Я услышал крик. Это не был голос живого существа - в нем звучал металл, но в нем слышалась боль, злоба, отчаянье? Началась борьба. "Врачи" старались водворить "пациента" на стол, а он отбивался. Наконец ему удалось вырваться из цепких лап. и тут я сообразил, что мне грозит опасность. Помещение, где я находился, сообщалось с "операционной", за мной же был тупик. Нужно было как можно скорее миновать дверь, из которой они могли появиться. Я побежал, слыша за стеной тяжелый топот и шум продолжающейся борьбы. Еще шагов десять. Ноги сами несли меня. Вот она, дверь, а за ней... неожиданное спасение - лифт! Я заскочил в кабину, нажал кнопку...
Что было потом - не помню...
- Крафт... Очнитесь! - долетел до меня голос профессора. В нос бил запах валерьяновки. Открыв глаза. я увидел знакомый кабинет и стоящего рядом Кэви.
- Нервы... нервы... - говорил он, - выпейте капель, успокойтесь. Потом поговорим...
Я не сразу пришел в себя: все пережитое тяжелым кошмаром проносилось перед глазами. Кэви рылся в своих бумагах, предоставив меня самому себе. Постепенно я успокоился.
- Разрешите закурить, профессор.
- Пожалуйста!
Он пододвинул ко мне ящичек с сигарами и уселся напротив. Я с наслаждением затянулся ароматным дымом.
- Ну как, лучше? Так что же с вами приключилось?
- Как я попал сюда, профессор?
- Прямым путем.
- Но ведь я безнадежно заблудился!
- Вам повезло - помогла сигнализация... Так что же приключилось?
Я довольно сбивчиво и непоследовательно рассказ зал ему обо всех удивительных событиях этого вечера. Кэви слушал внимательно.
- Интересно!.. Очень интересно! - заговорил он после того, как я кончил рассказывать. - Так поняли вы то, что видели?
Я молчал.
- Все это сложно... очень сложно! - продолжал он. - Так вот, немного истории... Человек уже давно изобрел машину... Сначала это была грубая конструкция из рычагов и колес, приводимая в движение мускульной силой животных или самого человека. Затем мускульную силу заменили вода, пар, электричество и, наконец, неиссякаемая сила атома. Проблема энергии была и является ныне важнейшей проблемой машинного века.
Какую роль сыграла машина в жизни человека, в жизни общества? Я не хочу касаться именно этой стороны вопроса, я хочу отметить два качественно отличных типа машин:
ПЕРВЫЙ - МАШИНЫ, ЗАМЕНЯЮЩИЕ (ОБЛЕГЧАЮЩИЕ) ФИЗИЧЕСКИЙ ТРУД ЧЕЛОВЕКА;
ВТОРОЙ - МАШИНЫ, ЗАМЕНЯЮЩИЕ (ОБЛЕГЧАЮЩИЕ) УМСТВЕННЫЙ ТРУД ЧЕЛОВЕКА.
Перейдем теперь к третьему, значительно более сложному вопросу.
Что такое машина? Задумывались вы по-настоящему над этим вопросом?
МАШИНА - ЭТО ТАКАЯ ФИЗИЧЕСКАЯ СИСТЕМА, КОТОРАЯ СТОИТ МЕЖДУ ЧЕЛОВЕКОМ И ПРИРОДОЙ, МЕЖДУ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ ПОТРЕБНОСТЯМИ И ИХ СВЕРШЕНИЕМ.
Машина - это лишь звено в цепи осуществления человеческих потребностей, и она НИКОГДА не МОЖЕТ быть больше, чем это звено. Заметьте, речь идет вовсе не о физических принципах построения той или иной системы, а о МЕСТЕ ее в жизни человека.
Но ведь есть и другие системы, действующие по тем же физическим законам, но занимающие в жизни иное место - живые системы.
Организм, в отличие от машины, имеет свое собственное отношение к окружающей природе. У машины нет своих потребностей, у организма они есть! Это - проявление субъективного...
Субъективное внесло немалую путаницу в научные толкования Оно породило сотни всяких "измов", от которых ученый открещивался, как от нечистой силы. Эти "измы" были своего рода "умственной клеткой" и прежде всего мешали смелому научному сопоставлению разнообразных явлений. Боязнь сопоставлений в большей степени коснулась биологов, она перешла в страховку, в открешивание. Я подчеркиваю: боязнь и познание несовместимы. Было время, когда кибернетика как наука отрицалась. Правда, и тогда были сделаны смелые попытки моделирования биологических процессов. Позднее этот путь получил официальное признание. Я напомню о тех электронных "игрушках", которые свое время экспонировались на выставках... Но все эти "мыши", "черепахи", "белки", "клопы" и "моли" лишь моделировали нервную деятельность животных. У них не было своих собственных потребностей. "Белка" хватала шарик не потому, что он ей был нужен как пища, а потому, что так предусмотрел экспериментатор, "черепаха" двигалась к свету не потому, что свет был ей жизненно необходим. В свое время американский физиолог Леб выдвинул теорию, согласно которой реакции низших организмов осуществляются именно по такому "машинному" принципу. Более того, он считал возможным перенести этот принцип и на высшие формы жизни. Совершенно ясно, что он учитывал лишь общность физических законов между машинной и живой системами, но не принимал к сведению отношение этих систем к окружающему миру.
Моделирование процессов жизнедеятельности вообще и нервной деятельности в частности позволило глубже познать эти процессы, но, согласитесь, то был иной путь познания.
Совершенно новым, я бы сказал необычным, был путь создания таких систем, которые вступили в особые, новые отношения со средой, у которых появилось субъективное отношение к окружающему. Я, что необходим мо подчеркнуть сразу, не признаю субъективное в вашем пошленьком понимании. К черту "самокопание", оно так же вредно для познания, как злоупотребление наркотиками!
Я утверждаю, что дело не в ФИЗИЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ ПРОЦЕССОВ, ПРОТЕКАЮЩИХ В ДАННОЙ СИСТЕМЕ, а в ОТНОШЕНИИ К ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЕ. И в этом смысле не имеет значения, какая это система: ОРГАНИЧЕСКАЯ или НЕОРГАНИЧЕСКАЯ, БИОЛОГИЧЕСКАЯ или ЭЛЕКТРОННАЯ.
То, о чем говорил профессор, было так ново для меня. Но усталость от пережитого сегодня мешала мне достаточно четко воспринять слышимое.
- Вижу, что на сегодня для вас довольно и бесед, и впечатлений, - сказал Кэви и знаком дал понять, что я свободен.
20 мая
Какие странные формы может принимать мысль! Она может двигаться по неведомым путям, независимо от воли. Впрочем, все - бред... Но не в этом дело... Меня сутками беспокоит какой-то навязчивый вопрос. В чем он? Каково его словесное оформление - не знаю... Но он все время подсознательно во мне...
Моя работа - удивительна! Я тихо передвигаюсь по подземным галереям, поднимаюсь и опускаюсь на лифтах, стою на висячих мостиках, у окон иллюминаторов и наблюдаю, наблюдаю, наблюдаю... Порою мне кажется, что я до какой-то степени воспринял форму машинного бытия, что слился с ней. Но это не так. Чаще всего я испытываю подавленность. Невероятная сложность, невероятное совершенство! И все тот же темный, неясный мне вопрос...
Вот он! Я знал, что найду его словесное выражение... Вот он: ВО ИМЯ ЧЕГО?
Как не мог я осознать его раньше? Ведь он жил во мне, кричал во мне, искал выхода.
Я стремлюсь проникнуть в машинную мудрость и предоставить профессору данные... Во имя чего?
Я наблюдаю, как трудятся невероятные машины... Во имя чего?
Я вижу, одни совершенные машины создают другие, еще более совершенные. Во имя чего?
Хорошо же! Я спрошу у них об этом, я получу ответ!
Неумолимый вопрос... На него нет ответа. Я обошел все закоулки подземного царства, я научился понимать машины... Правда, далеко не полностью. Разве можно поспеть мыслью за ними? Машины подавляют.
Боже! Неужели человек так слаб и примитивен! Но в это нельзя поверить, это противоречит всему, всей жизни...
Да, для машин нет ни прошлого, ни будущего, но они находятся в бешеном темпе деятельности. Во имя чего? Может быть, в этом мудрость, как говорил Кэви. Но ведь и он не ответил на вопрос.
Кэви... Этот маньяк... Я ненавижу его! Но где же ответ?
Машины многому научили меня. Я убедился в их удивительных творческих возможностях, но ни одна из них не ответила мне на этот вопрос.
Вот передо мною на огромный постамент взгромоздился нелепый идол. Рядом на тоненьком металлическом стерженьке - микрофон. Я стою у микрофона.
- Вопрос, вопрос, вопрос, - четко говорю я.
Глаза идола разгораются. Он слушает.