7
Прошло два дня...
— Мне пора.
«Что еще сказать им? — думал сигом, не глядя на мать.— Только бы она не заплакала... По небу тащились гривастые тучи.
— Ты скоро вернешься? — спросила Вита.
— Да.— Добавил: — Честное мужское слово. Никто не улыбнулся.
«Что сказать матери? Ей тяжелей всего...» Ничего не мог придумать.
Тучи тащились по небу бесконечным старинным обозом...
— До свидания, сын. Желаю тебе успеха во всех делах.
Ее голос был спокойным, и слово «сын» звучало естественно. Он понял, что мать приняла его таким, как есть, и не терзалась вопросом: что осталось в нем от того, кого она родила? Мать не смогла бы постигнуть его превращения логикой, не помогла бы ей эрудиция. Что же ей помогло?
«Пожалуй, это можно назвать материнской мудростью,— подумал он.— Оказывается, я не знал своей матери».
— До свидания,— сказал сигом, обнимая всех троих и уже представляя себе, как сейчас круто взмоет вверх, пробьет тучи и полетит сквозь синеву.
— Будь осторожным, Ант,— робко попросила Ксана.— Ты отчаянный. Ты опять...
Недоговорила. И это невысказанное слово повисло между ними, как падающий камень, который вот-вот больно ударит кого-то...
«Ксана боится за меня, как и тогда. Она даже забыла, что я стал неуязвимым. Значит, я для нее — прежний Ант...»
«Смерть... Когда-то мы так свыклись с этим несчастьем, что оно казалось неотделимым от людей. Но и тогда мы боролись против нее. Мы сумели обессмертить голоса на пластинках и магнитных лентах, облик — в скульптуре, портретах. Мы создали бессмертную память человечества в книгах и кинофильмах... Так мы научились понимать, что же в нас главное и что нужно уберечь от смерти...»
Ант улыбнулся, будто поймал слово-камень и отбросил его прочь. Он сказал:
— Если я опять погибну, то опять вернусь...