Перед ним пульсировала сиреневатая сфера. Тонкие, но многочисленные, тоже сиреневые нити исходили от неё в разные стороны, терялись в почве. И, несмотря на то, что сердце Крылова было изумрудным, Винд тут же определил сходство между его сердцем и висевшей перед ним сферой.
Первое удивление прошло, а когда юноша услышал сильный наполненный музыкальным изяществом голос, который, как показалось ему, лился со всех сторон, Винд, впервые за долгое время расслабился и даже улыбнулся.
«Здравствуй… Ты ведь человек? Винд твоё имя?.. Ты друг собрата моего?..»
«Да» – кивнул Винд. «Собрата вашего Крыловым зовут, и он принял образ парусного корабля. Через какое–то время он должен превратиться в мир, если только…»
Винд вздохнул, лицо его на мгновенье омрачилось, но, так как он продолжал вглядываться в приятное сиреневое свечение, то мрачность эта всё же отошла…
Музыкальный голос, который был ничем иным, как голосом мира Ог–го закончил говорить за Винда:
«Если только ЧИП не уничтожит его».
– Да, – кивнул Винд. – Раньше я думал, что Крылов непобедим, но, оказывается, у ЧИПА такая армия… Такая сила несокрушимая…
«Мне известно» – ответил Ог–го. «И я чувствую – ОН приближается. Его ужасные механизмы уже буравят мою твердь..».
– И ты говоришь об этом так спокойно?! – ужаснулся Винд.
«Я радуюсь тому, что в эти страшные мгновенья здесь появился ты, Винд. Тебе я доверяю и тебе я передаю всю свою жизненную силу…»
– Прямо таки всю свою силу?
«Да – ведь иначе эта сила достанется ЧИПУ. И единственное, что тебе сейчас надо сделать – это погрузить свою плеть в меня…»
– А потом?
«Потом – действуй по обстоятельствам. Но только советую: не вступай пока в открытое противоборство с ЧИПОМ…. Давай же, не медли…»
Тут сиреневые нити зашевелились, потянулись к плети, которая выступала из ладони Винда. Плеть тоже поползла к ним, а Винд не сопротивлялся – просто стоял и смотрел. И вот плеть и нити сплелись.
А Винд закричал. Ему казалось, что энергия, которая переполняла его теперь, не сможет уместиться в его человеческом теле, что он разорвётся на мельчайшие кусочки. То, что он испытывал, было странной смесью величайшей боли и величайшего наслаждения.
Винд кричал…
* * *
Степан Вдовий ещё помнил боль; помнил, как что–то острое вонзилось в его глаз, и добралось почти до самого мозга; помнил, как сотрясалось его тело, как нёсся он сквозь темнеющий воздух и тащил за собой кого–то…
И пускай в его голове тогда звучал настойчивый голос ЧИПА, который командовал, чтобы Степан остановился, подобрал и донёс до Ой–Чип–она того, кто всё–таки сумел вырваться (Степан даже и имя этого врага Винд слышал), и всё же Степан испытывал сильнейшую боль, а всё остальное было не столь уж и важно…
Потом Степана подхватили Тифмы и понесли внутрь Ой–Чип–она. Вскоре кошмарные виденья сменились виденьями приятными. Вновь оказался Степан в своей московской квартире, и рядом с ним была жена Маша; обнимала она его, целовала в губы, шептала:
– Всё будет хорошо, дорогой. Выздоравливай скорее…
И Степан Вдовий выздоравливал. Чувствовал себя всё лучше и лучше, боль уходила, сменялась блаженством.
Всё действительно приятное, завораживающее, доброе и светлое промелькивает быстро, а рассказывать и слушать об этом неинтересно…
И вот уже увидел Степан Вдовий знакомую овальную залу с хромированными, металлическими стенами. Услышал он и голос ЧИПА:
«Твоё тело починено. Ты, получив хорошую дозу любви, должен помочь мне в одном деле…»
– Но ведь всё, что ты мне показываешь здесь – обман! – крикнул, раздосадованный тем, что его вырвали из объятий любимой, Степан.
«Так же и всё то, что было в твоей прошлой жизни – являлось лишь набором плохо управляемых случайностей» – парировал ЧИП: «Но, благодаря мне, недавно ты был счастлив.»
– Но это были лишь лживые образы, которые ты вытащил из моего мозга!.. Я то знаю, что моя настоящая жена и мои настоящие дети – страдают в Москве, потому что я исчез бесследно! Они думают, что меня похитили, убили…
«Но всё же, блаженствуя недавно в объятиях виртуальной жены, ты не думал об этом , не возмущался, и только теперь, мне высказываешь свои претензии»
– Да, но…
«Довольно!» – резко прервал его ЧИП: «Сейчас нет времени на эту болтовню. Должен быть схвачен один очень важный для меня человек. Имя его – Винд. Судьба занесла его на мир Ог–го, и пока что ему удаётся скрываться от моих Тифм… Летучий корабль, Крылов, наделил Винда особым даром… В общем, этот Винд нужен мне живым, и ты, дорогой Степан, доставишь мне его. Кстати, ты уже тащил его на привязи, да он соскочил с тебя…»
– Мне это не интересно! Отпусти меня домой!
«Не нуди. Выполни это и увидишь вновь жену и детей. Нет – будешь страдать»
– Не запугивай!
«Я не запугиваю, а констатирую»
– Нет!
«Тогда – страдай»
Голос умолк, и Степан Вдовий остался в хромированной, хорошо освещённой зале. Несколько раз он со страшной, отнюдь нечеловеческой силой врезался своим металлическим телом в эти стены, и любой из этих ударов мог бы смять бронированный танк, но стены даже не прогибались…
Время тянулось очень медленно и, как казалось Степану, ничего не изменялось. Это было мучительно, и, в конце–концов Степан взмолился:
– Ладно, я согласен!
ЧИП тут же ответил:
«Помни: это не ты делаешь мне одолжение. Это я терплю выкрутасы твоего несовершенного человеческого мозга…»
Стена бесшумно распахнулась и Степан вылетел в широкий туннель, по стенам которого копошились роботы, делали что–то в угоду ЧИПА. Ну а голос ЧИПА звучал в его голове:
«Помни – я наблюдаю за твоими движениями и за твоими мыслями. В тебе соединены душа человека, живое сердце одного из миров Многомирья и моя железная техника, вместе с волшебством. Ты – существо совершенно новое, очень сложное, и ненавистное для всяких консерваторов, которых и в Многомирье, и в твоём мире абсолютное большинство. Так что держись за меня, и не бунтуй, не помышляй о всяких глупостях, ведь ты, благодаря мне, уже практически бог…»
Дваркин приподнялся с тёплого, изумрудного пола, на котором дремал до этого и проговорил твёрдым, чётким голосом:
– Поблизости отсюда тот, кто поможет нам.
И тут же из мерно сияющего двухметрового сердца выступила Эльрика, кожа которой тоже была полупрозрачной, и источала из себя тихое свечение. Девушка спросила: