Да, было за это время еще одно событие.
Приезжал из Ленинграда Витька Кирюшин: в форме заявился. Рассказал, как в "загранку" ходили. Мы очень мило посидели, песни попели под гитару, я его фуражечку все примеряла - очень даже к лицу! Вот бы устроится на какой-нибудь большой корабль переводчицей и - в круиз!
Мечта. Но, увы... Довольствуйтесь, Марина Петровна, тем, что вы тут, в микрорайоне одна из первых красавиц среди юных зачуханных своими мужьями и младенцами мам... И еще довольствуйтесь тем, что вы, наконец-то, признаны лучшим Пашкиным другом Кирюшей, который не только в классе, но даже на вашей свадьбе вас на дух не принимал.
Я ему говорю:
- Ну, а ты-то, Кирюша, когда женишься, что так долго в холостяках задержался? Видно, девушки тебя не замечают?
А он с простодушной такой улыбочкой отвечает:
- Почему же не замечают. Девушки, как всем нам известно, водоплавающих любят, даже речников...
Это он мне физрука нашего напомнил, ночное катание с ним в лодочке по реке. Я прямо-таки рассвирепела, но сделала вид что намека не поняла.
- А женюсь же я, Мариночка, - говорит, - когда до адмирала дослужусь, а не смолоду, как доверчивый друг мой Атос, потому что женщин ослепляет не открытое сердце, а блеск эполет!
Вот фигляр! Весь вечер был человеком, а под конец не сдержался. Хорошо, хоть Пашка не слышал, потому что кофе в это время варил, а то бы и у него настроение испортилось.
Когда стали пить кофе мой супруг принялся разглагольствовать о своих "идеалистах" - это я так окрестила его компанию (от слова диал). И тут мне стало скучно, потому что все это я уже знаю. Кирюша слушал-слушал, потом вдруг спрашивает:
А может вам, дружище, требуется материальная помощь? Так ты не стесняйся, у меня монет - навалом. Я же теперь богатый человек. Сам понимаешь - полгода в океане болтался, тратить было некуда...
Пашка замотал головой и стал рассказывать о девице-композиторе, какая она талантливая. Тут Кирюшин на глазах еще более оживился, просит, познакомь, мол, меня.
- Поздно, - говорит Пашка. - У них с Дмитрием уже дело к свадьбе идет...
Вот так новость! А я и не предполагала.
Это называется - все они занимаются наукой!
- Я только никак не пойму, как же эта композиторша втолковывает всем вам разные музыкальные премудрости, если в доме не имеется фоно? спрашивает Кирюшин.
Я фыркнула:
- Да ты, Витя, забываешь, что они все - теоретики!
- А-а-а... теперь дошло, - засмеялся и он. - Значит, на пальчиках показывает, да? Вот молодцы!
- Да нет, мы же действительно пока изучаем теорию музыки. Не все, конечно, потому что у нас у каждого - свои задачи, - серьезно пояснил Пашка.
Но Кирюшин разошелся:
- А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейтах водосточных труб? пророкотал он, встав в позу Маяковского, и сразу же за стеной, почему-то тоже басом заревел наш Гошка.
Мы так и повалились от смеха.
Вобщем, расстались мы с Кирюшиным, наконец-то друзьями. Я ему пожелала нового счастливого плавания, Пашка - семь футов под килем, и, пока ждали на улице такси, мы строем дружно спели "Варяга".
У меня и на другой день настроение было бы хорошим, если бы не Ленка. Она на последних сходках не была, потому что у них в библиотеке начался переучет. А тут вдруг притащилась с кипой книг. Посидела, правда, недолго, так как Пашка позвонил и сказал, что еще часа на два задержится на работе. Но и за полчаса успела настроение мне испортить. Сама не спросила, как живем, а когда я стала говорить, что устаю, потому что мне ни кто не помогает, пожала плечами:
- Не понимаю, от чего ты устаешь, от собственного ребенка? Это же радость! Да и по тебе не заметно что-то усталости, полнеешь...
У, змея подколодная!
- После родов Лена, все полнеют. Вот ты роди, а мы тогда поглядим, сказала я и, конечно, мило так улыбнулась.
Она ноздри раздула:
- Ты же знаешь, Марина, что мне не от кого родить, зачем же ты так говоришь? Я тебя не хотела обидеть.
Повернулась и ушла, даже не попрощалась.
Пашка пришел, спрашивает:
- А где Касаткина-то? Книжки-то она принесла?
Пришлось все рассказать.
Он уткнулся после ужина в ее книжки и со мной целый вечер - ни слова С Гошкой только поиграл перед купанием, и все.
Нет, это не жизнь! Я не о таком семейном счастье мечтала. Да мне в конце концов тошно одной даже передачи по телевизору смотреть...
- Паш! - говорю я ему. Ну, за что ты на меня так уж разозлился? Что я неправду ей сказала?
- Я не злюсь, я удивляюсь, Марина, - отвечает, - Ведь ты же, вроде бы неглупый и добрый человек...
Значит так. Теперь уже "не глупая", а была самой умной, самой красивой и вообще самой-самой...
Я взяла и заплакала. Слезы льются, а он - как будто не замечает. Пошла позвонила маме. Она сразу: "Доченька, что-то голос у тебя грустный, ты здорова?.." Мать - это не муж. Она все чувствует, даже на расстоянии. Но я ее расстраивать не стала, сама же из родного дома сбежала. Господи, ну хоть бы кто из подруг навестил! Такая тоска... Только им всем некогда, у всех свои дела, романы... Да и ехать сюда далеко. Одним словом, настоящая ссылка! И Пашка "кормит" меня своими дурацкими баснями о преданности идее, делу которое выбираешь, как того самого соловья...
Глава 8.
ОПЫТ ПОГРУЖЕНИЯ
(Из дневника Ковалева)
После этого тягостного события Марина ушла жить к родителям, забрав с собой и Гошку. Шаг этот стал, очевидно, бесповоротным, ведь восстановление потерянных Гошкой "прав"
в местном детском саду вряд ли теперь было возможным. Мы изредка встречались с ней как любовники, и это, казалось, ее забавляло.
Впрочем и там, у "своих" она ночевала нечасто. Я узнавал об этом по извиняющемуся тону ее близких, когда после бесконечной кутерьмы дел "
по работе" и " по призванию", в поздний час хотел без помех перемолвиться словом по телефону. А все-таки, удивительная ханжа эта моя теща! Сколько, бывало, приходилось умолять посидеть с маленьким хотя бы один вечер, когда нас приглашали друзья или хотелось сходить в театр! Ну, а теперь, кто же заботится о Гошке, как же она? Это что же, получается: "Гуляй, дочка, пока молода, я сама такая была!"?
Впрочем, может она думает, что сейчас, именно в эти дни и ночи ее красавица дочь отыщет себе, наконец, "достойного мужа" ? Я-то ведь явно не дотягиваю в качестве такового...