– Ну, ты, сволочь! – буркнул в его сторону Кекс. – Не мешай, у нас сиеста!
Батон, подсевший с фонарем к столу, довольно осклабился Стаканчики у него были, понятное дело, пластиковые, но не мяг кие, как в любой кафешке, а долговечные, из жесткой пластмассы, видимо, туристские.
– Вещь! – заценил Псих. – Это все ваши командные фокусы традиции?
– А то! – подтвердил Кекс. – Без традиций в Зоне никуда!
– Хорошо вам, – вздохнул Псих, внезапно погрустнев. – Я вот в одиночку всегда таскаюсь…
– Держи. – Кекс протянул ему стакан. – Как ты там обычно таскаешься – дело десятое. Главное, сейчас мы хоть маленькая, но все же команда! За что и предлагаю, т'с'зать, поднять тост!
– За нас, – поддержал Батон.
– За нас, – не возразил и Псих.
Три красных пластмассовых стаканчика бесшумно встретились в луче фонаря.
Выпили еще и за удачу, и обязательный третий за тех, кто в Зоне, и еще успели за благополучную продажу собранных артефактов, и на этом поллитра закончилась. Вторую было решено придержать, поэтому остатки еды запивали холодным чаем.
– Слышь, Псих, – обратился к спутнику Кекс. – Ты, помнится, обещал об агропромовских подземельях рассказать!
– А чего о них рассказывать? – Псих в который уже раз пожал плечами. – Подземелья как подземелья. Темно, сыро, и дряни всякой видимо-невидимо, особенно которой наверху не встретишь. «Холодец», «гриб-обманка», слепыши, бюреры…
– Я про бюреров много слышал, а вот встречать не доводилось, – вздохнул Кекс. – Оно-то и к лучшему, я думаю, но ребята смеются. Обидно.
– А ребята сами хоть встречались? – полюбопытствовал Псих.
– Ясное дело! Я о бюрерах историй наслушался – на несколько жизней хватит!
– И что рассказывают? – продолжал любопытствовать Псих.
– Да разное. – Кекс почесал в затылке. – Злые, говорят. Живут кланами, гнезда устраивают в подвалах-тупиках. Вонища там у них, понятное дело, малышня в отбросах копошится. С кланом столкнуться – дело, говорят, малоприятное, особенно если вожаки на месте. Они ж телекинетики, как начнут швыряться чем подвернется – мало не покажется…
В этом месте рассказа Псих презрительно фыркнул:
– Да какие они телекинетики… Вранье это.
– Как это вранье? – обиделся Кекс. – Кого ни спроси – любой скажет, что бюреры владеют телекинезом и обороняются, швыряя в обидчика каменюки, железяки… короче, что подвернется, то и швыряют.
Псих ехидно ухмыльнулся:
– Вот скажи, Кекс! Если лев хочет сожрать охотника – он что делает? Подгрызает пальму, чтобы она упала и охотника пришибла, когда тот соизволит мимо пройти? Или просто хватает охотника и начинает есть?
Кекс удивленно поглядел на собеседника.
– Какую еще пальму? На хрена льву пальма?
– Вот видишь! – назидательно произнес Псих. – Швыряться камнями телекинетику ровно столько же смысла, сколько льву подгрызать пальму. Телекинетику достаточно издалека ткнуть тебя в сердце или еще какую жизненно важную печенку-селезенку. На
хрена ему напрягаться и ворочать камни, которые, кстати, еще не факт что долетят, а если и долетят, то попадут ли? В сердце как-то надежнее, не находишь?
Кекс крепко задумался. Странно, что он сам раньше не дошел до такой тривиальной в общем-то мысли. А ведь мог бы!
– Никакие бюреры не телекинетики, – продолжал рассказывать Псих. – Да, это довольно склочные и злобные карлики из подземелий, тут правду твои друзья рассказывают. Да, они заготавливают около своих гнезд кучи камней, каковыми действительно швыряются, если к ним кто-нибудь лезет. Но камни швыряют они не телекинезом, а куда прозаичнее – руками. Просто в темноте это не всегда видно. Видишь обычно ближнего, а камень
швыряет другой, из какого-нибудь темного угла. Полагаю, корни байки о телекинезе с этого и пошли. В свалке с бюрерами куда опаснее иное: эти твари кусаются, словно бешеные шавки, а во рту у них столько всякого заразного дерьма, у-у-у… До крови если прокусит – раз-два, и заражение. Вот это реально опасно, а не выдуманный телекинез.
– Во блин, – впечатлился Кекс. – Так что, ребята врут, что ли?
– Ну, зачем же врут, – великодушно уточнил Псих. – Скорее всего они сами верят в телекинез. Из темного угла прилетело – вот и верят. Обычное дело.
Выпитое спиртное расслабило всех, даже Психа. Кекс еще некоторое время донимал спутника вопросами, а потом неожиданно стал задремывать. Батон давно уже сполз на землю и тихо похрапывал, умо'стив под голову внушительных размеров кулак.
Псих тоже сонно клюнул носом, покачнулся вперед и тут же встрепенулся:
– Так! Можем поснуть. А у входа в подземелья это чревато. Глянь-ка, чем там наш здоровячек занят?
Кекс сообразил, что речь идет о псевдогиганте, которого уже минут пять было не слышно.
– Глазами или на сканере? – уточнил он на всякий случай: мало ли что имеет в виду напарник?
– Сначала на сканере.
Кекс вынул ПДА и глянул. Псевдогигант был рядом; видимо, просто утомился топать да сопеть и прилег тут же, в яме.
– Караулит, сволочь, – сказал Кекс и душераздирающе зевнул. Глаза предательски слипались. – И чего дальше?
Псих не ответил. Несколько секунд Кекс соображал почему, а потом понял, что спутник тоже уснул, как и Батон. Сидя. Привалившись спиной к бетонной плите.
– Зараза! – Кексу стало тревожно и неуютно, но перед глазами неумолимо вставала вязкая пелена, а сознание упорно проваливалось в мерцающее забытье. Как Кекс ни сопротивлялся и ни пытался вынырнуть на поверхность из этого омута, он
все же утонул. Отключился. Не выпуская из рук работающий ПДА.
Минут через десять после того, как уснул Кекс, из пролома в тупике выбралась согбенная фигурка бюрера.
Глава двадцать первая
– Так-так, – сказал Тараненко, глядя на экран коммуникатора, и недобро нахмурился.
Посидел, медленно погасил коммуникатор и спрятал в карман. Потом искоса взглянул на сидящего рядом Сиверцева.
– Ваня! Ты ведь сталкера Полоза знал, так?
– Знал, – буркнул Сиверцев, уже подозревая, что сейчас услышит. – Он и пропал, можно сказать, у меня из-за стола.
Тараненко протяжно вздохнул: