Леофрик настойчиво говорил:
- Мой король, вы, как и я, знаете, что эта молодая женщина приобрела большую славу в качестве военного командира в Италии, в Бургундии и в Англии. И насколько лучше было бы, чтобы она сражалась за вас. Что лучше докажет ваше право владеть севером, чем то, что их собственные командиры сражаются за короля-калифа?
Теперь Аш была довольно близко от трона и сумела увидеть, что Гелимер закусил нижнюю губу; на мгновение он показался не старше Фернандо дель Гиза. Как ему удалось оказаться избранным в калифы? Впрочем, некоторые лучше умеют захватывать власть, чем удерживать ее...
А Леофрик все говорил - мягким, безобидным проникновенным тоном:
- Жена герцога Карла, Маргарет Йоркская, все еще держит нас под стенами Брюгге. Неизвестно, погибнет ли сам герцог. Дижон может продержаться до зимы. Моя дочь Фарис не в состоянии находиться повсюду в христианском мире. Используйте это дитя моей селекции, мой король, я вас умоляю, пока она может еще быть вам полезна. Когда она больше не будет вам нужна, вынесите ей свой справедливый приговор.
- Нет, нет, не надо! - Аш вырвала свою руку из руки визиготского дворянина. Она вышла вперед, перед троном, не дав королю-калифу времени ответить.
- Ваше величество, я все-таки женщина, я умею вести свои дела. Сам Карл Бургундский считал, что я достойна тех денег, что мне платят. Дайте мне отряд, составьте его из войск какого хотите Дома - и через месяц я возьму любой город, хоть Брюгге, хоть Дижон.
Ей удалось сказать это убедительно - отчасти благодаря тому, что она была тут единственной женщиной среди четырех тысяч мужчин, отчасти из-за остриженных серебристо-белокурых волос и лица - копии лица их Фарис, завоевавшей для них города Иберии. Она, Аш, имеет внушительную внешность. Это скорее определяется тем, как она стоит: тело, натренированное на участие в боевых действиях, движется не так, как тело женщины, обитающей за ажурными каменными решетками. И неистовый огонь в ее глазах, и ее циничная ухмылка.
- Я могу это сделать, ваше величество. Это куда существеннее грызни при вашем дворе. И я это могу. И не убивайте меня, когда все закончится, а лучше заплатите мне. - Глаза ее блеснули при воспоминании о знаменах с красным полумесяцем. - Война на земле будет всегда, ваше величество, и пока существует война, вы вынуждены мириться с существованием такого зла, как военные капитаны. Воспользуйтесь же нами! Здесь мой священник - он готов принять у меня присягу на верность вам.
Гелимер долго усаживался на трон. "Эта минута, - подумала Аш, - даст ему возможность пораскинуть умом".
- Ну уж не это, - в его голосе прозвучало больше злобы, чем раньше. Вы как минимум наемник, который дезертирует при малейшей возможности.
- Сир? - Аш была оскорблена.
- Слыхал я о вашей славе. Я читал отчеты, которые, по словам Леофрика, прислала его дочь-генерал с севера. Поэтому мне ясно одно. Вы сделаете то, что уже сделали в прошлом месяце, в Базеле, когда дезертировали и вступили в армию Бургундии. Вы называете себя "кондотьером" - но ведь вы нарушили контракт с нами в Базеле!
- Я не нарушала контракта!
Название города Базеля взбудоражило всех. Все заговорили разом и заглушили ее голос. У Аш заболел желудок. Стало шумно, каждый пересказывал соседу какой-нибудь искаженный вариант этой истории. У стоявшего рядом с ней Леофрика лицо приобрело землистый оттенок.
- Но было совсем не так! - Протестуя, Годфри Максимиллиан вскочил с колен и обратился к королю-калифу. - Она подвергла Аш пыткам! Это она нарушила контракт! Мы и не собирались присоединяться к бургундской армии! Аш! Скажи ему!
- Ваше величество, выслушайте...
- Клятвопреступница! - с удовлетворением произнес король-калиф. Видишь, кому ты доверился, Леофрик? Иона, и ее муж! Все эти франки предатели, ненадежные мерзавцы!
Годфри Максимиллиан оттолкнул с дороги двух солдат; Аш вцепилась в него, когда их окружили воины, оттаскивая его назад. У нее на лице появилась горькая улыбка. "Я всегда хотела быть известной всему христианскому миру - и вот она, слава".
- Годфри! Да не важно, что на самом деле произошло! - она в отчаянии трясла его. - Кому важно, что я говорю правду? Ты видишь, что я стараюсь объяснить? Правда для них - то, чему они решили верить. Черт побери, кому когда была нужна правда!
- Но, дитя!
- С этим надо по-другому. Я вытащу нас отсюда. - Как?
Его голос заглушил пронзительный звук горна. Король-калиф Гелимер, не поднимаясь с места, поднял руку. Наступило молчание во всей ротонде.
- Мы не для того сегодня помазаны на королевство, чтобы мы спорили с нашими верными подданными. Леофрик, доказано, что она предатель. Ее необходимо уничтожить. Она чудовище. - Гелимер откинулся на спинку трона. Надо же, Голоса слышит! Как и твое другое дитя, но то, другое, хотя бы не изменит. Возможно, когда ты произведешь вивисекцию этой, ты сможешь рассказать нам, в какой части человеческого сердца располагается предательство.
По толпе пробежал гортанный льстивый смех.
Аш смотрела на лица дворян и рыцарей, епископов и аббатов, торговцев и солдат и видела на них только любопытство, жадность, самодовольство. Одни мужчины. Ни женщин, ни рабов, ни глиняных големов.
Король-калиф Гелимер сидел, положив обе руки на подлокотники трона, ладонями обхватив резные листья, выпрямив спину, заплетенная борода торчала вперед, и глядел на тысячи мужчин, собравшихся под крышей дворца и под большим отверстием Уст Господа над головой.
- Амиры Карфагена, - эхом отразился от купола высокий голос Гелимера, - вы слышали, как один из вашего числа, амир Дома Леофрик, сомневается в нашей победе на севере.
Аш увидела, что Леофрик рядом с ней беспокойно зашевелился, удивленный и раздраженный, и подумала: "Он не понимал, что это грядет. Дерьмо!".
Снова возвысил свой голос новый король-калиф:
- Амиры Карфагена, командиры империи визиготского народа, вы избрали меня не для того, чтобы я вел вас к поражению - или даже к худому миру. Мир - для слабых. Мы - сильны.
Блестящий взгляд черных глаз Гелимера мельком коснулся Аш.
- Никакого мира! - повторил он. - И никакой войны, которую ведут слабаки, мои амиры. Война - для сильных. На севере мы воюем с Бургундией, самой сильной из стран-еретиков христианского мира. Самая обильная по своим богатствам, имеющая самую сильную армию, самого могущественного герцога. И эту Бургундию мы победим.
Молчание царило под изображением зеленых ветвей, выходящих из Уст Господа, под каменным ободом отверстия, выходящего на черное дневное небо Карфагена.
Гелимер продолжал:
- Но нам недостаточно просто победить. Мы не просто покорим Бургундию. Мы сотрем Бургундию в прах. Наши армии огнем и мечом проложат себе путь на север, от Савоя до Фландрии. Каждое поле, каждая деревня, каждый город - мы разрушим их все. Каждую рыбачью лодку, галеон и военный корабль - мы уничтожим их все. Каждого еретика - дворянина, епископа или крепостного, мы прикончим их до единого человека. И великого, победоносного герцога Бургундского, и весь его род - мы уничтожим до последнего младенца. Его самого, его наследников, его преемников, до последнего мужчины, женщины и ребенка, - мы убьем всех. И после того как мы покажем такой пример, мы, мои амиры, станем властителями христианского мира и никто не осмелится оспорить наше право.
При этом последнем слове ее потряс громкий рев. Рядом с нею орал Гейзерих. Ариф Альдерик громко кричал. От громкого вопля тысяч мужских глоток Аш вздрогнула; она слышала такой крик на поле боя, но тут отраженный от стен храма - он ее испугал. Она боялась, как дикое животное. Боялась всех - боялась за свою жизнь.
- Теперь ясно, - прошептал ей на ухо Годфри. - Ясно, как он добился избрания. Складно мелет языком.
Шум начал замирать, отражаясь от трона в центре зала. Люди Дома Леофрика по-прежнему стояли неподвижно под своими знаменами.
Король-калиф наклонился к Леофрику:
- Понял, амир? Ты ведь знаешь, у нас есть совет каменного голема: Бургундию надо разрушить в назидание всем остальным. Каменный голем был нашим советчиком - так было для многих поколений королей-калифов; подольше, чем мы пользовались услугами твоей бабы-генерала. А что касается второй ублюдочной рабыни - она нам и вовсе не нужна. Пусти ее в расход.
Холодные капли мокрого снега падали на щеки Аш. Она дрожала. Горящие свечи давали неверное тепло, а с улицы задувал ледяной ветер. В глубине утробы Аш, в животе, нарастало какое-то сильное животное чувство; она знала по опыту, что это превратится в парализующий страх или, наоборот, в сверхвозбуждение, готовность к немедленному, яростному действию.
- Нет! - она звучно сплюнула. - Провались я, если умру тут! Леофрик...
- Тихо, - проскрипел Леофрик. Он весь взмок в своих изящных одеждах и от него разило потом.
Аш зашептала:
- Домашнее войско, мечи, палаши; один выход; одна женщина безоружная...
В течение десятка лет она призывала свой Голос на помощь в тактических вопросах. Леофрик не может запретить ей задавать вопросы каменному голему, не может запретить ему отвечать ей...
А вдруг - может?
Страх заставил ее забыть о внезапном молчании в голове, когда она оказалась верхом среди пирамид и сфинксов за городом, и сейчас при воспоминании она похолодела.