- Я думала, это кончится с рассветом, - сказала Аш. - С рассветом. Каким-нибудь рассветом. Может, в конце концов, так и выйдет.
Анжелотти переворошил листки с расчетами, исчирканные знаками Меркурия и Марса: баллистические прикидки.
- Вот это новость!
Что-то львиное померещилось Аш в том, как он сложил руки, что-то напомнило: помимо необыкновенной красоты, он обладает и немалой силой. Шнуровка на плече его белой стеганой куртки разошлась, материя на груди и плечах испещрена крошечными черными дырами - ожогами от пушечного пороха.
Роберт Ансельм склонился над плечом мастера канонира, просмотрел пару листков, и они погрузились в тихую беседу. Несколько раз Ансельм сотрясал стол ударами тяжелого кулака.
Глядя на Роберта, Аш ни с того ни с сего ощутила себя хрупкой; эти двое были крупными мужчинами, и их голоса, привычные звучать под открытым небом, заполняли тесное пространство комнаты. Какая-то часть ее сознания сохранила чувства четырнадцатилетней девчонки, в своей первой приличной кирасе, после Туксбери отыскавшей Ансельма у одного из костров и сказавшей из круга пляшущих теней: "Набери мне людей; я хочу иметь свой отряд". Она просила из темноты, потому что боялась встретить отказ при холодном свете дня. И потом бессонные часы ожидания, когда она не знала, не был ли тот короткий кивок шуткой или знаком, что Роберт пьян, пока он не вернулся через час после восхода с полусотней замерзших, грязных, голодных, отлично вооруженных людей с луками и алебардами, чьи имена немедленно были внесены в список рукой Годфри. И заглушающая их недоверие, насмешливые жалобы и молчаливые надежды горячая пища из котлов, от которых она с полуночи не отпускала Уата Родвэя. Первые нити паутины, связующей командира и подчиненных.
- Куда же, трах его растак, подевался свет?.. - Аш далеко высунулась из окна, разглядывая стены крепости над городком. Все усилия бомбардиров Анжелотти пока только сбили штукатурку со стен, обнажив серый булыжник кладки. Она закашлялась от дыма горящего дерева и отодвинулась от окна.
- Разведчики вернулись, - лаконично сообщил Ансельм. - Кельн горит. С пожарами не справляются. Говорят, начался мор. Свита императора исчезла. Я получил тридцать различных донесений о пребывании Фридриха Габсбурга. Копье Эвена прихватило пару беглецов из Берна. Все перевалы в Альпах закрыты одни непогодой, другие армией визиготов.
Годфри Максимиллиан моментально прекратил свое хождение и оторвался от книги.
- Те люди, на которых наткнулся Эвен, - из процессии богомольцев, направлявшейся к святыням аббатства святого Вальбурга. Стоит посмотреть на их спины. Бичи с железными наконечниками. Они думают вернуть солнце самобичеванием.
Между Годфри и Робертом - один бородатый, другой лысый - только и сходства, что широкая грудь да гулкий голос. Может, после недавнего соития, последовавшего за долгим воздержанием, но Аш поймала себя на обостренном внимании к проявлениям мужественности, ощущаемой скорее телом, чем сознанием.
- Я хочу еще раз повидать Кесаду, - бросила она Ансельму и, когда он вышел на лестницу, обернулась к Годфри. - Если это не затмение, то, может, черное колдовство?
Годфри задержался перед столом, словно надеясь как-то связать астрологические расчеты Анжелотти с вычитанным в Библии:
- Звезды не падали, и луна не красна как кровь. Не дым из Бездны затмил солнце. Третья часть солнца должна затмиться - но произошло иное. Не появились Всадники, и Печати не сломаны. Это не последние дни, после которых должно погаснуть солнце. [См: Откровение 6:12; Откровение 9:2; Откровение 8:12 и Евангелие от Матф. 24:29 соответственно.]
- Нет, это не знаки приближения Страшного суда, - согласилась Аш, но, может быть, наказание, казнь или злое чудо?
- Казнь? За что? Князья христианского мира злы, но не более, чем были злы их отцы. Простой люд корыстен, слаб и податлив к искушениям - и часто кается; все идет, как шло испокон веку. Уныние народов [Лук. 21:25.] - да, но мы и раньше жили не в Золотом веке. - Его толстые пальцы скользили по причудливым буквицам, по фигуркам святых на цветных миниатюрах. - Не знаю, не знаю.
"...Так помолись о просветлении разума, чтоб тебя так!"
- Да, - он закрыл книгу, заложив страницу пальцем. Глаза его светились прозрачным янтарем, отражая огни свечей и лампад, которыми полна была комната. - Что пользы было бы вам во мне без помощи Господа? Все, что я могу, это толковать Писание - и притом чаще всего ошибочно.
- Ты получил посвящение, и меня ты вполне устраиваешь. Сам знаешь. Аш говорила жестко, потому что хорошо знала причину, по которой он оставил монастырь. - Молись о милости для нас.
- Хорошо.
Снизу донесся громкий приказ и шаги вверх по лестнице.
Аш обошла стол и уселась на стоявшую рядом табуретку. Над ее головой оказалось полотнище штандарта с лазурным львом, древко которого было прислонено к стене у нее за спиной. Шлем - салад и боевые перчатки вместе с перевязью и ножнами с мечом лежали на столе. Полковой священник молился в уголке перед Зеленым Алтарем, мастер канонир склонился над расчетами расхода пороха. "Более чем достаточно, чтобы произвести впечатление", прикинула Аш и выждала тридцать ударов сердца, прежде чем поднять голову, когда в комнате послышались шаги вошедших. Флора дель Гиз и Даниэль де Кесада.
Де Кесада заговорил первым, вполне здраво:
- Я расцениваю эту осаду как нападение на войско короля - калифа.
Аш дала ему услышать эхо своего голоса в полном молчании. Оштукатуренные по деревянной обшивке стены заглушали крики и непрерывный гром пушек. Наконец она подняла взгляд и равнодушно предложила:
- Сообщите представителям калифа, что Фернандо дель Гиз - мой супруг и лишен прав владения указом императора. Следовательно, я действую в своих интересах, забирая собственность, которая принадлежит мне по закону.
На лице Даниэля де Кесады на месте вырванных волосков бороды запеклись крошками мелкие ранки. Глаза смотрели тускло, и говорил он с трудом:
- Итак, вы осаждаете замок своего супруга, который находится в его стенах, а таковой является ныне вассалом короля - калифа Теодориха, присягнувшим ему на верность, - и полагаете, что это не является враждебным действием по отношению к нам?
- С какой стати? Это мои земли. - Аш наклонилась, протянув вперед сцепленные ладони. - Я командир ландскнехтов. Мир сошел с ума, и я хочу оказаться со своим отрядом за каменными стенами, прежде чем начинать поиски нового нанимателя.
Де Кесада все еще казался болезненно нервозным, несмотря на опиаты Флоры и успокаивающее прикосновение ее руки. Он казался неуклюжим в непривычном европейском одеянии: камзоле с узкими рейтузами и пышной шляпе с тяжелыми валиками полей.
- Мы не можем потерпеть поражение, - сказал он.
- Я и сама привыкла оказываться на стороне победителя, - заявление было достаточно двусмысленным, и Аш не стала задерживать на нем внимание. Я дам вам эскорт, посланник, который проводит вас к вашим соотечественникам.
- Я считал себя пленником!
- Я - не Фридрих и не вассал Фридриха. - Аш кивнула, давая понять, что беседа окончена. - Задержитесь, Флориан, я хочу поговорить с вами.
Даниэль де Кесада огляделся вокруг, прошел по неровным доскам пола, как по качающейся палубе корабля, в дверях задержался в нерешительности и наконец отошел в самый темный угол комнаты и затих там.
Аш, поднявшись, налила вина, протянула кубок Флоре. Заговорила по-английски - язык маленького безвестного острова, населенного варварами, вряд ли знаком был визиготскому дипломату.
- Насколько он безумен? Можно ли расспросить его об этой тьме?
- Вот-вот залает. И - я не знаю! - Хирург закинула одну ногу на угол стола и уселась, болтая длинными ногами. - Может, они и привыкли, что послы возвращаются на родину Богом ушибленные, раз посылают их являть знаки и знамения. По-моему, с ним еще можно иметь дело, но я не поручусь, что он останется в таком состоянии, если ты начнешь задавать свои вопросы.
- Паршиво. Знать-то надо. - Она жестом подозвала визигота. Он снова вышел вперед. - Один последний вопрос, мастер посол. Я хотела бы знать, когда вернется свет?
- Свет?
- Когда появится солнце? Когда перестанет быть темно?
- Солнце... - Даниэль де Кесада задрожал, не поворачивая головы к окну. - Что, на улице туман?
- Откуда мне знать? Темно, как у вас под шляпой! - Аш вздохнула. Кажется, не стоит надеяться на разумный ответ. - Нет, мастер посол, там темно. Темнота, а не туман.
Он обхватил себя руками. Что-то в изгибе его губ заставило Аш вздрогнуть: не выглядят так взрослые люди в здравом уме!
- Мы разошлись. Почти у вершины - в тумане. Я карабкался вверх. Отрывистое стаккато карфагенских слов казалось почти невнятным. - Вверх, вверх, вверх - извилистая тропа в снегах. Все выше и выше - я уже едва полз на четвереньках. Потом буря: небо надо мной стало лиловым. Лиловое небо и белые пики... такая высь. Горы. Я цеплялся. Только воздух. В кровь изодрал руки...
Аш, тоже припомнившая небо, такое синее, что жгло глаза, и разреженный воздух, от которого болит в груди, шепнула Флоре:
- Это он о перевале Готарда. Там его и нашли монахи. Флора твердо опустила руку на плечо больного.
- Давайте-ка вернемся в лечебницу, посланник. Даниэль де Кесада, словно в полусне, взглянул в глаза Аш.
- Туман... разошелся. - Он повел руками, словно раздвигая складки занавеса. Аш пробормотала: