Вот оно что! Кажется, я начинал постигать неуловимый плеск воды, стеклянный перезвон таинственных пружинок.
- Правда, хорошие стихи? - спросили пружинки.
- Кто их написал?
- Один знаменитый безвестный поэт, - она засмеялась.
- Как же все-таки зовут? - я чуть было не сказал "пружинки".
- А вы не поверите.
- Я начинаю верить всему.
- Меня зовут Лада.
- Ну что же, пусть будет Лада.
- Не верите?
- Верю.
Лада. Очень уж... Лада. Но даже если ты придумала себе
такое название, пусть будет Лада. Потому что все, начиная
с туманной дороги, все - до стеклянных пружинок и беско
нечно бегущей воды, наивных стихов и ночного шороха, тем
ных твоих ресниц и непонятных слов - это все так идет к
имени Лада.
Пусть будет Лада, если тебе так хочется. Если ты при
думала, я не удивляюсь. Очень тебе идет - ЛАДА...
Этого я не сказал вслух. Но так я подумал. И теперь уже я разглядывал ее лицо, стараясь принять, осмыслить новое для меня... Только неправда, это не новое. Просто потерянное где-то в бегущем плеске, шорохе, давно забытое, не навсегда забытое. Не навсегда.
- Я хочу в кино, - сказала девушка. - Слышите, второй звонок.
Мы успели купить билеты. Протиснулись в теплый, меркнущий зал, устроились где-то сбоку, и я подумал, что невероятно долго не был в кино.
Вспыхнул экран. Потом...
Вот и гадай - где найдешь, где потеряешь!
Я больше не видел экрана.
Я не помню картину.
Лада слегка тронула меня за рукав. Близко были встревоженные глаза.
"Что с вами?" - спрашивали они.
- Ладушка, мне так повезло! - слишком громко сказал я. Так повезло.
- Я не понимаю...
- Тише, граждане, - цыкнули слева.
- Ладушка, все меняется.
- Не понимаю... пожалуйста.,.
Я поцеловал ее руку.
- Не мешайте, граждане!
- Все меняется, Ладушка. Все!
- Не понимаю...
Глупо я, наверное, выглядел.
На экране что-то мелькало. Но если я, сидя в зале, захочу сию же минуту что-нибудь изменить на экране: подвинуть ближе ту нелепую тетю, сделать ей голову меньше или на весь экран, переставить изображение, посмотреть, кто кричит на нее за кадром... Разве я, разве кто-нибудь в зале сможет это сделать? Нет! Все навеки заложено в пленке, сколько ее ни крути.
Но мои картинки могут меняться.
Могут!
Однажды я заменил в одной ловушке постоянный контур, включил экран, и неподвижный всадник на лошади мгновенно переместился вправо. Потом я включил снятый контур, всадник вернулся.
Нет, я сам вернул его! Я сам вернул его на прежнее место. Как я мог не заметить, как мог забыть! Никто не обратил внимания. Картинка в ту же секунду погасла. Она, эта картинка, была из тех самых помех. Тогда...
Мне вдруг захотелось рассказать все это Ладе.
Не смотри на экран, который так заворожил тебя. Разве там что-нибудь есть? Хочешь посмотреть мои волшебные картинки? Самые чудесные в мире картинки?.. Можно изменять их, можно управлять ими. Значит, это не кино. ЭТО НЕ КИНО!
Подожди, надо все проверить... Честное слово, не кино!
Всю дорогу домой Ладушка была притихшей, маленькой, нежной какой-то. На влажных ночных улицах меркли дома. Ночь постепенно смывала свет окон - одно за другим.
Я ничего не стал ей рассказывать. Волнение прошло. Смешалось оно с радостной, освежающей легкостью. В этой легкости, мне казалось, было немножко маленького, притихшего, нежного...
Проводив Ладу, я наконец попал к себе домой. На дверь была приколота кнопкой развернутая кем-то телеграмма.