Испугавшись что ее могут связать, она попыталась резко увернуться. Когда она увидела, что он ее не отпускает, то нацелила удар на его коленную чашечку.
“Полегче!” Он увернулся от ее ноги. “Это для тебя. Я отдаю это тебе.”
“Почему?”
“Потому что князь утверждает свои собственные правила.
Веревка достигла ее плеча. Она хотела сорвать ее. Желание Михаила не имело смысла. Она должна была убраться отсюда. “Я не понимаю.”
Впервые при этом разговоре он заколебался. На мгновение он казался неспособным говорить вообще. “Мы будем жить отдельно, но думаю иногда, мы будем… навещать.”
Его мысли сплелись с ее, вспыхнув картинами их скользящей кожи, слитыми в поцелуе губами, его горячий член возле ее бедра. Во рту у Алии все пересохло. “Навещать?
По … мм …, каким дням?
С выражением потерпевшего поражения, он начал расстегивать свою рубашку. “Я готов принять любые твои условия.
Алия никогда не была нервной девствиницей, но неожиданно почуствовала себя одной из них. Сделав вид, что ее интересуют отдельные части его одения, она спросила, —Правда?—. Она указала на приспособления, окружавшие их.— Действительно ли ты понимаешь, как я предпочитаю этим заниматься?—
Стягивая свою растегнутую рубашки он пожал сначала одним плечем, затем другим. Грубая буква —А— на его груди растягивалась и сжималась,прокатываясь по мускулам,опоясывающим его плоский торс.
—Разве я не отдал тебе веревку?—
Святые угодники. —Ты говоришь, что ты хочешь, чтобы я использовала ее на тебе? Что хочешь, чтобы я тебя связала?—
Вместо ответа он снова уселся на приспособление для порки и начал стягивать ботинки.
Что ты себе думаешь? Кто-нибудь может войти сквозь эти двери в любую секунду
Доминик занимается
сватовством. Это единственное логическое заключение. Он хочет, чтобы мы сделали это.”
Что, если ты ошибаешся?
Михаил наклонился вперед, опустив локти на колени, его длинные кривоватые ноги, уязвимые и заманчивые под поясом его сшитых на заказ брюк.— Ты говорила, что доверяешь ему безоговорочно. Если ты не можешь доверять себственным суждениям, чему ты сможешь доверять?—
Ничему. В этом была проблема.
—Поверь мне. Я уверен в этом.Мы в полной безопасности.— Его взгляд устремился к веревке, на ее руке. Он смотрел на нее как на врага.
—Я не собираюсь этого делать—. Даже когда она говорила это, веревка скользнула по ее плечам вниз к противоположной руке, очевидно, в восторге от этой идеи. Раздраженная, она тряхнула рукой и веревка замерла. —Это не твоя сцена. Я не собираюсь заставлять тебя делать то, что абсолютно противоречит твоей природе.—
—Я хочу эту веревку.— Он говорил опустив голову.
Она присела возле него, пытаюсь разглядеть за волосами его лицо. —Это невозможно.—
Он вскинул голову, встретившись с ее глаза на краткий, невыносимо интенсивный момент.— Это относительно спальни. Только спальни. И я сказал, что устанавливаю свою правила.—
Смущенная она потрясла головой. —Только потому, что я должна….потому, что не могу…?—
—Не только поэтому.— Он сложил руки вместе и поднес их к разбитому лицу, как если бы он молился.—Не только поэтому. Когда ты взяла меня в гостинной. Взяла меня. Я никогда не чуствовал себя таким свободным. И на крыше. Связанный с тобой на вершине блаженства. Клянусь Богом, я знал, что умираю, но я никогда не был так счастлив.— Он сжал руки в кулаки и опустил их на колени.
—Михаил.— Ее рука опустилась ему на плечо. Боже помоги мне, если я прикаснусь к нему, то никогда больше не отпущу.
—Я не стыжусь—. Слова были, как удар плетью, его поза почти покорная. —Это наш путь. Теперь я понимаю это.—
Конечно, она помнила, как он безоговорочно повиновался, когда она обдувала его, и как ей понравилось брать его, когда он был на краю.У нее не много было времени обдумать это, но она причислила это столкнавение к разновидности ночных баталий. И крыша – он действительно наслаждался этим?—
—Я не искушен. Не в этом. Я не понимаю этот мир, эту сцену, независимо от того,как ты называешь это. Я не знаю, что ты здесь делаешь. Я не знаю, что это сделает со мной или с тобой. Остальой мир мог бы счесть меня слабым –”
Никто и никогда не осуждал его за слабость.
—Испытай меня—.
И он сказал это с такой страстью, что дрожь прошла сквозь нее. Принц подчинился ей. Михаил подчинился ей.Вся эта сила, эта огромная воля. Возможности….
Она склонила голову, принимая вызов.
Это было, как ходить во сне, но она приняла свою роль легко и естественно, доминирование окутывало ее как плащ. Она шагнула ближе, так, что носки ее батинок начали угрожать его босым ногам, посылая через нее небольшие волны эротического удовольствия.
—Ты говоришь, что хочешь быть испытанным, Михаил. Как? Болью?—
—Боль? Боль мой друг.Это – удовольствие, о котором я ничего не знаю—
Она зажала его руку между своими. Его кожа была прохладной.—Ты действительно жаждешь этого?—
—Да. Я хочу этого—. Его глаза блеснули в тусклом освещении. —Я чуствую себя так же, как когда принял свой первый официальный вызов.—
Алия знала это чуство очень хорошо, адреналин, который заставляет сердце биться, тошноту, которая усиливается, но потом забывается, концентрацию ее внимания, пока не видешь ничего, кроме врага.
Он сказал: —Я готов—.
Михаил Фостин был покорным.
Весь ее мир перевернулся с ног на голову.
Немного ошеломленная, она направилась в свою сокровищнецу,размышляя о том, что эта первое столкновение необходимо больше для того, чтобы лучше изучить его мысли, чем узнать насколько он будет впечатлен ее приспособлениями.И если он притворяется или просто смущен, ей тоже необходимо это знать.
Она обошла все плети и весла, зажимы и кляпы, выбрав два мотка веревки, одну белую и толстую, другую черную и тонкую, как веревка невесты, и после некоторых раздумий, черную кожаную полу-маску, вродетех, что надевают грабители. Но вместо прорезей для глаз, кожа закрывала веки. Это была повязка для глаз.
Он стоял там, где она его оставила. Она шла медленно, совершая каждое движение преднамеренно и провацирующе. К тому времени, когда она встала напротив него, воздух между ними жужжал.
Она показала ему маску. В ответ он стиснул зубы. Повязка для глаз, определенно, угрожает ему.
Отложив маску в сторону,она размотала длинную белую веревку. —Снимай свои штаны—.