- Вот счастливые, - не без зависти в голосе произнесла девушка.
Для тяжело больной она проявляла к предметам охмурения слишком большой интерес.
- А кремы что с кожей делают? - спросила Аля, незаметно убирая руки под одеяло.
Я понял, что коснулся такой серьезной темы, что отделаться общими фразами мне не удастся. Пришлось по мере моих более чем скромных способностей читать лекцию о разных косметических и парфюмерных средствах. К своему удивлению, я накопал в памяти десятки названий атрибутов женской неотразимости.
- Все это существует, - окончил я свой невразумительный рассказ, только здесь этого не достать.
- Ты знаешь, барин, прости, Алеша, ты так все хорошо описал, что я это как будто вижу.
Было похоже на то, что она улавливает не только мысли, но и зрительные образы.
- Алечка, - спросил я, когда, наконец, кончился допрос с пристрастием о лосьонах и гелях, - ты раньше совсем не понимала, о чем люди думают?
- Не знаю, наверное, немножко понимала. Тебя сразу поняла, о чем ты думаешь, когда смотришь на меня, - сказала она и покраснела.
Я тоже, честно говоря, немного смутился. Хотя о чем может думать здоровый мужик, глядя на понравившуюся женщину? Не о Пунических же войнах.
- Послушай, - предложил я, - давай проведем эксперимент.
- Чего проведем?
- Опыт проведем. Попробуем проверить, как у тебя получается понимать мысли. Тихон! - позвал я слугу, шебаршившегося все это время в коридоре.
Тихон вошел в комнату.
- Чего изволите? - спросил он заискивающе вежливо.
- Приезжий барин еще не уехал?
- Никак нет-с. Выпивают-с.
Я сделал вид, что задумался и продержал его минуты три в комнате. Потом велел принести бутылку мадеры. Как только он вышел, я тут же спросил у Али:
- О чем он думал?
Она, не отвечая, полными слез глазами смотрела на меня.
- Господи, что случилось?
- Он, он... - только и смогла сказать девушка и горько расплакалась.
Я напоил ее клюквенным морсом и гладил по голове, бормоча абстрактные утешительные слова, уместные в любых случаях. Постепенно она успокоилась. У меня же на Тихона, посмевшего плохо думать об Але, начал расти большой зуб. Представить, что думают о женщинах в такой ситуации, было не очень сложно.
- Нет, Алеша, - вдруг сказала она, - это совсем другое. Он, он, - она опять собралась заплакать, но все-таки договорила: - думает, что ты черт.
- Черт? - переспросил я и облегченно засмеялся. - Почему именно черт?
- Не знаю. И еще, - она нахмурилась, долго взвешивала говорить мне это или нет, потом все-таки решилась, - и еще он подумал, что ты глупый, раз меня выбрал... И совсем это не смешно!
- Почему он так подумал? - спросил я, отсмеявшись.
- Потому что я некрасивая.
- Ты некрасивая! - только и сказал я, после чего посмотрел на нее с таким вожделением, что слезы сами собой высохли, девушка зарделась, хихикнула и отвела взгляд.
- Жарко мне что-то, - кокетливо сказала Аля, резко меняя тему разговора.
- Что же ты раньше не сказала! - засуетился я.
Действительно, с того времени, как ее знобило, лежала укутанная до подбородка одеялом. Я тут сдернул его, совершенно забыв, что она лежит без рубашки. Аля попыталась поймать край одеяла и снова закрыться, застеснялась и отвернулась от меня.
- Да ты совсем мокрая! - всполошился я, не обращая внимания на ее наготу. И тут же взял полотенце и обтер ее.
- Сейчас поищу простыню, - опрометчиво пообещал я. Искать в комнате было негде. - Полежи пока так, а когда вернется Тихон, я велю принести. Тебе не прохладно?
- Нет, - односложно ответила Аля и неожиданно добавила, так и не взглянув на меня, - если тебе уж так хочется, можешь меня поцеловать. Я не настолько плохо себя чувствую.
Удивительное дело, но, похоже, что у нее начал меняться лексикон. Во всяком случае, она стала говорить более грамотно и связно, чем раньше. Мне стало любопытно, с чего она взяла, что мне хочется ее поцеловать. Конечно, хочется, но я вроде так уж конкретно об этом не думал.
- Думал, - тут же отреагировала она, - все время думаешь. И не бойся, я не умру, - сказала она и вдруг докончила прерывающимся голосом, - ну, целуй меня скорее!
Я, конечно, ее поцеловал, и не один раз, и не только в лоб. Однако очень осторожно, памятуя о возможных осложнениях болезни.
В это время вернулся Тихон с бутылкой вина. Не впуская его в комнату, чтобы он не пялился на Алю, я отослал его разыскивать простыню, пообещав, если быстро обернется, налить стакан мадеры. Его, понятное дело, тут же как ветром сдуло.
Я вернулся в комнату. Аля лежала, приняв очень соблазнительную позу и, похоже, не капельки меня не стеснялась.
"Чудеса, - подумал я, - только что глаза поднять стыдилась, а теперь такая раскованность".
- Так я и думала, ты меня презирать будешь, а не наоборот, - опять вмешалась она в мой внутренний монолог, - и прости меня, Алешенька, я немного посплю, чтой-то очень устала.
- Конечно, поспи, милая. Вот выпьешь сейчас таблетку и поспишь.
Я повторил медикаментозный курс.
Кстати под кроватью обнаружился роскошный ночной сосуд, так что и эта проблема была решена. Пока я возился с лекарствами, прибежал Тихон с простыней. Я укрыл больную, прихватил с собой мадеру и пошел амикошонствовать со слугой в коридоре. От мадеры Тихон расчувствовался и понес ахинею. Я заскучал и вернулся в комнату, оберегать сон болящей. Аля спала хорошим глубоким сном. Я полюбовался на ее юное лицо и принялся философствовать о странностях влюбленности, о том, как любовь превращает нормального человека в сентиментального придурка. Причем большинство из нас теряет всякое понятие о реальности и начинает верить, что только эта женщина способна заполнить для него весь мир, только она нужна ему на всю оставшуюся жизнь, только с ней он может быть счастлив.
Неожиданный приход подвыпившего предка, слава Богу, прервал мои пустопорожние построения.
- Петухов с девками хором поет, - сообщил громогласно Антон Иванович, не обратив внимания на спящую Алю.
- Тише ты, крепостник! - шикнул я на него, показывая глазами на девушку. - Аля заболела.
Я объяснил, что произошло, и Антон Иванович, то ли искренно, то ли из вежливости продемонстрировал сочувствие.