- Она то же самое говорит. Так кому верить-то?
- Ну уж это тебе самому надо решать, - сказал Володька и начал свертывать цигарку.
- Ловко у тебя получается. Кстати, когда я был в руку ранен, тоже научился. Под Ржевом долбануло.
- Под Ржевом?! - воскликнул Володька. Я же там в сорок втором был!
- И я в сорок втором. Вот здорово-то!
И выяснилось в разговоре, что были не только подо Ржевом, но под одними и теми же деревнями и в одно и то же время, только в разных стрелковых бригадах. А было в этих бригадах уже так мало народу, что ни Володька, ни Коншин не заметили и не знали, что в том черновском лесу, не таком уж большом, километра три в длину, а в глубину и меньше километра, находились две стрелковые бригады - 132-я и 136-я.
- Ну, Володька, вместе нам надо быть. Такое, что там было, не забыть, да и не все выбрались. Мы с тобой счастливчики, - сказал Коншин, горячо пожимая Володькину руку на прощание.
- Да, конечно, Леша... Как здорово, что в институте хоть один свой парень будет, - радовался Володька, решив, что раздумывать нечего, надо в институт переводиться, и никаких гвоздей!
Они простились, договорившись о встрече.
На другой день Володька принес в институт документы и встретился с Коншиным. Около комнаты приемной комиссии они познакомились еще с одним фронтовиком, бывшим лейтенантом Игорем Степным. У того было тяжелое ранение в позвоночник, он сильно хромал, но настроение бодрое.
- Я, ребята, учусь уже. В Тимирязевке на экономическом, но решил и сюда, на заочный. Хочется параллельно и гуманитарное получить, - сказал Игорь, когда они вышли на улицу и пошли вниз по Садовой.
- А зачем тебе гуманитарное? - спросил Володька.
- Хочу о войне писать...
- Вот оно что, - протянул Коншин.
- А написал что-нибудь? - поинтересовался Володька.
- Нет еще. Если бы написал, я в Литературный подал бы. Но в голове столько всего...
- У нас у всех полна войной голова, - заметил Коншин. - Да разве сумеешь описать все.
- Надо! - горячо воскликнул Игорь. - Вот в теории подкуюсь малость и начну.
Дойдя до бывшей Мясницкой, ребята повернули, решив проводить Игоря до дома, расставаться не хотелось. Жил он в Комсомольском переулке, и по дороге можно было еще о многом поговорить. Игорь начал высказывать свои мысли.
- У меня друг есть, в медицинском учится, так мы надумали после окончания куда-нибудь на периферию податься, в какой-нибудь небольшой городок...
- И бросишь Москву? - недоверчиво спросил Коншин.
- Что Москва? Тут народа хватает.
- Понятно, - засмеялся Володька. - Лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе.
- Нет, ребята, другие соображения. Хотя, конечно, в провинции выделиться легче. Но мы поедем, потому что просто там мы нужнее. Хотим создать кружок местной интеллигенции...
- Это ты серьезно? - усмехнулся Коншин.
- Вполне...
Проводив Игоря, они пошли обратно. Коншин несколько скептически отнесся к мечтам Игоря, но Володьке тот понравился, он верил в его искренность. Расставшись на Колхозной с Коншиным, Володька двинул к родной Сретенке, на которой что-то давно не бывал... Первым встретился ему ковыляющий Деев.
- Как жизнь, Вольдемар? - весело спросил Володька, протягивая руку.
- Хреновая, - мрачно ответил Деев. - В троллейбус залезть проблема, пройтись куда-нибудь - тоже. Костыли эти очертенели, а без них никуда. - Деев сплюнул, махнул рукой, а потом вдруг мечтательно протянул: - Знаешь, что я часто вспоминаю как самое необыкновенное и приятное из довоенной жизни?
- Что?
- Помнишь, мы из школы к своим шефам в Наркоминдел на вечера пробежки делали? По Первой Мещанской, по Сретенке, всю Лубянку, и все бегом... Даже во сне снится.
- Помню, - сказал Володька.
Больше ответить ему было нечего, не слюни же разводить по этому поводу? Тут Деев взял и начал крутить пуговицу на его гимнастерке, была такая привычка противная у него, и чем дольше он ее крутил, тем яснее становилось Володьке, что Деев намеревается сказать что-то наболевшее, но не решается.
- Отцепись. И говори.
- Слушай, Володька, - начал Деев, отпустив пуговицу. - Нет у тебя на примете какой-нибудь знакомой девахи, с которой можно было бы по-простому, без всяких там антимоний... Понимаешь?
- Понимаю, но нет такой.
- Жаль... - протянул Деев. - Я знакомиться не умею. Застенчивость идиотская до сих пор. Вроде мужик уже, а подойти не могу, заговорить боюсь.
- Найдет тебя какая-нибудь, - обнадежил Володька.
- Ну да, найдет! Не очень-то я такой нужен, - скривил губы Деев.
- Брось ты! Какой такой?
- Значит, никого нет на примете? - повторил Деев. - Ну, ладно, пока, - и тяжело заковылял на непривычных еще костылях.
Поздно вечером неожиданно позвонила Надюха:
- Выручай, Володя, Гошку забрали! В двадцать втором сидит. Приходи скорей!
Володька, как по тревоге, влез в свои "кирзяшки", схватил ремень и бегом, буркнув что-то на вопрос матери "Куда ты?".
У отделения милиции его ждала растрепанная Надюха.
- Поговори с начальником. Подрался Гошка в пивной. И забежал-то на минутку, ждала я его... Смотрю, с милиционером выходят. Финка при нем, понимаешь?
Володька бросился в кабинет к начальнику. Вытянулся, щелкнул каблуками.
- Разрешите обратиться, товарищ майор? Старший лейтенант Канаев, бывший командир взвода разведки, где служил Георгий Селюков, которого вы задержали. Вот мои документы, - протянул Володька.
Майор мельком взглянул на документы, поднял глаза.