Хаумея открыла глаза. Её немного подташнивало, в глазах всё плыло, да и давящая тяжесть чувствовалась в голове. Она зажмурилась и еле слушающейся правой рукой протёрла глаза. Потом снова их открыла. Первое, что она увидела, это включённая люстра, светившая прямо над её головой. Девушка приподнялась. Рядом с ней сидела незнакомая молодая женщина, выглядевшая чем-то очень опечаленной. Хаумея попробовала заговорить, но смогла издать лишь слабый стон. К счастью, незнакомка услышала и повернулась лицом к Хаумее. На этом всё и закончилось. Сидевшая смотрела пустым взглядом то ли на Хаумею, то ли сквозь неё, и молчала.
Очнувшаяся девушка услышала чьи-то негодующие голоса. Она повернула голову. Оказалось, что она находилась в здании, напоминающем ресторан. Кроме неё и молчаливой девушки присутствовало ещё шесть человек. Ей знакомы было только двое – Церуго и Шейн. Остальных Хаумея видела впервые. У барной стойки стояла, сжав кулачки, ещё одна девушка, у которой на теле виднелась большая татуировка. Ещё трое стояли рядом с дверью – двое мужчин, один из которых прижал второго к стенке и женщину, разгневанно что-то выяснявшую у прижатого к стенке. Он был весь бледным, а на лице смешались чувства страха и злобы.
- Где моя машина? – грозно спросила Виктория. Вообще, психиатр умела держать себя в руках. Только в редких случаях она могла выйти из себя и дать волю гневу.
- Сломалась, не работает, я не знаю, что с ней! – кричал Люк, плеваясь. В отличие от Виктории, он себя не сдерживал. Но понять угонщика можно было. Мало кто бывает спокоен, когда его шею несильно сдавливает чья-то рука, и, несмотря на то, что у терпящего обе руки свободны, страх слишком силён, чтобы что-то сделать.
- И я должна тебе верить?
- В твоих же интересах рассказать всё, - поддержал Викторию Возир.
- Что вы издеваетесь надо мной? – жалостливо затараторил Люк. – Её машина не протянула и получаса. Мне пришлось пешком бродить по городу, а я ещё и заблудился. Потом ночь. Вы хотя бы представляете, каково это?! Вам хорошо, вы тут в помещении спали все, а я всю ночь бродил! Один! Вы бы знали, что там в темноте может привидеться! И только сейчас увидел машину вашу, увидел этот ресторан, вспомнил, что вчера сюда Виктория забежала, и поэтому попробовал зайти, в надежде, что тут есть люди. А вы...
- Что мы? – перебила Виктория. – Думали, с распростёртыми руками ждать будем? Угнал машину? Ничего, заходи, согреем, накормим?
При этих словах Возир поморщился. Люк застонал, не зная, что ответить. Шейн был готов подойти к доктору сзади, сбить его с ног и отобрать револьвер и ключи от машины. Но все замерли от одного единственного слова, произнесённого Церуго:
- Хаумея?
Все посмотрели на светловолосого парня. Он стоял в нескольких шагах от девушки, больше дня пролеважшей без чувств, но теперь вставшей с диванчика. Церуго неуверенно пошатывался – он не знал, подойти к Хаумее или нет. Огненно-рыжие волосы девушки спадали ей на лицо, укрывая от уставившихся на него глаз.
Хаумея стояла с опущенной головой и не двигалась. Она что-то прошептала, но никто не разобрал её слов.
- Милая, что ты говоришь? – переспросил Церуго.
- Собери их всех вместе, - повторила девушка. Виктория тотчас же припомнила эти слова. – Эксперимент скоро начнётся. Грехи. Рассвет кровавых искуплений.
Слова были лишены связи и смысла. Кроме Виктории никто ничего не заподозрил. Возир предположил, что тяжёлое состояние девушки подействовало на её психику, поэтому она ещё не до конца пришла в себя. Остальные, скорее всего, подумали также.
Даже сама Хаумея удивилась словам, вылетевшим из её уст. Она сначала даже не поверила, что это произнесла именно она. Девушка хотела сказать совесм другое, что-то вроде «что здесь происходит, Церуго, где я?»
Ей вдруг стало страшно. Она заметила что-то странное на лестнице, ведущей наверх к кабинету. Там стоял шар, издавающий такие стоны, как будто он находился в агонии. Судя по лицам смотревших на неё людей, шар видела только она. Женщина, стоявшая у двери быстро подошла и что-то спросила, но Хаумея ничего не поняла. Всё её внимание было приковано к шару, медленно спускавшемуся по лестнице многочисленными руками и ногами, вырастающими из шара и снова исчезающими в нём.
Страх увеличивался, но девушка не могла оторвать своего взгляда. Присмотревшись, она ужаснулась. Оказалось, что это был вовсе не шар, а неестествеено переплетённые голые тела людей: именно им принадлежали эти ноги и руки. Девушка заметила и головы. Они были обращены к ней и издавали те самые мучительные стоны. Уродливый клубок тел медленно приближался к Хаумее.
- Хаумея, ты меня слышишь? – спросила Виктория, пощёлкав пальцами перед глазами девушки. Но та не реагировала, лишь с диким испугом смотрела куда-то в сторону.
- Хаумея, меня зовут Виктория, - ещё раз попробовала поговорить с очнувшейся девушкой психиатр. Но девушка, вскрикнув, оттолкнула Викторию и побежала к выходу. Никто не успел опомниться, как девушка уже оказалась снаружи.
- Не стойте, как истуканы, ловите её! – закричала Виктория, встав и тоже побежав к выходу. – Вы же видите, что она не в себе!
Виктории уже было неважно, кто из её компаньонов останется в ресторане, а кто побежит вместе с ней. Главное было не упустить не осозновающую своих действий девушку.
- Хаумея, стой! – кричала Виктория, но девушка не останавливалась. На улице уже было светло, поэтому потерять девушку из вида можно было бы только если девушка затеряется между домами. Но она бежала по широким улицам, как будто бы целенаправленно.
Скоро дома закончились. Вместо них появился высокий забор из сетки-рабицы, за которым виднелось огромное поле с одним-единственным зданием. Пробежав ещё какое-то время вдоль забора, Хаумея остановилась. Виктория нагнала её. Одной рукой она взяла за руку девушку, а другую, согнувшись, положила себе на колено.
- Хаумея, - задыхаясь, произнесла Виктория, - не бойся меня. Я не хочу причинить тебе вреда.
- Я ничего не понимаю, - растерянно сказала Хаумея. Кажется, она пришла в себя. – Что здесь происходит? Что там за человек?
Виктория насторожилась. Она подняла голову и застыла. Чуть поодаль, на дороге напротив её и Хаумеи, стоял человек в лохмотьях с кувалдой в руках, которой он стучал по земле. Он стоял с опущенной головой, почти как Хаумея в ресторане, поэтому лица Виктория не могла заметить. Она не сомневалась, что это был мужчина, хоть и сильно обросший. Мало того, в нём она узнала прошедшего мимо неё прошлым вечером человека. Или показалось, что узнала. Виктория уже не понимала, что реально, а что нет.
- Виктория! – крикнули позади. Через пару секунд к ней подбежал Возир. – Девчонка с вами? Хоть что-то хорошо. У нас проблема. Моя машина теперь тоже не заводиться, я не могу понять, это как будто заразная болезнь, честное слово... Кто это?
Доктор тоже увидел неподвижно стоящего впереди мужчину. Значит, он на самом деле был реальным. Может, и вчера Виктории не показалось?
Женщина оглянулась: оказалось, что за Хаумеей погнались все. Церуго подбежал к девушке и обнял её, хотя Виктория заметил притворство в его движениях. Шейн встал рядом с ним, несмотря на то, что имел идеальную возможность сбежать. Видимо, без машины у него не было особого выбора – держаться вместе казалось намного разумнее. Такой же логики мог держаться и Люк, бежавший в хвосте, прямо за Кристой и Радой.
- Эй! – крикнул Возир неизвестному, - с вами всё в порядке?
Но странный человек продолжал стучать кувалдой, раздражая этим слух. Его поведение странным образом было почти таким же самым, как и у Хаумеи, после того как она очнулась.
- Надо подойти к нему, - решил Возир.
- Нет! – остановила его Виктория. – Посмотрите, в каком он состоянии. Я не думаю, что идти к нему, когда у него в руках ещё такая кувалда – самое лучшее решение.
- Я буду осторожен, - пообещал Возир, доставая свой револьвер. Он сделал шаг.
В этот момент мужчина перестал стучать и поднял голову. Лохматая смоляная борода закрывала пол-лица мужчины. Стеклянные глаза были широко раскрыты и выглядели злыми.
- Здесь никто не заслуживает такой жизни, - сказал то ли он, то ли голос, прозвучавший в голове. – Но я дам вам шанс. В живых останется только один из десяти.
- Что за чушь ты несёшь? – рассержено спросил Возир. – Успокойся, парень, мы же не желаем друг другу вражды...
- Хватит отрицать грех, сжирающий вас изнутри. Признайте, увидьте и избавтесь от него! – продолжил обросший незнакомец, проигнорировав доктора.
Возир повернулся к Виктории:
- Кажется, этот больной по вашей части, Виктория. Я только отберу у него кувалду...
В этот момент, откуда ни возьмись, позади мужчины с кувалдой выпорхнула совсем не сочетающаяся с городом машина Гордона. Двигатель ревел так громко, что приковал к себе всё внимание; даже незнакомец повернулся к стоявшим спиной. Автомобиль приближался очень быстро – казалось, он вот-вот собьёт фигурку мужичка и, не успев остановиться, всех остальных. Из машины послышался скрежет в исполнении неприятной электронной музыки.
Завывания тормозов заглушили всё. Из-под колёс машины вверх поднялись клубы дыма. Сам же автомобиль остановился в метре от даже не шелохнувшегося незнакомца. Из автомобиля показалась голова Гордона:
- Тебе что, жить надоело?! Ты чего встал на дороге, как вкопанный, а? – он посмотрел мужчине за спину. – И вы тут?! Массовое самоубийство решили совершить, что ли!?
Никто не успел среагировать, всё произошло в мгновении ока. Неизвестный поднял кувалду и нанёс сокрушительный удар по капоту машины. На капоте осталась огромная вмятина, и изнутри машины повалил дым. То, что автомобиль в сию же секунду стал непригодным для передвижения, было очевидно.
- Какого чёрта!!! – истошно завопил Гордон и разъярённо выпрыгнул из машины.
Но для Виктории всё изменилось. Она увидела не Гордона вышедшего из машины, а рассерженного паренька лет семнадцати, который, хлопнув за собой дверью, выбежал из дряхлого, судя по всему, принадлежавшего бедным людям, мобильного домика.
Мальчишка побежал по газону до асфальтированной дорожки. В этот момент дверь открылась и оттуда вышла женщина, скорее всего, мать паренька:
- Гордон! – закричала она. – Вернись, пожалуйста! Пойми, у нас сейчас почти нет средств, но мы стараемся! Мы изо всех сил стараемся, как только появятся деньги, мы сразу же купим тебе новую одежду, всё, что ты пожелаешь!
Но мальчик по имени Гордон не остановился. Пока он ещё был недалеко, Виктория быстро осмотрела его. Действительно, вся его одежда была изношенной, свитер на нём был на два размера больше, джинсы в заплатах, ботинки порваны. В таком Гордоне совершенно невозможно было узнать того парня, который был разодет в ослепительно белый костюм, явно дорогого пошива, и который разъежал на одной из самых дорогих существующих машин.
Психиатр даже не смогла удивиться. Всё было настолько неожиданно, что она даже не попыталась найти всему логического объяснения. Как она переместилась сюда? Почему Гордон превратился в юношу? В прошлом ли она? Где Возир, Криста, и все остальные? Ответов на эти вопросы не было, а если бы и были, то вряд ли они могли бы удовлетворить. Главное – чтобы это прошло. Так не может длиться всё время.
Непонятно каким образом, но в голове у женщины стали появляться и другие отрывки из жизни Гордона Супербе. Так, она узнала, что время, проведённое им в школе, было для мальчика самым мучительным испытанием в жизни, ожесточивщим его отношение к другим людям. Как оказалось, семья Супербе была очень бедной и еле-еле сводила концы с концами. Денег вечно не было, поэтому они не имели никакой возможности покупать себе что-то новое. В школу Гордон всегда приходил в старой одежде и был объектом для смеха у всех одноклассников. «Бомж», кличка, однажды данная ему, упорно не хотела с ним расставаться. Никто не хотел с ним дружить и разговаривать. Он был один. Всегда.
Но парень держался и стойко терпел всё, что приходилось ему выносить, до того дня, когда сбежал из дому. Когда Гордон подрос, нигде не нашлось одежды на него, поэтому пареньку пришлось пользоваться одеждой отца, которая всё ещё была ему велика. Возможно, он бы смог пережить и это, но подходило время окончания школы, которое сопровождалось школьным балом. Парень, всю жизнь довольствовавшийся только тем, что ему давали, и смирявшийся с этим, надеялся, что хотя бы на школьный бал наконец-таки сможет придти красивым, в шикарном костюме, и поразить всех, кто до этого всё время дразнил его. Втайне Гордон понимал, что чуда не произойдёт, и всё же он осторожно поинтересовался у родителей, можно ли хоть что-нибудь с этим поделать.
Родители не поняли. Мама, порывшись в шкафу, достала потрёпанный чёрный пиджак, принадлежавший отцу, а значит, опять-таки размером неподходящий Гордону, улыбнулась и спокойно сказала, что в нём её сын будет выглядеть красивее всех. Горечь обиды сдавила сердце юноши. Желая помочь родителям, он подрабатывал после школы и отдавал всю выручку семье. Оставшегося времени, чтобы заработать на новый костюм, не хватало. Гордон помогал им всем, чем мог, и они отплатили ему такой грубой насмешкой?
Конечно, в глубине души парень осозновал, что вины родителей в этом не было. Они старались как могли, но жизнь была беспощадна к этой семье. Мама Гордона понимала, что сын надеялся совсем на другое, но в их жизни было так мало хороших моментов, что она позволила себе обмануться, представить, что сын на самом деле безупречен в этом потрёпанном пиджаке. Гордон же, чья надежда рухнула, как карточный домик, хотел найти виновного в его невезении. Вспомнилось всё, что он вытерпел за все эти годы. А кого ещё обвинить легче, чем собственных родителей? Всё, абсолютно всё в один миг стало противно юноше в этом тесном доме. Он твёрдо решил уйти из дома и попытаться обустроить свою жизнь. Ему казалось, что родители только тянули его ко дну. Чтобы выкарабкаться из ямы, нужно было пожертвовать семьёй и надеяться только на самого себя.
Парень знал, куда идти. Незадолго до инцидента с костюмом кто-то предложил ему подзаработать на продаже наркотиков. Ведь всё в Гордоне говорило о том, как он беден, поэтому его легче всего можно было заинтересовать этим прибыльным бизнесом. Но тогда юноша отказался. Теперь же он был готов рисковать своей свободой в намерении посвятить свою жизнь наркоторговле и разбогатеть. Купить себе самый дорогой костюм и машину, о которой он мечтал с детства, однажды увидев её по телевизору, стоявшему у витрины в магазине.
Прошло чуть больше семи лет. Виктория стояла всё у того же грустного вида мобильного домика. Для Гордона Супербе настали тяжёлые времена. Хоть он так и не закончил школу, зато стал самым молодым наркобароном, которому принадлежала большая часть города. Он разбогател, как и хотел, а в гараже собственного особняка держал шесть автомобилей, один сказочнее другого. Но всему этому пришёл конец. Местной полиции удалось добыть улики, с помощью которых стало возможным усадить за решётку Гордона и вего приспешников на всю оставшуюся жизнь. Почти все были разоблачены, и только Гордон пока ещё находился на свободе.
Его красочная машина остановилась у лужайки домика. Из неё вышел Гордон таким, каким его Виктория впервые увидела в Торлине. Он спешно подошёл к двери и постучался. Она открылась. По ту сторону двери стояла мать Гордона, заметно постаревшая. Видимо, она не ожидала ещё когда-нибудь увидеть на пороге дома своего сына, потому что она лишь молча смотрела на него.
- Я не буду входить, я ненадолго, - нетвёрдо выговорил он.
- С чего ты решил, что я впущу тебя в свой дом? – охрипшим голосом спросила мать.
- Неважно. Я просто хотел удостовериться, что здесь ещё кто-то живёт.
- Твой отец умер три года назад.
- Я знаю.
- Ты знаешь? Тебя не было на похоронах. Ты даже не позвонил. Мне пришлось хоронить его одной. Совершенно одна, всё это время. А сын... Это правда, что о тебе говорят в новостях?
- А тебя только это и интересует. Да, правда.
- Гордон, что же с тобой случилось... Ты ведь был таким хорошим мальчиком.
- Был. Только у того хорошего мальчика нет будущего. У кого есть желание всю жизнь просидеть в этой дыре, скажи мне? Это только тебе с отцом наплевать было, а я уважаю себя. Жизнь слишком драгоценна, чтобы тратить её на такую убогую жизнь.
- Как ты можешь...
- Вы, люди, слишком глупы, чтобы понять, что надо выжимать из жизни максимум, чтобы почувствовать её настоящий вкус. Немногие способны это осознать. Надо быть сильным человеком, чтобы не бояться ступать по головам других. Или другие будут наступать на ваши головы. Посмотри на меня. Я вышел из пешки в дамки, из грязи в короли. Я пью лучшие сорта вина и ем пищу, изготовленную самыми известными поварами. Многие ищут знакомства со мной. Видишь, сколького я добился? Неужели ты не можешь гордиться мной?
- Гордон, - слеза блеснула в глазу матери, - я не могу быть рада за тебя. Какой ценой ты всё это получил, сколько жизней сгубил ради себя? Ведь на этом пути нет никакой чести и благородства. Думаешь, твоему отцу никогда не предлагали этого? Но он всегда отказывался и говорил, что лучше прожить бедную, но честную жизнь, не загрязнив свои руки чужой кровью и не убив в себе совесть, а вместе с ней и человечность...
- Женщина! – вдруг рассмеялся Гордон. – Человечность! Скажи мне, что человеческого в твоей жизни? Ты хоть чувствуешь свободу? Я могу получить всё, что захочу! Только щёлкнуть пальцами! Что мне до других, когда им тоже нет дела до меня? Все они всего лишь насекомые в моих глазах! Я! Я – тот, кому принадлежит всё!
- Господи, Гордон... Ты хотя бы слышишь самого себя? Зачем ты встал противу всего мира? Ты ведь часть его, ты ведь такой же человек, как и все остальные. Почему?
- Потому что вы не дали мне ничего. Учили меня, как жить с завязанными руками и сдавленной грудью. Прятали меня от свободы и возможностей.
- Но посмотри, что теперь происходит. Ты ведь был на воле, ты был таким сыном, о котором можно только мечтать, всегда помогал тем, кто в этом нуждается... А теперь тебя ждёт тюрьма. Ты даже не понимаешь, насколько там всё будет ужасно!
- Ха, ужасно! Не буду я ни в какой тюрьме! Эти глупцы, называющие себя стражами закона... Может быть они меня и разоблачили, но они меня никогда не поймают. У меня есть убежище в другом городе. Там я залягу на дно и смогу прожить всю оставшуюся жизнь припеваюче. Но не спрашивай. Я тебе ничего не скажу, женщина, я уверен, ты им всё расскажешь. Ты ведь не можешь иначе, не так ли? Как там говоришь, совесть не позволяет?
Он пошарул рукой в нагрудном кармане и вытащил оттуда два аккуратно уложенных кирпичика банкнот:
- В общем, вот, это тебе, прощальный подарок. Мне неважно, что ты с ними сделаешь, можешь выкинуть, мне не жалко.
- Гордон, - его мама округлила глаза, - здесь так много. Я не могу взять.
- Какой там – мелочи. Не можешь взять, говорю, выброси. Не привыкать.
Женщина, которая подарила жизнь этому человеку, дала сыну пощёчину. Пощёчина током пронеслась по его лицу, в буквальном смысле этого слова. Гордон негодующе посмотрел на мать, словно перед ним стояло ничтожество. Он хотел ей нагрубить, но сдержался. Видимо, что-то из прошлого всё-таки напомнило о себе. Он повернулся, достал из пачки в кармане сигарету и двинулся к машине. На полпути он остановился:
- А отец всё-таки слабак, - сказал он, - лучше бы принял предложение. Сейчас жили бы совершенно по-другому, и все бы нас уважали. Семья Супербе! Ха! Глупцы...
- Гордон, - мать заплакала, - мне жаль, что так получилось. Знаешь, костюм, который ты хотел на школьный бал... Мы его купили. Копить трудно было, но всё-таки скопили. Хоть и не к самому балу, а много позже... Но мы на самом деле любили тебя и хотели отдать всё, что могли. Прости нас за то, что тебе пришлось пережить. Но сейчас я поняла, что мой малыш Гордон... Мой сын, которым я так гордилась, умер. Кто-то другой занял его место. Чудовище поселилось в его теле. А я ничего не могу сделать. Гордон, милый мой... Если ты слышишь, прости меня!
Мужчина в белом костюме и широкополой шляпе усмехнулся. Он положил в рот сигарету и зажёг её. Выпустив дым изо рта, он подошёл к машине, сел в неё и тут же уехал, больше ни разу не взглянув на дряхлый домик и рыдающую женщину, у ног которой валялась большая сумма денег. Автомобиль, который нельзя было спутать ни с каким другим исчез из поля зрения. Исчез, чтобы появиться в Торлине и придти в непригодность из-за удара кувалдой.
- Эй, я с тобой разговариваю! – разбушевался Гордон. – Ты меня слышишь, бомж?
Он подошёл к незнакомцу, заросшему волосами, и толкнул его в грудь. Незнакомец сделал пару шагов назад.
- Гордон, прекрати! – крикнула Рада. Никто не ожидал услышать её голоса. Особенно Виктория, которая не могла опомниться, после странных видений, которые она только что испытала.
- Кто ты такая, чтобы мне указывать, что делать? – не мог угомониться молодой мужчина. – Я здесь главный. Всё должно быть так, как я захочу!..
- Верни... – вдруг заговорил незнакомец. – Верни мне мою Эриду!
Гордон успел только посмотреть в глаза непонятно чего добивавшегося мужчины. В них не было ничего, кроме злобы. В глазах отсутствовали какие-либо признаки жизни, казалось, мужчина даже не осознавал, что рядом с ним стоят другие люди. Он исчез где-то в себе самом и уже не мог высвободиться наружу.
Кувалда расшибла макушку Гордона. Из-за силы удара на землю сначала повалилась его голова, и только потом приземлилась остальная часть тела. Белая шляпа, теперь уже с большим красным пятном, слетела с головы, открывая вид на проломленный череп моментально умершего молодого мужчины. Если приглядеться, можно было увидеть вылезжие немного наружу мозги.
Хоть Гордон и был в шляпе при ударе, но брызги крови запачкали не только нанёсшего удар мужчину, но и не подлежащий ремонту капот машины. Машины, которая стоила огромных денег и пропала в неизвестность, навсегда потеряв своего хозяина. С окрашенной в красное кувалды на дорогу стекали капли крови. Лежавшее тело не подавало никаких признаков жизни. Первая смерть свершилась.
Внезапно где-то раздался тоскливый звон колокола. Земля под ногами начала трястись. Кто-то не смог удержать равновесия, кто-то ещё держался на ногах. Виктория обратила внимание на дорогу, где лежало бездыханное тело Гордона. К её ужасу, в дороге стали появляться трещины, и за считанные секунды земля начала развергаться.