Скрип повозок, лошади, налегающие на постромки; дыхание латников белыми струйками в прозрачном воздухе - и она стоит, чувствуя ледяной холод сквозь подошвы сапог, над зеленовато-белым обрывом, срывающимся вниз к подножию гор. Обрыв - слишком невыразительное слово для южного склона этой седловины Альпийского хребта: полукруглой стены цирка поперечником в несколько миль.
И почти полторы мили отвесно вниз.
Скала, мох, и лед, и огромность пустоты под ногами, сводящая с ума одним видом.
Она тихо договорила:
- Если упадешь оттуда, земли коснешься только в самом низу.
- Прямо вниз! - подхватил Даниэль де Кесада. Глаза его вспыхнули. Оказалось, я смотрю... подо мной дорога: изгиб за изгибом, изгиб за изгибом. А на дне - озеро. Не больше ногтя у меня на мизинце.
Аш вспомнила судорожный страх высоты и как озеро, когда они спустились к нему, оказалось довольно большим и лежало среди холмов.
- Туман разошелся, и я посмотрел вниз.
В комнате было тихо. Только через минуту Аш поняла: ему больше нечего сказать. Де Кесада молча смотрел невидящими глазами на качающиеся тени.
Когда Флора передала визигота под опеку одного из своих помощников, Анжелотти проговорил:
- Я слыхал о людях, которые ослепляли себя, проходя через альпийские перевалы, чтобы не сойти с ума. [Описано в нескольких отчетах о путешествии через Альпы в пятнадцатом веке.] Не думал, что доведется увидеть такого.
- Вот и увидел, - Аш мрачно посмотрела вслед визиготу. - Ну-ну, вытаскивать его из свалки в надежде, что он может пригодиться, - не лучшая из моих идей. Я-то надеялась использовать его в переговорах с дель Гизом.
- Он отправился к феям, - вставила Флора, - таков мой диагноз. Не слишком подходящее состояние для герольда. Аш фыркнула:
- Пусть чокнутый, мне все равно. Мне нужен ответ! Не нравится мне эта тьма!
- А кому нравится? - Флора не ждала ответа. - Хочешь знать, сколько твоих вояк страдают острыми припадками медвежьей болезни?
- Не хочу. Как ты думаешь, зачем я втянула их в эту осаду? Подводить мины да палить из пушек - дело привычное, глядишь, и успокоятся. Именно поэтому команды сборщиков провианта прочесывают городишко улицу за улицей если уж жителям суждено быть ограбленными, пусть хоть это будет организованный грабеж.
Как и ожидала Аш, столь циничное заявление вызвало у Флоры довольный смешок. Что Флора, что "Флориан" - один бес - вплоть до галантности, с какой эта долговязая дама подала Аш полный кубок.
- Вроде ночной атаки - разницы никакой, - добавила Аш, отказываясь от вина, - а это, видит Бог, сучье дело, но вполне возможное. Я хочу получить этот замок целеньким, как плод измены, а не взламывать его открытым штурмом. Кстати... - нервозность, вызванная неудачным допросом де Кесады, побуждала ее к деятельности, - пошли со мной, посмотрите. Анжелотти!
Вместе с канониром они вышли из комнаты. Оглянувшись, Аш увидела склоненные широкие плечи Годфри Максимиллиана - он все еще молился. Снаружи их встретила стена тьмы, чернильно-черная в узких улицах, и они постояли немного, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, прежде чем направиться, спотыкаясь, туда, где виднелся свет костров.
Городские кузнецы смешались с отрядными оружейниками - вечно чумазыми мужиками с криво подрезанными волосами, без шляп и рубашек, в "пурпойнтах" [Род безрукавки, к которой пришнуровывались штаны] и кожаных передниках, потными от жара горнов, полу оглохшими от вечного грохота. Они добродушно расступились, пропуская Аш с лекарем и эскортом из полудюжины солдат и собак. Какой бы ни был командир - для этих он всего лишь подсобный материал. Аш отлично понимала это. Последнее задание оказалось непростым, чему они были только рады, - и необычным, чему они радовались больше всего.
- Клещи-гвоздорезы в двенадцать футов? - поразилась Флора, разглядывая огромные стальные рукоятки.
- Такие лезвия подойдут? - спросил главный оружейник, Дикон Стур. Выдержат нагрузку и разрежут железо.
- А вот и штурмовые лестницы, - заметила Аш, указывая на прочные деревянные шесты с крючьями на концах и путаницей веревочных стремян. Забрось крюк на стену, потяни за веревку, и лестница развернется. - Я хочу послать людей в латах, прикрытых черными накидками, перерезать засов боковых ворот изнутри. Сказала бы, под покровом ночи, но в этой тьме... Она передернула плечами и ухмыльнулась: - Рыцари-невидимки...
- Ты с ума сошла. И они тоже. Нам надо поговорить. - Флора поморщилась, заслышав новый взрыв грохота молотков, и молча мотнула головой в направлении темного проулка. Аш пожала руки, похлопала по плечам и удалилась вместе с эскортом. Анжелотти, погрузившийся в обсуждение технических вопросов, задержался.
Через несколько шагов Аш поравнялась со своим хирургом в темноте мощеной улочки, взбиравшейся вверх по склону, к темным навесным бойницам и деревянным конструкциям крепости, венчающей холм.
Флора шагала быстро, опередив солдат и свору собак.
- Ты и в самом деле намерена пойти на такое?
- Мы делали подобные вещи и раньше. Два года назад, в... Где же это было? - задумалась Аш. - Где-то на юге Франции.
- Там, в крепости, мой брат. - Ее голос в темноте казался совсем мужским, с придыханием на нижних регистрах. Она говорила отчетливо, не заботясь о том, не слышит ли ее свита капитана. - Пусть я не видела его с десяти лет. Пусть он всегда был подонком, а теперь и полное дерьмо. Кровь есть кровь. Он член семьи.
- Приказать взять его живым, не убивать? Или позволить бежать, чтобы он собрал людей и вернулся затевать новое сражение? Или прикончить его? Что?
- Что ты намерена делать?
- Все это кажется невозможным.
Невозможно представить, после того как ощутила его плоть в себе, что он может умереть со стрелой в горле или с животом, вспоротым алебардой; что кто-то, вооруженный кинжалом и моим ясным приказом, может сделать так, что его не будет.
- Проклятье, девочка, ты должна что-то решить! Ты с ним трахалась. Ты вышла за него. Он - твоя плоть в глазах Бога.
- Зря ты это сказала. Ты же не веришь в Бога! - В отблеске укрепленного на стене факела Аш увидела, как застыло лицо женщины. Флориан, я же не собираюсь ябедничать на тебя ближайшему епископу, ты что, сдурела? Солдаты либо верят всей душой, либо совсем не верят, и у меня в отряде есть и те, и те.
Высокая женщина шагала рядом ней по мостовой, чуть покачивая для равновесия плечами, мужскими, угловатыми. Раздраженно дернулась - то ли плечами передернула, то ли поежилась от взрыва. Одно из ядер, выпущенных командой Анжелотти, разлетелось в дыму и пламени в двух кварталах впереди.
- Ты замужем!
- Вот выковыряю Фернандо и его гарнизон из крепости, тогда и будет время подумать, что с ними делать, - Аш тряхнула головой, надеясь хоть как-то прояснить ее; вытряхнуть из черепа противоестественную давящую муть.
Вернувшись к башне главной квартиры, она подозвала командира охраны, приказала раздобыть жаровню и накормить людей горячим, а сама полезла по крутой лестнице. Флора не отставала от нее, но наверху они застали целую толпу, набившуюся в тесное пространство между беленых стен, - султаны шлемов обметают закопченный потолок, голоса звенят...
- Тихо!
Умолкли.
Она огляделась.
Красные щеки Джоселина ван Мандера в блестящей рамке стального салада; с ним еще двое. Роберт Ансельм, Годфри, поднимающийся с колен, - молитва прервана, Даниэль де Кесада, в дурно сидящей европейской одежде, - и кто-то незнакомый: белая туника и широкие штаны, в кольчужном доспехе, но без оружия.
Визигот. На плече кольчуги - кожаный значок командира. "Квахид" порывшись в воспоминаниях об иберийской кампании, сообразила Аш. Тысячник. Стало быть, примерно равен ей по рангу.
- Ну? - начала она, усаживаясь на свое место за столом. Тут же откуда-то возник Рикард, налил разбавленного вина. Аш бессознательно перешла на диалект, которому научилась от солдат-тунисцев; так же бессознательно, как кликала мушкетеров и аркебузиров в землях французского короля, здесь алебарду называла "дер акст", а говоря с Анжелотти - "ла ацца". - Ваше поручение, квахид?
- Капитан, - воин - визигот коснулся пальцами лба. - Я встретил на пути своего соотечественника, де Кесаду, и ваш эскорт. Он принял решение вернуться со мной, чтобы говорить с вами. Я принес вам известие.
Он был мал ростом, не выше Рикарда, светлокож, с очень бледными голубыми глазами: почудилось в нем что-то знакомое.
- Вы не из рода Лебрия? Он опешил:
- Да.