Псих мрачно покосился на отмычку. Батон и сам знал, что ему сейчас возразят – мол, из Зоны ходит не кровосос, и мстить ему – все равно что вымещать злобу на колесе сбившего тебя автомобиля. Ну проколешь шину, и что изменится? Колесо и заменить недолго. Устранять нужно причину, а не следствие.
– Слушай, Саня, – обратился к спутнику Кекс, – ты не находишь это странным? Шли мы, шли и вышли точно к трупу Полоза. Как в кино прямо.
– Не нахожу, – зло проговорил Псих. – Я ожидал чего-нибудь в этом роде. Влипли мы, Кекс. Зона взялась за нас, взялась плотненько. И недвусмысленно об этом оповещает. Теперь мы в стороне точно не отсидимся. Теперь наша очередь.
Кекс, невзирая на ситуацию, был далек от паники. Сознание сделалось кристально чистым, и на секунду Кекс уверовал в собственную готовность противостоять любым сюрпризам Зоны. Он зыркнул по сторонам, ибо мишенью они в данный момент являлись великолепной. Но вокруг было пустынно.
«Хоть бы кровосос показался, что ли, – с досадой подумал Кекс. – Разрядиться надо. Пострелять, стравить напряжение и ненависть. Не стравишь – перегоришь».
Низкие тучи ползли над головами, слабый ветер шевелил траву над окопчиками.
– Слушай, Саня или как там тебя, – чужим голосом сказал Кекс, сам несколько удивленный собственной прытью. Вновь кто-то посторонний управлял им, мыслями, голосом и поступками. – Если ты не скажешь, куда и зачем мы идем, я тебя пристрелю. И плевать мне на Покатилова и его тайны. Покатилов далеко. Мы сейчас тут, в Зоне, и мне никогда еще не было так страшно. Колись, Псих. Я очень не люблю, когда мне страшно.
Псих повернулся к напарнику, демонстративно отведя ствол «калаша» в сторону.
– Имеешь право, – процедил он. – Жаль, не вовремя, но когда же еще? Тут неподалеку есть бывший пост автоинспекции. На втором этаже там комната, а в комнате сейф. Это и есть наша цель. Заглянем в сейф – и назад. Доволен?
Вообще-то Псих мог рассказывать любые сказки. Кекс это ясно понимал. Как его проверишь? Не писать же Покатилову срочную депешу. Но тот факт, что Псих без затей ответил на вопрос Кекса, слегка успокоил. Напарник не хотел конфронтации, он по-прежнему был склонен работать в команде, это было понятно и это безмерно радовало.
«Наверное, надо извиниться, – промелькнула мысль. – Боже, ну что за дурь происходит…»
– Кровосос, – спокойно и очень буднично произнес Батон. – Стрелять?
В другое время Кекс за подобные вопросики отмычку бы лично придушил. А сейчас ничего не успел сделать.
Псих завалился на бок, в окопчик, в падении выпустив короткую очередь. Скорее всего он промахнулся. Кровосос, долговязый детина с вытянутой по вертикали головой, утробно воркнул и растворился в воздухе, перейдя в состояние невидимости. Кекс впервые наблюдал это. Теоретически он знал, что кровососы способны впадать в режим «стеле» (а как еще назовешь?), но на практике никогда до этого не доходило. До сего дняшнего дня Кекс успевал выстрелить первым. И подозревал, что о тех, кто не успевал выстрелить первым, обычно узнают и.ч сетевых сообщений – погиб, мол, сталкер такой-то там-то и там-то.
– Мама, – просипел Батон и принялся палить веером, от бока, не целясь. Неrstal его изверг долгую очередь и вскоре поперхнулся, растратив весь боезапас. Кекс это отметил совершенно автоматически, потому что телом его, не иначе, тоже завладел кто-то посторонний. В данный момент этот посторонний скомандовал
отбежать к соседнему окопчику и юркнуть туда.
Упал Кекс неудачно – вроде бы должен был спружинить выставленной левой рукой, но за секунду до касания на что-то наткнулся. Окопчик не был пуст. Кекс похолодел, продолжая действовать словно по чьей-то указке.
Ладонь скользнула к бедру. Кекс выдернул из узкого кармашка нож, кажется, оборвав застежку с кнопкой, коротко размахнулся и всадил куда придется, а в следующий миг чуть не оглох от пронзительного нечеловеческого визга. Из окопчика его попросту выбросило. Странно, но Кекс не упал на спину, а приземлился на ноги и сумел устоять, не упал. Руки продолжали действовать автономно – он прицелился, но раньше успел Псих, очень удачно возникший рядом. «Калашников» коротко протарахтел. Неrstal Кекса тоже, но Кекс бесцельно пальнул в сторону, а вот Псих попал именно туда, куда стремился.
На дне окопчика скрючился кровосос, выпавший из режима невидимости. Голова его была алой от крови, а из левой глазницы торчал нож Кекса. Кровосос приподнялся на руках, щупальца у его рта дрогнули и безвольно обвисли, а сам он харкнул кровью на землю и упал мордой в лужицу, загнав нож еще глубже в глазницу.
Кекс был взвинчен дальше некуда, в крови бурлил адреналин, а руки ни в какую не желали расстаться с автоматом. Он пальнул бы еще, если бы не Псих, ошеломляюще спокойно произнесший:
– Все. Остыли.
Кекс явственно ощущал пальцем хлад спускового крючка и почти уже нажал его снова. Но голос Психа отрезвил. Окончательно.
– Батон, – произнес Псих все с тем же убийственным спокойствием. – Если ты еще и обосрался, заставлю стирать штаны.
Батон довольно длинно объяснил Психу, куда тот может идти со своими предложениями, из чего можно было заключить: штаны стирать не придется.
– Отлично. – Псих на глазах повеселел. – А то как ты маму помянул и принялся палить, я решил – с катушек парень съехал.
– Что делаем? – перебил его Кекс. – Как-то неохота тут торчать. Мумия, кровосос… Как бы суперконтролер (или кто там сталкеров в Зону уводит?) не пожаловал.
– Не пожалует, – с непонятной уверенностью заявил Псих. – Поблизости никого нет. Один раз я лопухнулся с кровососом, но теперь уж точно – никого.
– Лопухнулся? – переспросил Кекс.
– Ага. Не почуял кровососа. Думаю, из-за мумии. И еще: мне кажется, кровосос спал. Поэтому я и не ощутил присутствия кого-нибудь живого. Чувствовал – кто-то или что-то есть, а кто или что именно, сообразить не успел.
– Саня, – решился пойти в атаку Кекс. – Да как ты мог почувствовать кровососа, а? Ты что, сам мутант? Шестое чувство прорезалось?
– Можно сказать и так, – спокойно ответил Псих. – Я чувствую существ Зоны на расстоянии. Не могу объяснить как, но чувствую. Думаю, они меня тоже. Так что, наверное, ты прав. Я мутант
То, что Псих не стал запираться, неожиданно сменило настрой Кекса на кардинально противоположный. Еще секунду назад он готов был давить на Психа сколько нужно, пока тот не сознается в собственной необычности. Но то, что Псих согласился, легко и сразу, почему-то моментально поколебало решимость Кекса, а вместе с этим пришли и вполне объяснимые сомнения.
– Ну, вот, сразу мутант, – пробурчал Кекс, несколько тушуясь. – Куда ни плюнь – кругом мутанты. А чем докажешь?
– Я должен тебе что-либо доказывать? – угрюмо переспросил Псих. – С какой стати?
– Мы все-таки команда. Пока. Или уже нет?
– Команда, – вздохнул Псих. – Но вообще ты прав, лучше отсюда уйти. Кинь, пожалуйста, сообщение в сеть: мол, нет больше Полоза.
Кекс быстро исполнил просьбу, надо сказать, уместную и своевременную. И лишь потом сообразил, что Псих снова ловко ушел от предметного разговора.
Они миновали край поля и вышли к старой дороге, делавшей тут достаточно крутой поворот с севера на запад. Далеко на западе виднелся и обещанный пост автоинспекции – отсюда он казался парой детских кубиков, поставленных вертикально один на другой.
По дороге, насколько мог судить Кекс, можно было безбоязненно пройти – никаких признаков аномалий не угадывалось. Псих явно решил так же, потому что вышел на центр дороги, туда, где кое-где еще виднелась осевая линия, и пошел вперед, к кубикам далекого поста.
– И все-таки почему ты мутант? – Кекс рискнул вызвать спутника на откровенный разговор.
– Я родом из Припяти, – буркнул Псих. – И мне скоро шестьдесят лет.
Кекс даже запнулся.
– С-сколько?
– Шестьдесят. В двадцать шестом как раз исполнится. Когда в апреле восемьдесят шестого чернобыльская рванула в первый раз, мне было двадцать, и я только-только вернулся из Афгана. Двадцать пятого апреля я попал под грузовик, дома, в Припяти. Это последнее, что я помню из прошлой жизни. По всей видимости, я шел в кому, а когда рванула атомная станция и объявили эвакуацию, меня просто бросили в больнице. Я лет сорок провалялся тут, в Зоне! Понимаешь? Не сдох, как должен был, и даже не постарел. Года два назад, чуть больше, я почему-то очнулся. Понятное дело, не дождался врачей, поэтому посдирал с себя датчики, дыхательную маску и вышел в город. Прикинь, каково мне было, а? Людей нет, мертвяки одни. Город в запустении. Я чуть с ума не сошел! А потом чуть не сошел с ума вторично, когда узнал, какой на дворе год, уже когда из Зоны впервые выбрался. Так что сам решай, мутант я или нет.
Кекс, вполне предсказуемо ошеломленный этим признанием, даже не нашелся сразу что сказать.
– Ни фига себе, – пробормотал он и умолк.
«Вот что значило – воевал, только не в Чечне, а немного дальше… – подумал Кекс. – В каком году из Афгана войска выводили-то? В девяностом, что ли? Вроде даже раньше. Кто там воевал, почти все уже пенсионеры…»
– Наверное, вам следует знать, – продолжил Псих. – Меня не трогают существа Зоны. Никакие. Ни кровососы, ни псевдоги ганты, ни даже химеры. Если бы не это, я бы недалеко от больни цы под Припятью ушел, сами понимаете. Без оружия-то.
«И еще один ответ», – в голове Кекса складывалась четкая картина, объясняющая все несуразности, связанные с Психом и теперешним выходом. И почему Псих не берет в Зону много па тронов, и как они умудрились дойти до Агропрома, практически не стреляя по собакам и прочей местной живности, и даже причи на, по которой Псих легко узнает давно забытую всеми певичку ‹ плаката конца прошлого века.