— Надеюсь, что вы найдете мутанта, — присовокупила Лаура.
Они наблюдали в дверной глазок, как инспектор и андроид забрались в полицейскую машину и укатили в сторону шоссе, машина дергалась все меньше и меньше по мере удаления и наконец совсем скрылась из глаз.
Судя по небу, оно вновь собиралось разразиться снегом.
А где-то, весь дрожа, прятался ребенок-мутант.
В какой-то момент его нервы не выдержали — и он побежал.
Он бежал прямо в лапы андроида. Глаза металлического «человека» сверкали как драгоценные камни; его же, ребенка, слезы, текущие по щекам, замерзая, блестели как брильянты. Он попятился назад, но позади уже возникли другие. Бежать было некуда.
И он обрушил на них всю свою психическую мощь, наблюдая, как их охватывает пламя, как плавятся их лица и как из их металлических тел клубится дым.
Но на смену им явились другие, и много. И они не стали ждать, когда наступит их очередь. В бедрах андроидов открылись выпускные отверстия. Хлынули струи огня; пламя окутало его, скрыло из глаз и поглотило.
Все это время шел снег… много-много маленьких белых снежинок…
Им все-таки удалось накрыть какого-то беднягу, — сообщила Лаура, протягивая ему газету.
Он взглянул на полосу и скривился. «Галлюциногенный ребенок вступил в схватку с полицией». Нет чтобы написать «вступил в схватку с роботами», чтобы это соответствовало истине, хотя выглядело бы не так впечатляюще. Более того, могло бы вызвать симпатии к мутанту. Кауэлл подозревал, что живой коп находился не ближе чем за сотню ярдов от мальчика.
— Это все из-за меня, по моей вине, — вырвалось у Лауры.
— Какой абсурд! Как подобное могло произойти по твоей вине?
— Мы были слишком неосторожны. Оставили следы или что-то еще, дав тем самым им основания начать поиски.
— Обстоятельства не допускали промедления, — попытался он оправдаться. — Ты разнесла бы в клочья нас обоих, а может, и всю округу, если бы попыталась сдерживать в себе эту силу еще хотя бы чуть-чуть.
— Все равно, они не сожгли бы заживо мальчика, если бы мы…
— Забудь об этом! Что у нас на ужин?
— Спагетти.
На следующую ночь были свиные ребрышки. На следующую — отбивная. На третью ночь он проснулся от ее тяжелого дыхания.
— Лаура!
— Да. — Ее глаза были открыты.
— Почему ты не разбудила меня? — Он вскочил с кровати и начал одеваться.
— Фрэнк?
— Что еще? Прошу, поторопись с одеванием.
— Фрэнк, может, было бы лучше, если бы ты позволил тому, что во мне, убить меня.
Он прекратил натягивать куртку и обернулся, чтобы взглянуть ей в лицо. Ему были видны только очертания ее маленького, но очень женственного тела под одеялом и волосы, как спутанный шелк… Он подошел к кровати и приподнял ее голову.
— Что все это означает? — потребовал он ответа.
Она плакала.
— Ты не любишь меня? — спросил он. Она попыталась ответить, но рыдания заглушили слова.
— Тогда прошу тебя, одевайся! — мягко приказал он.
После чего сам вышел. На кухне вынул пистолет из ящика. Снаружи небо было чистым; ветер крепчал, яростно набрасываясь не сугробы. Когда он подогнал машину к двери, она уже ждала.
— Куда поедем? — спросила Лаура.
— Еще дальше, чем в тот раз. И хорошо укроемся.
Рождество приближалось.
Ему пришло это в голову, когда он вел машину. Он подумал о вечеринках и горячем пунше, церковных службах, свечах на алтарях и свечках в окнах, вспомнил о Христе, слезающем с креста, ж стал размышлять, что бы написали апостолы, живи они сейчас, по поводу детей-мутантов.
Заехав подальше в глухомань, он вывернул свой «чемпион» на боковую дорогу, отходящую под углом от шоссе, какое-то время следовал по ней, затем съехал с дороги на широкую колею, которая, сужаясь, вела в лес и наконец сошла на нет посреди зарослей на вырубке. Они находились в трех милях от дороги, укрытые со всех сторон деревьями, и только сверху, откуда с неба на вырубку струили свой свет звезды, их можно было заметить. Едва они выбрались из машины, то услышали стрекот винтов геликоптера где-то у себя над головами.
И взошло солнце. Геликоптер завис над вырубкой; его головные прожектора казались глазами гигантского мотылька, винты — крыльями.
— Фрэнк!
Он сграбастал ее, затолкал в машину, а сам упал за руль.
— Пожалуйста, не пытайтесь предпринять попытку к бегству! — Это был голос Ти.
Он мог попытаться подать машину задом с вырубки, но это наверняка привело бы к плачевным результатам на таком бездорожье, усеянном пнями. Лучше было попробовать прорваться через них. Джеймсон, Ти и еще один андроид, помеченный буквой «К», направлялись к ним, увязая в снегу и достав оружие. Он опустил окно.
— Что вы хотите?
— Если вы закупали продукты в то утро, мистер Кауэлл, — крикнул в ответ запыхавшийся Джеймсон, — то почему ни один лавочник в радиусе пятидесяти миль от вашего дома не зафиксировал в своем журнале ваши покупки?
Ти уже находился на расстоянии двадцати футов прямо перед машиной.
Он выжал акселератор до пола, врубил на всю решетки-радиаторы и почувствовал, как тряхнуло машину, когда Ти оказался под колесами, а второй андроид получил такой скользящий удар корпусом «чемпиона», что ему напрочь оторвало руку. Мотор работал с надрывом. Кауэлл не мог в темпе выбраться из сугробов, так как решетки-радиаторы для растапливания снега были не в состоянии работать сильнее, а они и так уже пахали на пределе. Он резко вывернул руль влево, развернул «чемпион» и погнал обратно по тому пути который уже очистил от снега, когда приехав на вырубку. Он промчался мимо Джеймсона, который едва успел отскочить в сторону. Оба андроида не подавали признаков жизни.
— Мы свободны! — восторженно воскликнул он.
Вибролуч прожег аккуратную дырочку в заднем стекле и поразил Лауру в висок. Она мягко привалилась к нему, из уха у нее капала кровь…
Он мог воплотить луну в образ: «Луна свысока взирает с небес». Мог сделать из девушки розу: «Она была розой, нежной и хрупкой». Мог придумать такие метафоры, что они не могли не вызвать улыбки на лицах, мог сотворить аллитерацию для каждой строчки, сколько бы их ни было. Но он был не в состоянии остановить кровь, капающую из уха.
Он мог встать утром, как дракон из моря.