Только чудом Винду удалось устоять на ногах. Но клюван продолжал изгибаться, и вот уже Винд повис, вцепившись руками в перья и болтая ногами в воздухе.
И тут увидел, что клюван вновь выгибает шею. Вот сейчас ударит его! Тогда юноша выпустил перья и полетел вниз…
За эти секунды клюван успел подняться на десяток метров и отлететь от озерца. Винд, падая, перевернулся в воздухе, увидел перед собой что–то каменное и вцепился в это что–то… Он больно ударился, закашлялся, но, по крайней мере, обошлось без переломов.
Винд уж собирался бежать, куда глаза глядят, да тут понял, что вцепился он в верхнюю часть полуразрушенной колонны, которая высилась на краю руин, а до заваленной обломками земли было ещё весьма и весьма далеко…
Клюван уже развернулся, увидел Винда и теперь нёсся на него. Глаза гигантской птицы были выпучены, сейчас она больше всего жаждала разорвать Винда на куски!
В последнее мгновенье, когда удар убийственного клюва казался неизбежным, Винд сумел перепрыгнуть на другую сторону колонны. Удар обрушился на камень и был так силён, что к старым трещинам прибавились новые, а колонна пошатнулась.
Клюван отлетел совсем недалеко, вновь развернулся и полетел на Винда. Юноша, начал спускаться вниз…
Клюван вновь ударил в колонну, но на этот раз не улетел, а вцепился в неё когтями, и резво начал спускать вниз, за Виндом.
Преимущество в скорости было явно на стороне птицы.
Острый коготь заскрежетал, кроша камень, следующей жертвой должна была стать голова Винда…
Тогда Винд разжал ладони и упал, пребольно ударившись спиной. Затем он увидел, что клюван дёргается, хрипит, бьёт крыльями, но уже не может спуститься за ним.
Громадное, метров трёх в длину копьё пригвоздило птицу к колонне. Клюван ещё пытался вырваться, но рана была смертельной – оружие попало в самое его сердце. И, наконец, клюван вместе с расшатавшейся колонной рухнул вниз. Винд едва успел откатиться в сторону, и тут же застонал от резкой, ноющей боли в боку. При падении он ударился о камень и сломал себе ребро…
Всё же, цепляясь за глыбу, он смог подняться, и увидел невысокие, схожие своим сероватым цветом с руинами фигуры, которые, косолапо раскачиваясь, резво приближались к нему.
Винд спросил:
– Это вы стреляли?
Ему ничего не ответили, зато схватили за руки и за ноги, подняли и понесли туда, где среди руин стояли их дома…
* * *
Обитатели Аратроэля сжимали руки и ноги Винда так сильно, что юноша, при всей своей ловкости не мог вырваться. Да он и не пытался: понимал, что со сломанным ребром далеко не убежит.
Его лицо было обращено к небу, и он видел родной Каэлдэрон, который нависал в пяти километрах, заполняя большую часть обзора. Единственное тамошнее поселение как раз поворачивалось на тёмную, ночную сторону; и можно было разглядеть крапинки тёплого света в домах…
Винд проговорил:
– Вы хотя бы понимаете, что я говорю?.. Я – каэлдэронец, и мне нужно вернуться на родину. Вот туда… – он подбородком кивнул вверх.
Но эти, схожие цветом с руинами существа, хранили гробовое молчание.
Вскоре Винда внесли в сложенное из каменных обломков строение. Положили на плиту…
Юноша попытался приподнялся, но тут обнаружил, что руки и ноги его уже обхвачены стальными обручами.
– Э–эй, вы чего задумали? – спросил он встревожено.
И вновь – гробовая, зловещая тишина. К Винду подошёл особенно ветхий обитатель руин, его серое лицо, так же как и камни, покрывали трещины; глаза его глубоко впали и Винд не мог их разглядеть.
Зато почувствовал Винд, как этот неизвестный положил ладонь на его сломанное ребро. Ладонь была твёрдой, как камень, и Винд сморщился от этого прикосновения.
Он попросил:
– Нельзя ли полегче?.. У меня в котомке есть коренья, которые помогут при лечении… А котомка… Ищите её возле клювана, которого вы подстрелили…
И тут растрескавшийся старец дёрнул за сломанное ребро Винда. Никогда ещё юноша не испытывал столь сильной, пронизывающей боли. Он громко вскрикнул; на лице его выступила испарина; он весь выгнулся вверх, а затем – потерял сознание…
Впрочем, как ему показалось, лишь мгновенье пребывал он во мраке. Затем сознание вернулось к нему…
Он сидел на каменной плите, не чувствовал боли, и глядел на сероватых обитателей руин. А они уже успели его разглядеть и не обращали на Винда особого внимания; занимались своими делами, перетаскивали некие, похожие на оружие предметы; но делали всё это молча. Юноша уверился, что они действительно немые, да, пожалуй, ещё и глухие…
Тогда он приподнял свою измятую, грязную рубаху, и обнаружил, что на месте сломанного ребра теперь вставлена каменистая пластина, цветом почти сливающаяся с его телом.
Он сказал:
– Ну, спасибочки… Так мне теперь и ходить с этим камнем в теле?
Ответа не ожидал, но получил.
А ответил ему тот, самый старый, самый растрескавшийся из всех каменистых:
– Камень крепкий – жизнь тебе спасёт. Грозный житель леса – Винда не убьёт.
Голос у старика был хрипловатым, трескучим, словно бы сквозь каменную толщу продирался.
Винд спрыгнул с плиты, прошёлся по этому, весьма просторному помещению и сказал:
– Спасибочки, конечно, что вылечил. Но у меня сейчас главная задача – на Каэлдэрон вернуться.
И снова растрескавшийся старикан проговорил:
– Знаем – мир Каэлдэрон. В небе он над нами. Но для нас он отдалён – не дойти ногами.
– Понятно, что ногами не дойти, ну так, может, долететь можно?
– Не летали никогда, жили долго в камне. Но ведь это не беда – будешь счастлив с нами.
– Нет, дорогие мои каменистые, с вами я счастлив не буду. Меня там родители ждут. У меня там друг – кораблик Крылов… В общем, буду думать, как отсюда выбраться… Вот ты говорил, что в лесу кто–то живёт. Можешь меня с ним познакомить?
При этих словах все каменистые прекратили свою работу, обернулись к Винду. Их серые лица выражали напряжение…
Старейший произнёс:
– Житель леса страшен. Ростом – в десять сажен. От него себя храним. И тебя о том молим…