Лицо Мухомора заметно вытянулось, из чего можно было заключить, что всю полноту собственного положения он до сих пор не осознавал. Потом он начал заполошно озираться – на Феду поглядел, на Жучару, на внешне бесстрастного Дуная.
Хома был прострелен по меньшей мере в пяти местах, поэтому надеяться на то, что за убийство засудят только кого-нибудь одного (а теперь Кекс ничуть не сомневался в крысиных нравах помянутой четверки), было попросту наивно.
– Валить надо, – заметил Феда, срываясь в фальцет.
– Без оружия? В Зоне? – с сомнением протянул хмурый Жучара.
– Да фигня, в «Рентгенах» купим, – затараторил Мухомор. – Не у этих же лохов просить…
Кекс мрачно посмотрел на Мухомора, скрипнул зубами, но ничего не сказал.
– Значит, валим, – заключил Жучара и уже было развернулся, чтобы двинуться в сторону близких трущоб.
Но тут грянул выстрел; Жучара жутко заорал и схватился за ногу, а секундой позже повалился на землю. Из-под пальцев у него так и хлестала кровь.
Стрелял единственный из охранников Покатилова – быстро, не целясь, от бока. Прежде чем Кекс схватился за свой автомат, охранник успел выстрелить четырежды, и все сталкеры бывшей команды Басмача, вразноголосицу вопя и воя, уже валялись не земле, держась кто за бедро, кто за лодыжку, кто за колено. Стрелял охранник исключительно по ногам.
Батон сдернул Неrstal с плеча, но стрелять не решился. Кекс тоже не мог понять – что происходит?
К счастью, охранник не стал играть в молчанку:
– Убери ствол, Кекс. Мы в одной упряжке. Босс решит, что с ними делать.
В общем-то он действовал вполне логично: Покатилову так или иначе нужно будет свалить ответственность за недавнюю стрельбу и смерть Хомы на кого-нибудь стороннего. Тем более что Хому-то пришили именно эти четверо. Спустить на тормозах столь серьезное преступление уже невозможно – ввиду свидетелей из военных и ученых. Баста, налицо серьезное ЧП в пределах закрытой территории.
«А ведь и нам с Батоном в Зоне находиться как бы не положено, – озабоченно подумал Кекс. – Но Покатилова дождаться все равно придется. Что-то мне подсказывает: нас его боец тоже не отпустит».
Шум вертолетных винтов опять начал нарастать: одна из машин вновь поднялась в воздух и быстро пошла на восток, к границе Зоны. Две другие стартовали через минуту, один на северо-восток, другой на юго-восток.
Вездеход, отъехавший примерно на километр, резво полз назад.
Долго ждать Покатилова, к счастью, было не нужно.
Глава двадцать девятая
Вездеход рванул так, что Сиверцев побоялся за устроившихся на броне бойцов – как бы их не сдуло. Да и самому пришлось вцепиться во что подвернулось – правой рукой в убранный к борту раскладной столик, левой в лавку. Флэш, который до столика дотянуться не мог, вцепился в куртку Сиверцева над боковым карманом. Троица охранников Покатилова мудро устроилась прямо на полу, спинами к переборке, и теперь их швыряло меньше всех, да и упасть они никуда не могли. Покатилов, Тараненко и капитан каким-то образом расперлись в кабине – все трое стояли, но их практически не болтало. Потом Сиверцев вспомнил, что в кабине вдоль всей переборки очень удачно привинчен поручень, как в трамвае или троллейбусе.
Над вездеходом почти беззвучно пронесся вертолет, занося вбок тоненькую хвостовую штангу. Беззвучно в том смысле, что из-за рева двигателей и лязга гусениц его было практически неслышно.
– Вон, вон, левее! – азартно заорал в кабине Покатилов, и вездеход вслед за тем ощутимо дернулся. Флэш оглушительно клацнул зубами, а через секунду зашипел от боли – наверное, прикусил язык или губу.
Экран в пассажирском отсеке почему-то не работал – или сам погас, когда вездеход остановился, или водила выключил, а потом забыл включить. Так или иначе, Сиверцев довольствовался тем, что удавалось рассмотреть за лобовым стеклом в узкую щель дверного проема. Да и до дверей, собственно, было далековато, и вдобавок в поле зрения постоянно маячили силуэты стоящей в кабине начальственной троицы.
Вертолет (Сиверцев не понял – тот же или уже другой) вторично мелькнул за лобовым стеклом, на этот раз сверху вниз – садился, причем так быстро, что Сиверцев даже подумал – падает. А потом и вездеход резко встал. Над головам гулко забухали солдатские ботинки.
– Люк! – рявкнул в кабине Покатилов, и водила поспешил разблокировать путь наружу. Все, кто только что торопливо в вездеход грузился, теперь столь же торопливо его покидал. Бедняга Флэш, давно ошалевший от постоянной суматохи, держался за челюсть и беспрерывно моргал – он был совершенно не полевым человеком, даже новичок Сиверцев это отследил с ходу. Ему бы клавиатурой шелестеть в каком-нибудь укромном углу, где компьютеров больше, чем стволов, но что делать, вытащил босс в гиблое место, приходится терпеть.
Поскольку обязанностью Сиверцева было смотреть и запоминать, в вездеходе он отсиживаться не стал – наладился наружу. Кроме того, ему и самому было страшно любопытно – что же в конце концов произойдет? События понеслись вскачь, оценивать их Сиверцев банально не успевал, так что решил пока впитывать, а разбираться потом, в более спокойной обстановке.
Когда он вынырнул из люка и прыгнул на податливую землю, совсем рядом как раз садился очередной вертолет, поэтому, кроме рокота движка и шелеста лопастей, ничего слышно не было. Но едва вертолет коснулся «лыжами» почвы и движок сбросил обороты, стало слышно, как бойцы хором на кого-то орут: «Руки! Руки!»
Метрах в десяти от вездехода кого-то положили мордой в травку и усиленно сверху утюжили – прижимали к земле руки, упирались в спину коленями. Разоружали и упаковывали, видимо. Потом Сиверцев сообразил, что мордой в землю лежит не один человек – тот, кого раньше принимали за жертву пси-монстра, – а опять-таки двое. Откуда взялся второй и кто это может быть Сиверцев даже гадать не стал, понимал, что ни в жизнь не отгадает.
Наконец бойцы, практически синхронно, принялись вставать, заодно поднимая на ноги и свежеотловленных типов. Один из них, худощавый, похожий на татарина мужчина с тонкими усиками, на ногах вообще не держался, висел в руках солдат. Второй стоял сам, но за локти и за волосы на голове его крепко зафиксировали. Сиверцев его сразу узнал – это был сталкер Псих.
– С этим что? – хмуро спросил Покатилов, указав на усатого, безвольно повисшего в могучих лапах мордоворотов Тараненко.
– Кажется, готов, – бесстрастно сообщил Забирай. – Пульс я не нащупал, но, честно говоря, не больно-то и старался.
– Обыщите-ка его как следует, – велел Покатилов. – Только качественно, каждую соринку из кармана выньте! Максим, обеспечь чего-нибудь постелить!
– Ваня! – рявкнул Тараненко, нашарив глазами Сиверцева. – Одеяло сюда!
Сиверцев метнулся – «подай, принеси», ага. Он грешным де лом подумал, что на одеяло положат усатого типа, но нет – его продолжали держать двое, а третий обшаривал карманы и все, что удавалось найти, бросал на расстеленное рядом одеяло. Покатило!; тем временем остановился напротив Психа и внимательно поглядел ему в глаза.
– Привет, Псих. Недалеко ты убежал, надо сказать…
Псих выглядел напряженным, но скорее от выкрученных рук и запрокинутой назад и удерживаемой за волосы головы, чем оч страха – лицо его было более-менее спокойным.
– Никуда я не бегал, – сказал он, шевеля только губами. – Я, наоборот, помог этого орла поймать.
– Какого орла? – уточнил Покатилов.
– Которого сейчас обыскивают, – пояснил Псих. – Только зря: то, что вас больше всего интересует, лежит у меня в нагрудном кармане.
Один из солдат, повинуясь повелительному взгляду, тотчас запустил руку Психу в карман.
– В левом, – уточнил Псих спокойно.
Солдат полез в другой карман и вынул то ли какую-то тряпицу, то ли носовой платок – Сиверцев не рассмотрел. В тряпицу было что-то завернуто – солдат принялся разворачивать и несколькими секундами позже продемонстрировал Покатилову и Тараненко тонкий светло-серый стержень, видимо, металлический. Тараненко требовательно протянул руку.
– Ручаюсь, это «вязальная спица»! – с непонятным выражением произнес он, повертев стержень так и эдак, а потом хитро взглянул на Покатилова. Тот выдержал взгляд и тягуче ответил:
– И это знаешь, Максим? Резвый ты малый!
– Профессия такая, – осклабился Тараненко.
Тем временем закончили потрошить карманы усатого. Тараненко под внимательным присмотром Покатилова разобрал находки, но ничего его вроде бы не заинтересовало. Да и нашлось у усатого с гулькин нос: упаковка каких-то таблеток, жменя украинских монет, две зубочистки в вакуумном тюбике и солнечные очки, в Зоне не особенно нужные. Если рассуждать логически, у него и не могли ничего особенного найти, поскольку этого типа увели прямиком из-под заключения в покатиловском логове, а уж там-то его сто процентов обыскали не единожды. Будь он тем самым псиоником, еще можно было рассчитывать на интересный улов, но псиоником, судя по всему, Покатилов и Тараненко считали Психа. Сиверцев не знал почему, объясняя собственное неведение скудной информированностью. А раз эти двое считают – значит есть основания.
Но почему тогда Псих застыл в крайне неудобной позе, с вывернутыми руками и не предпринимает никаких попыток освободиться? Ну, держат его, да, но что мешает взять на пси-поводок тех же солдат? Ерунда какая-то.
– Теперь этого обыщите, – распорядился Тараненко, тихой сапой перехвативший инициативу у Покатилова. Покатилов на ученого искоса взглянул, но более никак не отреагировал.
Солдаты принялись обшаривать Психа более тщательно, но, ко всеобщему удивлению, добавить к предметам на одеяле ничего не смогли – в карманах у Психа не оказалось даже скатавшихся шариков пыли.
– Н-да, – вздохнул Покатилов, вновь овладевая ситуацией. – Негусто. Может, объяснишь, сталкер Псих, что происходит? Как так получилось, что ты из вездехода чудесным образом испарился и торчишь сейчас перед всеми нами, как говно на палочке?