Ханмурадов включил аппараты. На экране появились красочные стереоскопические изображения городов, гидростанций, фабрик, заводов…
— Баку. Город «масла, которым лечат верблюдов от чесотки», как писал Марко Поло, не называя Баку, который, уж не знаю, существовал ли в то время.
Бачелли увидел «вполне европейский» город, широкие чистые улицы, сады, бульвары, цветники…
— Почему же я не вижу за городом буровых вышек?
— Их больше нет, — ответил Ханмурадов. — Техника бурения изменилась. Нефть из недр земли сама поступает по трубам прямо на заводы. Ни одна капля не вытекает больше на поверхность. Воздух Баку пахнет розами, а не нефтью. А вот вам и «мертвая, безжизненная пустыня», по которой, быть может, брел Марко Поло.
— Но какая же это пустыня! — удивился Бачелли. — Я вижу фруктовые сады, хлопковые поля, прекрасные дороги…
— А между тем еще в начале новой эры, которую мы ведем от Октябрьской революции, эта цветущая страна была мертвой песчаной пустыней. Дайте срок, и великие песчаные моря Гоби, Сахары, Ливии превратятся в такие же цветущие сады… когда мы примемся за это дело!
Вот «караванные пути». Они стали гладкими, как стекло. Глядите, не верблюды — корабли пустыни, а современные автомобили мчатся по асфальтовым дорогам. А у руля, смотрите, кто? Наша узбечка. «Пленница гарема»! Метаморфоза?
Вот наши воздушные поезда — цепочки «буксирных» планеров тянутся на север…
Сибирь… Механизированные лесорубки… Золотые прииски… Металлургические заводы… Оленеводческие колхозы и совхозы… Заполярные поля и огороды… Что, если бы на все это посмотрел ваш Марко Поло и рассказал своим соотечественникам?
Вы, быть может, хотите посмотреть то место, над которым мы сейчас пролетаем?
— Но под нами тучи, и сейчас ночь!
— Ничего. У нас зоркие глаза. Прошу вас присесть вот к этому столику.
Бачелли уселся возле стола с матовой стеклянной поверхностью.
— Это аппарат прямого дальновидения. Не телевизор — прожектор освещает поверхность земли под нами «невидимыми» лучами, которые проходят сквозь туман и облака. Невидимое отражение земной поверхности поступает через оптические приборы в аппарат, который «невидимое» делает видимым. Можете полюбоваться.
Бачелли увидел город у реки, расходящиеся лучами дороги, огромный мост через реку, аэродром, с которого в этот момент снимался большой моноплан. По мере продвижения «Альфы» двигалось и изображение на столе.
— Занятная игрушка! — заметил Бачелли.
— Без этой игрушки, — несколько наставительным тоном сказал Ханмурадов, — нам было бы труднее ориентироваться и вы, профессор, окончили бы свое невольное путешествие значительно позднее.
— Ну, а вот эта странная клавиатура, приделанная к стене?
— Новый музыкальный инструмент. Электрический рояль, — ответил Ханмурадов. — Лаврова хорошо играет на нем. Я позову ее. Лаврова! — вызвал Ханмурадов по телефону радистку. — Ты не очень занята? Приходи в клуб. У нас гость, профессор Бачелли. Поиграй нам на электророяле.
Лаврова пришла, поздоровалась с профессором и уселась за клавиатуру. При первых же звуках Бачелли насторожился. Как почти все итальянцы, он был музыкален.
— Что это? Рояль? Орган? Человеческие голоса? Хор? Скрипки? Струнный оркестр? — тихо спросил он.
— Все что угодно, — улыбаясь, ответил Ханмурадов.
Они замолчали. Лаврова продолжала играть. Бачелли невольно поддался очарованию этой необычайной, своеобразной музыки.
— Изумительно! — наконец воскликнул он, не будучи в силах выдержать тон равнодушия.
Бачелли вернулся в свою каюту во втором часу ночи. Он долго и тупо смотрел на застежку времен Кублай-Хана. Строгая работа мозга археолога, жившего в тысячелетиях прошлого, была серьезно нарушена.
«Живой газетой» на «Альфе» была Лаврова. Печатать и вывешивать на стене получаемые ею радиограммы о «последних новостях на земле» не было времени. И Лаврова обычно рассказывала содержание важнейших радиопрограмм за чаем или обедом.
В день, когда «Альфа» летела над Бодайбо, Лаврова получила интересное сообщение.
За утренним чаем она поздравила Ханмурадова с тем, что его помощники достигли больших успехов в полевом безмоторном транспорте. Воздушные столбы оправдали себя. Планеры перевозят почту, правда пока только между двумя пунктами. Но есть и изменники принципу «свободного парения». Вилли Улла приспособил педальную велосипедную передачу к пропеллеру и пускает его в ход, когда планер «слабеет», не долетев до места. Молодежь очень увлекается этими «воздушными велосипедами».
Ханмурадову захотелось скорее вернуться в Узбекистан и посмотреть на воздушные велосипеды.
Второе сообщение было очень важное. Стратостат «0—14» сообщал о высоте, на которой «Альфа» могла найти вновь потерянную воздушную реку. Возможно, что все прежние реки и были лишь местными воздушными течениями, поэтому «Альфа» и теряла их.
Сузи очень заинтересовался этим сообщением. Его смущала только высота. Она была очень значительна. Доберется ли до нее «Альфа», в особенности отяжеленная археологическим грузом?
Подъем начался. Но «потолок» «Альфы» оказался значительно ниже уровня «полярной реки». Власов, Сузи, Шкляр и Ханмурадов начали совещаться, как быть.
На «Альфе» имелось некоторое количество балласта. Но его нельзя было выбрасывать при подъеме. Балласт хранился только на случай аварийного падения.
— А мы еще верблюжонка каменного прихватили с собой! — ворчал Ханмурадов. — Один этот верблюжонок съел, наверное, не одну сотню метров высоты! К черту бы его, за борт! Я заявил Бачелли, что мы не берем никаких гарантий за сохранность!
— За борт? Нет, это не годится, — возразил Сузи. — Надо найти иной выход.
— Тогда я предлагаю вот что. Верблюжонка и один археологический ящик мы торжественно спустим на парашюте. У нас их достаточное количество. Спустим в населенной местности, предварительно оповестив местное население по радио. И все будет в порядке.
На этом порешили. Власов взял на себя дипломатическую миссию подготовить Альфредо Бачелли.
— Как? Бросать с высоты нескольких тысяч метров археологические уники, которым нет цены? — вскричал возмущенный археолог.
— Не бросать, а спускать на парашюте, тихо и плавно.
— Нет, нет и нет! — возражал Бачелли. — Я протестую, я не позволю, слышите? Я лягу на ящики и не встану. Это насилие, варварство, дикость!
Он вопил, стонал, кричал все время, пока шли приготовления, словно готовились казнить его ребенка. Схватился за голову, убежал в каюту, тотчас вернулся назад. В этот момент парашют отделился от «Альфы» и стремительно пошел вниз. Бачелли театрально вскрикнул. Парашют раскрылся и начал плавный спуск. Археолог облегченно вздохнул.
Он долго стоял у иллюминатора, провожая глазами маленькую белую точку, пока она совсем не исчезла в облаках.
Успокоился он только тогда, когда было получено известие, что парашют найден, ящики целы, груз по железной дороге будет отправлен в Италию.
— Ну вот, видите, — говорил Сузи археологу, — ваши экспонаты прибудут в музей даже раньше вас. Надо было спустить таким образом весь ваш научный багаж.
— Профессор! Я получила радиограмму, которая, как мне кажется, должна заинтересовать вас, — сказала Лаврова, появившаяся в капитанской рубке. — Корреспондент «Таймса» сообщает, что английская археологическая экспедиция…
— Что? Экспедиция Гриволла? Нашла зарытый мною клад?
— Вы угадали, профессор!
— О небо, за что ты караешь меня! — воскликнул Бачелли. — Сколько несчастий на мою голову! Они, как шакалы, гнались за мной по пятам…