- Дерьмо! - вскрикнул Джосс.
Шесть собак беззвучно рванулись вперед и прыгнули; один из толпы отскочил назад, руку его зажали тяжелые челюсти; он хрипло визжал; двоим собаки вцепились в горло, и те упали; позади толпы в отдалении виднелся какой-то вымпел и факелы...
Перекрикивая шум орущих и ругающихся мужиков и вой собаки, пораженной ударом меча, Аш рявкнула громко, как в бою:
- НАЗАД! ОРУЖИЕ В НОЖНЫ! Позади себя услышала голоса: Флориан и Рикард, кто-то из помощников хирурга. Она не сводила глаз с алебардщиков и лучников, толпящихся на противопожарной полосе между палатками. Толпа росла и напирала на тех, кто противостоял Аш; оказавшиеся в середине толпы издавали крики протеста. Позади нее все громче трещало пламя пожара.
- Брифо!
К ноге вернулись отозванные мастифы. Она напряглась: перед ней уже была не беспорядочная толпа, которая могла хаотично ринуться мимо нее, не замечая друг друга в лагерной суматохе; ей противостояли мужчины в кольчужных рубахах, с кинжалами в руках и факелами - и один из них, Джосс, уже вытащил меч.
Реальность - понятие, определяемое всеобщим согласием, что ею считать; и тут Аш почувствовала, что понятие реальности меняется: от всеобщего согласия считать ее командиром отряда до осознания, что она - молодая женщина, оказавшаяся ночью в полевых условиях, в окружении крупных, взрослых, вооруженных, пьяных, разъяренных мужиков.
Она забормотала: "Вооруженное восстание, в лагере, тридцать солдат...".
Голос:
- Отдать новый приказ и проконтролировать...
- Ах ты хрен собачий, да кто ты тут такая! - кричал Джосс, брызгая слюной. Воздух дрожал от его громкого голоса. Глядит на Аш - злобно, в бешенстве: - Ну, все, ты уже труп! - и поднял широкую короткую кривую саблю.
При виде обнаженного клинка в Аш взыграли все боевые рефлексы.
Левой рукой Аш схватилась за шейку ножен, а правой - за эфес и рывком извлекла меч. В эту долю секунды Джосс поднял руку, свет факела отразился от острого края клинка его сабли, и тяжелый кривой клинок сверкнул в своем движении сверху вниз. Аш мечом парировала удар его сабли, ударив по ней сверху, чем ускорила это движение вниз; и с шумом треснула по его клинку сверху, так глубоко вогнав его в грязь между ними, что сама подпрыгнула вверх. Обретя равновесие, она одной ногой наступила на его клинок и удерживала его; а свой меч подняла головкой эфеса вперед и вогнала его, как таран, прямо в его незащищенное горло.
- Ох ты ж, твою мать! - донеслось из толпы.
Взмокшими руками Аш потащила назад свой меч. Джосс схватился за разорванную трахею обеими руками и упал, побелев и хрипя, у ее ног на дымящуюся солому. И неожиданно сразу наступил конец: дернулась одна нога, расслабился кишечник и с громким хрипом из легких вышел воздух.
В последних рядах толпы все еще раздавались крики - стоявшие позади толкались, чтобы пробраться в первый ряд, но первые ряды возле палатки хирурга подавленно молчали.
- Вот ведь какое дерьмо вышло... - удрученно повторял Питер Тиррел, глядя на Аш ясными пьяными глазами.
- Не хрен ему было меч вытаскивать, - заявил алебардщик.
С одной стороны неожиданно ворвалось множество людей в броне под вымпелом Ансельма; и Аш опустила меч, завидев наплыв военной милиции, под напором которой расступилась и дала им дорогу толпа, в темноте казавшаяся ей скоплением пятидесяти-шестидесяти человек.
- Удачно появились, - кивком она приветствовала Ансельма. - Ладно, пусть этого... похоронят.
И нарочно повернулась спиной к пришедшим, предоставляя разбираться Ансельму. Потерла перчаткой головку эфеса меча, стирая кровь, и засунула оружие в ножны. Мастифы теснились у ее ног.
Из мокрых дымящихся развалин палатки хирурга на нее с одинаковым выражением лиц взирали Рикард и Флориан дель Гиз.
- Он собирался убить тебя! - осуждающе выкрикнул Рикард. Он стоял, широко расставив ноги, опустив голову, как обычно стоял Ансельм, и смотрел вслед уходящим со страхом и вызовом. - Как они посмели! Ты ведь командир!
- Трудные люди. Как выпьют, нет для них авторитетов.
- Но ты их остановила!
Аш пожала плечами, собирая вместе все поводки мастифов. Трясущимися пальцами погладила Боннио по морде, с ладоней у нее потекла собачья слюна.
Флора вышла из развалин своей палатки, прошла по сгоревшему брезенту, разбитым деревянным ящикам, погубленным хирургическим инструментам и рассыпанным, растоптанным букетам лекарственных трав. Кто-то уже начал тормошить переодетую женщину: Аш увидела, что у нее губы кровоточат и оторван рукав.
- Ты в порядке?
- Сукины сыны! - Флора смотрела, как на одеяле уносят тело Джосса. Ведь побывали под моим ножом! Как они осмелились на такое?
- Тебя сильно избили? - настаивала Аш. Флора вытянула вперед бледные грязные длинные пальцы и смотрела, как они дрожат.
- А что, так надо было тебе его убивать?
- Да. Пришлось. Они ведь идут за мной, потому что я готова к такому, не раздумывая, а потом буду нормально спать. - Аш протянула руку, подняла лицо хирурга за подбородок и осмотрела ее синяки.
Уже потемневшие кровоподтеки были различимы на ее теле. Кто-то держал ее, остальные били.
- Рикард, позови кого-нибудь из дьяконов. Флориан, мне ничего не стоит убить кого-то. Иначе я бы проиграла, как только в мою палатку вошли бы тридцать вооруженных бандюг и сказали бы: "Брысь отсюда, девчонка, это наша военная казна". Согласна?
- Ты ненормальная. - Флора, качая головой, смотрела на бренные останки своей палатки. По щеке ее пролегла мокрая полоска. - Вы тут все безумны! Маньяки херовы, солдатня! И ты ничем от них не отличаешься!
- Ты права, - сухо ответила Аш. - Совершенно с тобой согласна.
Вошел дьякон с фонарем. Аш приказала ему:
- Доктора - в постель в полевой часовне. Отец Годфри вернулся уже?
- Нет, капитан, - у дьякона все еще рот был открыт от изумления.
- Ладно. Накормить ее и глаз не спускать. Не думаю, что ее сильно избили, но все же я пришлю ей охрану. - Вернулся Роберт Ансельм, гремя доспехами, направился к ней. Аш объяснила ему: - Хочу разместить Флориана в палатке-часовне, поставить охрану, как-нибудь незаметно.
- Будет сделано, - Ансельм отдал приказы своим подчиненным. И снова обратился к Аш: - Девочка, что это здесь было, хрен бы вас побрал?
- Да просто ошибка вышла.
Аш смотрела под ноги на затоптанную солому. По ней растеклась темная кровь - не очень много, но в свете фонаря видно. В ночном воздухе ощущалось зловоние сгоревшего брезента и запахи рассыпанных лекарственных трав.
Из-за спины Ансельма Томас Рочестер сказал:
- Тебе его было не обезоружить. Он потяжелее тебя раза в два. Я так понимаю, что у тебя был один шанс и ты им воспользовалась.
Роберт Ансельм изумленно смотрел вслед уходящему хирургу:
- Он... она что, баба? И баб трахает?
- Угу.
- И ты знала?