— Она в некотором роде сестра Дамограна. Обе планеты были открыты одним и тем же человеком — капитаном Свободного Поиска Дугласом Адамсом. За свою жизнь он нашел аж шесть кислородных миров, и два из них оказались пригодными для колонизации — редкий в истории случай. Капитан Адаме был большим любителем фантастики докосмической эры, названия для всех открытых им планет он взял из книг своего тезки, писателя-фантаста конца XX века.
— Вот этого я не знала, — сказала Тори таким тоном, как будто с ее стороны это было огромным упущением. — Нужно будет внести уточнения в мой справочник.
Мы продолжали болтать о всяких пустяках, и я даже сам не заметил, как мое скверное настроение куда-то улетучилось. Тори была умна, общительна, обаятельна, с ней было интересно разговаривать и, наконец, на нее просто приятно было смотреть. Она принадлежала к тому типу женщин, чья внешность действует на мужчин безотказно, на уровне чистых рефлексов, а то, что наряду с красотой она обладала также острым умом, хорошо подвешенным языком и тонким чувством юмора, делало ее совершенно неотразимой.
Раз за разом я ловил себя на том, что откровенно любуюсь Тори, восхищаюсь ее прекрасным лицом с тонкими, классически правильными чертами, роскошными темно-каштановыми волосами, свободно ниспадающими ей на плечи и грудь. А когда я встречался взглядом с ее большими карими глазами, то словно утопал в них, растворяясь без остатка.
Тори смотрела на меня со спокойной улыбкой, как будто видела меня насквозь и отлично понимала, какие мысли роятся в моей голове. Без сомнений, она хорошо знала, как действует на мужчин ее внешность, и давно уже привыкла к тому, что в ее присутствии они зачастую ведут себя как форменные идиоты.
Впрочем, несмотря на свое спокойствие и внешнюю невозмутимость, Тори явно не оставалась равнодушной ко мне. Чувствовалось, что ей приятно мое общество, и наш разговор доставляет ей не меньше удовольствия, чем мне. Иногда, хоть и крайне редко, между людьми с первого взгляда возникает привязанность, казалось бы, ни на чем не основанная, но тем не менее сильная и глубокая, соединяющая их крепче, чем даже годы самой тесной дружбы. У нас с Тори был как раз такой случай…
Минут сорок мы просидели на набережной, потом я вызвал из дому свой флайер и устроил для Тори экскурсию по моему родному Нью-Монреалю — самому большому и самому старому городу Дамограна, возникшему на месте лагеря первых исследователей планеты. Я рассказывал много и охотно, словно заправский чичероне, а Тори слушала меня с неподдельным интересом, хотя временами мне начинало казаться, что все, о чем я говорю, она и так хорошо знает. Может, она действительно это знала, просто ей было приятно меня слушать. Льщу себя надеждой, что я не самый худший рассказчик — хороший адвокат должен уметь внятно и, главное, занимательно излагать свои мысли.
После импровизированной экскурсии по городу мы отправились вниз по течению Оттавы к Гудзонову морю, чтобы с высоты птичьего полета посмотреть на начинавшийся шторм. Тори получила от этого массу удовольствия — а я наслаждался ее детским восторгом, той милой непосредственностью, с которой она отдавалась новым впечатлениям.
Позже мы вернулись в Нью-Монреаль и пообедали в одном тихом и уютном семейном ресторане. Затем снова гуляли по городу, но уже пешком. К вечеру погода еще ухудшилась, начал даже моросить мелкий дождик, зато на душе у меня было ясно и безоблачно. Тори, словно добрая фея, подарила мне весну в этот ненастный осенний день, и рядом с ней мои проблемы казались такими далекими, нереальными, не заслуживающими того, чтобы из-за них убиваться…
Когда я, рассказывая про свою дочь, упомянул о ее увлечении театром и, в частности, творчеством Шекспира, Тори с воодушевлением заявила, что тоже; обожает старый добрый театр, где актеры играют перед зрителями «в живую», а не делают десятки дублей на один эпизод, как в кино, и не прячутся за смоделированными компьютером образами, как в виртуальной реальности Жаль только, посетовала она, что ей не часто приходится видеть действительно хорошие постановки — на большинстве планет классические театры не в моде.
Поскольку у нас на Дамогране театральное искусство всегда было в почете, я решил сводить Тори в «Скрижали» на оригинальную постановку «Вишневого сада», которую недавно расхваливала мне дочка. С билетами, конечно же, вышла заминка, но я вовремя вспомнил, что один мой старый клиент имеет широкие связи в театральных кругах (его связями часто пользовалась Юля, чтобы попасть на премьеры), поэтому в итоге все уладилось и я смог порадовать Тори отличным спектаклем. Она была в полном восторге и заверяла меня, что еще никогда не видела такой замечательной игры актеров в сочетании с безупречной режиссурой.
Когда мы покинули театр, уже наступила ночь. По моему приказу автопилот поднял флайер над тучами, и в чистом, глубоком небе засияли густой россыпью бриллиантов крупные яркие звезды. Я немедленно снял с прозрачных стенок кабины затемнение и погасил свет. Тори прислонилась к моему плечу, запрокинула голову и устремила взгляд вверх.
— Как здорово! — с восхищением произнесла она. — У вас изумительное звездное небо. По сравнению с ним небеса моей родной планеты — настоящая пустыня.
— Раньше ты никогда не была в нашей области Галактики? — спросил я.
— Нет, никогда. Я впервые так близко к Ядру. Правда, однажды я была в районе шарового скопления М22. Там тоже много звезд — но не так много, как здесь, и они не такие яркие.
Еще несколько минут мы молча сидели в полутемной кабине, освещенной лишь огоньками на приборной панели да призрачным светом звезд. Тори любовалась дамогранским небом, а я — ее вдохновенным лицом. Наш флайер продолжал парить над облаками, дожидаясь, когда я задам автопилоту маршрут.
— Куда тебя отвезти? — наконец спросил я. Она посмотрела на меня с лукавой улыбкой:
— Спешишь от меня избавиться? Я энергично покачал головой:
— Совсем наоборот. Я не хочу с тобой расставаться. Мне уже давно не было так хорошо, как сейчас.
Тори придвинулась ко мне вплотную. Я почувствовал на своем лице ее теплое дыхание.
— Мне тоже хорошо, Игорь. Очень хорошо. Но может стать еще лучше.
— Как?
В ее глазах заплясали огоньки:
— А ты догадайся! Конечно же, я догадался. И без раздумий поцеловал ее.
Утро следующего дня было совершенно не похоже на предыдущее. После всего, что случилось накануне вечером и в первую половину ночи, я проснулся в отличном расположении духа. Правда, в первый момент меня немного встревожило, что я в постели один, но сильно расстроиться я не успел, так как сразу обнаружил на соседней подушке короткую записку. Она гласила: «Ты так сладко спал, что я не решилась будить тебя. Ухожу по делам, вернусь после обеда. Целую, Тори».
Часы показывали без четверти десять. Сегодня была суббота, выходной, так что я позволил себе еще немного поваляться в постели, с удовольствием вспоминая вчерашнее и думая о том, как все — гаки странно устроен человек. Целых пятнадцать лет, со времени смерти жены, мне никак не удавалось полюбить другую женщину. Это, впрочем, не значило, что все эти годы я жил бобылем и не пытался найти для своей дочери мать — искать-то я искал, да только без особого энтузиазма, скорее ради проформы, заранее убежденный в том, что мне не найти такую, которая могла бы сравниться с Ольгой. У меня было несколько романов, но протекали они весьма вяло, без сильных чувств как с той, так и с другой стороны. И вдруг меня словно прорвало: вдруг влюбился в свою шестнадцатилетнюю клиентку, а потом повстречал Тори — и сразу понял, что все пятнадцать лет ждал именно ее. Одну ее — и никого другого. А мое увлечение Аленой служило только одной цели: чтобы я, в расстроенных чувствах, оказался в нужное время в нужном месте и встретился там со своей судьбой. Все это здорово отдавало фатализмом, но такой фатализм, оптимистический фатализм, был мне по душе…
Наконец я выбрался из постели, принял холодный душ, побрился, оделся и потопал на кухню. Как раз в тот момент, когда я туда вошел, раздался мелодичный перезвон кухонного лифта, сигнализируя о том, что уже прибыл завтрак, который я заказал из спальни еще перед душем. Я достал из кабинки лифта тарелки с омлетом и грибным салатом, налил в стакан томатного сока и приступил к еде.
Вскоре в кухню впорхнула Юля, одетая в легкий цветастый халатик. На лице ее сияла улыбка.
— Приветик, па! Сегодня хорошее утро, правда?
— Здравствуй, зайка, — ответил я. — Утро замечательное. Ты уже завтракала?
— Ага, — Дочка присела по другую сторону стола. — Вместе с Тори. Она ушла час назад. Просила передать, что к вечеру обязательно вернется.
Я непроизвольно улыбнулся.
— Надеюсь, она тебе понравилась?
— Очень! — с жаром ответила Юля. — Тори такая классная! Умная, красивая, интересная… — Она склонила голову набок и внимательно посмотрела мне в глаза. — Это моя будущая мама?
— Почему ты так решила?
— Потому что сейчас ты весь цветешь. Потому что раньше ты никогда не приводил домой своих знакомых женщин — кроме как по делу, разумеется. Потому, наконец, что лучше Тори ты все равно никого не найдешь. Лучше просто не бывает.
— Ты даже не спросила, как давно я ее знаю. Юля безразлично пожала плечами:
— А хоть и только со вчерашнего дня. Это не имеет значения. Главное, что она подходит тебе. И мне тоже.
Я хмыкнул, доедая салат. По всему было видно, что Тори не теряла времени даром и уже успела покорить Юлино сердце. Я еще не встречал человека, который излучал бы вокруг себя столько обаяния. Дочка совершенно права: лучше я никого не найду. Да и искать не хочу. Вопрос лишь в том, согласиться ли Тори стать матерью пятнадцатилетней девочки и, по совместительству, женой сорокалетнего мужчины…
Между тем Юля приготовила мне кофе с молоком и подала чашку на стол.
— Спасибо, — сказал я. — Кстати, вчера меня никто не искал?
— Искали, да еще как. Дядя Ричи, тетя Агнешка, господин Габров и его внучка — твоя клиентка. Она, между прочим, звонила мне раз пять или шесть, а поздно вечером, где-то в тринадцать, когда я уже собиралась ложиться, заявилась собственной персоной — принесла чек от своего деда и какой-то кейс. Сказала, что он твой, хотя раньше я его у тебя не видела. Надеюсь, там нет бомбы.
— Где он?
— И чек и кейс в твоем кабинете.
— Хорошо, сейчас посмотрю.
Допив кофе, я прошел в свой кабинет. Небольшой черный кейс, о котором говорила мне дочь, лежал у меня на столе. Я догадывался, что в нем может быть, и не обманулся в своих ожиданиях — он был заполнен аккуратными пачками новеньких, еще пахнущих краской банкнот Федерального банка Дамограна. Такого количества наличности я не видел за всю свою жизнь, да и вообще я не мог вспомнить, когда в последний раз держал в руках бумажные деньги.
Поверх пачек банкнот лежал конверт, в котором я обнаружил пластиковую карточку с видеозаписью, квитанцию за подписью Томаса Конноли о выдаче мне наличными гонорара за конфиденциальные юридические услуги, а также письмо от того же Конноли:
«Уважаемый господин Поляков!
Я не могу принять Ваш отказ от вознаграждения, не в моих привычках брать что бы то ни было, ничего не давая взамен. Вы освободили мою дочь из тюрьмы, и теперь я перед Вами в неоплатном долгу. Эти деньги — самое малое, чего заслуживают Ваши труды, и, к сожалению, единственное, чем я могу Вас отблагодарить.