- Капитан. - Антонио Анжелотти прервал разговор с охраной и обернулся к ней. На нем, поверх бригандина и поножей, был широкий плащ из красной шерстяной ткани - вовсе не подходящая одежда для августа месяца. Под его сапогами поскрипывала не галька - заиндевевшая трава.
И внешний, и внутренний круг повозок, расставленных вокруг лагеря, щетинились пушками. В центральном лагере, у костра, спали на дорожных постелях солдаты. Костры горели и по периметру: Аш хотелось видеть, что происходит за тележной стеной, и в то же время не позволить прохожему стрелку выцеливать из темноты ярко освещенные фигуры. Всего в миле от них светились костры огромного лагеря визиготов: оттуда слышалась песня - то ли пьяная, то ли полная боевого задора.
- Идем.
Они с Антонио прошли до пушечного редута, где у костра сидели пушкари, перекидываясь незначительными замечаниям о мелких организационных неурядицах. Когда этот невероятный красавец остановился, чтобы пропустить ее вперед, у входа в маленькую палатку, Аш поняла, что молчание должно окончиться.
- Рикард, попробуй найти отца Годфри и Флориана. Пришли их ко мне, сюда. - Она нырнула под низкий полог. Глаза уже привыкли к полумраку. Аш уселась на обвязанный ремнями и окованный железом сундук. Если порох рванет, лететь ей вместе с канониром до самой Бездны. - О чем же ты хотел потолковать с глазу на глаз?
Анжелотти удобно расположился, опершись на край разборного стола, стараясь ничего не защемить краем верхних чашек набедренника. Листок, покрытый столбцами вычислений, порхнул на устланный тростником пол. Изящество, с усмешкой подумала Аш, он сохраняет в любом положении, но вот смотри-ка, оказывается, умеет смущаться!
- Ну так вот, я ублюдок родом из северной Африки, а не из Фландрии, Англии или Бургундии, - мягко начала она. - Какая тебе разница?
Антонио слегка шевельнул плечом:
- Все дело в том, из очень ли благородной семьи происходит наша Фарис и насколько их может раздражать твое существование. Мне-то все равно. Во всяком случае, ты - ублюдок рода, которым можно гордиться. А что?
Аш присвистнула. В груди у нее горело. Она сползла с сундука на пол, шлепнулась, растопырив ноги, на тростник и хохотала, пока не задохнулась. Пластины бригандина скрипели на ее ходивших ходуном ребрах.
- Ну, Ангелок! Нет, ничего. "Гордиться!" Ну и комплимент! Ты... ничего, ничего...
Она утерла глаза, одним движением, разогнув колени, вернулась на сундук.
- Мастер канонир, много же ты знаешь о визиготах!
- Я обучался математике именно в Северной Африке, - Анжелотти явно изучал ее лицо, кажется даже не замечая этого.
- И сколько ты там провел?
Овальные веки опустились на глаза. Анжелотти досталось лицо с византийской иконы. Оно сияло в свете и тенях свечей, и юность покрывала его, как белая пленка покрывает бутон.
- Мне было двенадцать, когда нас захватили. - Длинные ресницы поднялись: Анжелотти посмотрел ей в лицо. - Турки сняли меня с галеры, захваченной под Неаполем. Их военный корабль, в свою очередь, захватили визиготы. Я провел в Карфагене три года.
У Аш не хватило духа расспрашивать - слишком явно было его нежелание говорить о том времени. Он и так заговорил об этом впервые за четыре года. Ей пришло в голову, не случилось ли ему дорого расплатиться за свою красоту.
- Я учился в постели, - невозмутимо продолжал Анжелотти, ироническим движением губ показывая, что ход ее мыслей вполне очевиден. - С одним из их амиров ["Амир", или "эмир": араб, "владыка". Я не нашел доказательств лингвистической связи с персидским словом "маги" - "святой человек" или "волшебник" в тексте Анжелотти, как и со значением "ученый" - несомненно, вписанным в текст позднее и другой рукой.] - ученых-магов. Лорд-амир Хильдерих. Он и научил меня вычислять траекторию ядра, а также навигации и астрологии.
Аш привыкла видеть Анжелотти всегда чистым и подтянутым - настоящее чудо в грязи и пыли лагеря - и, прежде всего, замкнутым. "Насколько же важным кажется ему пробиться ко мне в душу, что он пошел на такие откровения?" - подумала она и поспешно заговорила:
- Роберт, может, и прав, возможно, это их Сумрак... распространяется. Годфри назвал бы это "распространением заразы преисподней".
- Не назвал бы. Он питает к их амирам не меньшее уважение, чем я.
- Что ты хотел мне сказать?
Анжелотти распустил веревочные завязки плаща. Красная шерстяная ткань соскользнула на стол и осталась там лежать пышной грудой.
- Мои канониры на грани бунта. Им не нравится, что ты приказала снять осаду Гизбурга. Говорят, это из-за того, что дель Гиз тебе муж. Говорят, ты больше не "улыбка Фортуны".
- О, Фортуна! - ухмыльнулась Аш. - Стала обычной бабой, так, что ли, они считают? Ладно, я с ними поговорю. Увеличу жалованье. Я знаю, отчего они бесятся. Успели подвести подкоп под самые ворота замка. Понятно, им хотелось посмотреть, как рванет!
- Так что они чувствуют себя обманутыми, - с облегчением подхватил Анжелотти. - Значит, ты с ними поговоришь... хорошо.
- Что еще?
- Твои Голоса - такие же, как у нее?
Глиняный горшок может разбиться от легчайшего удара, если место выбрано верно. От этого вопроса Аш почувствовала, как разлетается вдребезги ее здравый смысл. Она вскочила на ноги, покачнув тесную палатку.
- Хочешь сказать, мои святые - пустое место? И Лев - пустое? Со мной, значит, демоны говорят? Я, значит, слышу голос машины, как она? Не знаю. Тяжело дыша, Аш замолчала, заметила, что сжимает рукоять меча побелевшими пальцами. - На самом ли деле она способна делать то, что рассказывают? Слышать голос какой-то... какого-то механизма, чуть не через все Срединное море? Ты там побывал, вот ты мне и скажи.
- Это могли быть просто слухи. Простое вранье.
- Я не знаю! - Аш медленно разжала пальцы.
В каком бы настроении ни были канониры - их пение громко раздавалось в палатке. Празднуют день одного из своих таинственных святых. [Из внутренних свидетельств текста делаю вывод, что дело происходит 9 августа - день короля Осварда Нортумбсрийского (род. в 605 году, умер в 642, в Масафетс). Св. Освард молился за души тех, кто пал вместе с ним в битве. Среди солдат его почитали и в южной Германии, и в Италии.] Кто-то громко и хрипло распевал про о быка, что пошел к коровке. Аш вспомнила: быка в песне звали Фернандо. Темная бровь сама собой вздернулась вверх. Может, и правда до бунта не так далеко.
- Люди Фарис строят кирпичные наблюдательные вышки вдоль всей дороги. - Анжелотти говорил громко, стараясь заглушить бесстыдные слова песенки.
- Пришпиливают здешние земли, как бабочку. - На мгновенье Аш захлестнул панический страх при мысли: "А что за земли-то?". Страх растаял, когда память услужливо развернула перед ней маршрут последних дней пути. Уж не хотят ли они короновать своего визиготского "вице-короля" в Аахене? [В этом городе со времен Отто Великого короновались императоры Святой Римской империи.]
- Погода не из лучших. Ты была права, мадонна, когда говорила, что скоро им придется осесть где-нибудь надолго.
В короткой паузе Аш услышала лай собак и приветливые восклицания стражи; вошел, снимая овчинные рукавицы, Годфри Максимиллиан, за ним Флора. Она указала пажу Бертрану, где поставить жаровню. Мальчик расчистил место, подсыпал свежих углей, повинуясь кивку Анжелотти, налил всем легкого пива, роздал куски черствого хлеба с маслом и вышел.
- Терпеть не могу дурных проповедей. - Годфри уселся на свободный сундук. - Я вот только что выдал им такую, на главу десятую "Исхода", стих двадцать два - там, где Моисей накликает непроглядный мрак на небо Египта. Кто поумней, обязательно задастся вопросом: почему та мгла длилась три дня, а наша - уже три недели?
Священник выпил и утер бороду. Аш осторожно прикидывала расстояние от сундуков и бутылей с порохом до раскаленной жаровни. Может и обойдется. Разумной предусмотрительности Анжелотти в обращении с порохом она не слишком доверяла.
Флора грела руки над жаровней.
- Роберт уже идет.
Совещания назначено не дожидаясь моих распоряжений, сообразила Аш. И, бьюсь об заклад, они пятеро суток только и ждали случая. Она задумчиво откусила кусок, прожевала.
За стеной палатки что-то рявкнул густой бас. Ансельм торопливо пролез под полог.
- Очень тороплюсь, надо еще сходить разобраться с охраной ворот - на сегодня. - При виде Аш он поспешно стащил с головы бархатную шапочку. Отблеск свечи упал на бритый череп и оловянный значок Льва на шапке. - Так ты вернулась!
Странное дело, никто не удивился его словам. Все лица обратились к ней: писаный лик Анжелотти, борода Годфри с запутавшимися в ней крошками, непроницаемое лицо Флоры.
- Где Агнец? - неожиданно требовательно спросила Аш. - Где Ягненок?
- В полумиле к северо-востоку от нас, в лагере из пятидесяти копий. Роберт Ансельм сдвинул назад ножны и протиснулся рядом с Флорой к жаровне. Он бы двигался совсем иначе, подумалось Аш, если бы считал ее женщиной.
- Ягненок знал! - прорычала Аш. - Мудак траханый! Не мог не знать, он же ее видел - эту генеральшу! И смотрел, как я вляпаюсь, ни слова не сказал!