Почему-то спутники не пошли прямо к арке, а забрали в сторону. Я нахмурился, пытаясь сообразить, почему идущий впереди Лабус двигается в этом направлении. И заметил, что перед забором снег кружится, образуя пять маленьких смерчей. Что это, ведь ветер почти стих? Еще на пути к арке виднелись талые проплешины, над ними клубилось марево, снежинки таяли, не долетая до земли. На одном таком пятачке обнажился потрескавшийся асфальт, на другом — пожухлая трава. Я всматривался. Марево над проплешинами собиралось сгустками в форме яйца диаметром метра полтора. Мне показалось, что я слышу легкое гудение, словно поблизости работает трансформатор. Я оглянулся на будку, посмотрел на провода — нет, звук исходил именно от воздушных сгустков.
Пройдя шагов двадцать, Лабус изменил направление, и Пригоршня повернул за ним. Костя остановился, сверился с планшетом. Впереди были два сугроба высотой по пояс — почти идеальные полусферы. Между ними полоска снега вмята, будто кто-то постелил ковровую дорожку, почистил и унес, оставив спрессованный отпечаток. Лабус повернул в сторону ближайшего фонарного столба. Сделав еще несколько шагов, замер. Снег перед ним вспух, выстрелил фонтанчиками, послышался треск электрических разрядов, мелькнула яркая вспышка. В нос ударил запах озона.
Лабус отпрыгнул, повалился на спину, смешно задрав ноги, перекатился на бок и выругался:
— Растудыть твою мапупу!
Что это еще за мапупа такая? Молнии дотянулись до одной из снежных полусфер, звонкая трель заставила меня скривиться и зажать уши. Раздувшийся, сыпавший искрами шар аномалии выстрелил в арку, как из катапульты. Он с хрустом врезался в сетку, разлетелся, оставляя горящие шлейфы, разноцветные яркие шарики, похожие на выстрелы сигнальных патронов. Скрипнуло, с сетки свалилась пятиконечная звезда, врезалась в снег. Все стихло.
Лабус встал на колени.
— Вот блин, выросла на пути! Занесла нас нелегкая… Это ж надо! Электра — да в трамплин…
Курортник сзади молчал. Костя посмотрел на детектор, обвел взглядом окрестности, сплюнув, выпрямился и пошел параллельно забору. Никита потащил за ним меня на волокуше. До ограждения оставалось шагов десять, но военстал не спешил сворачивать к нему. Снег здесь оказался глубоким, и двигаться пришлось медленнее. За волокушей оставался широкий след, по нему легко шел Курортник. Когда мы поравнялись со следующим фонарным столбом, Лабус наконец повернул. Секция забора за фонарем завалилась, образовав подобие мостка, уложенного на длинный сугроб, что протянулся вдоль ограды.
Снегопад прекратился, и стал виден лес, покрытые белыми шапками деревья. Вдалеке — пологий холм, белое поле с лентой дороги и темнеющее небо. На миг линию горизонта обозначил всполох закатного солнца, и сразу тучи затянули прореху.
Лабус взобрался на опрокинувшуюся секцию, попрыгал, проверяя крепость мостка, и повернулся к нам:
— Выдержит. Пригоршня, справишься?
— Да, — прокряхтел Никита и стал набирать разгон. — Держись, пацан!
Лабус сбежал за насыпь. Никита, рыча, влетел наверх, и тут над нами зажегся фонарь. Я едва не вскрикнул, так неожиданно это произошло. Сумерки быстро сгущались, но по периметру рабочего городка загорелся свет. Заснеженный лес, молчащий городок, свет фонарей… Меня пронзило ощущение нереальности, сказочности происходящего. Никита стащил волокушу по снежному завалу, потянул дальше, а я сидел, расставив руки, ухватившись за доски ящика, и хлопал глазами.
Лишь позже Курортник дал объяснение произошедшему. Оказывается, в Зоне есть аномальные поля, где происходит концентрация электрической энергии, а есть ионизированные облака, поглощающие энергию из источников питания. Куда она девается? Наверное, в атмосферу уходит, черт его знает.
До цели оставалось с километр. Надо только забраться на холм, чтобы увидеть сооружения второго заградительного кольца, Периметр Зоны. А там и патрульные группы, и укрепленные блокпосты… Я видел, как погрустнел Пригоршня: ему, как пообещал Курортник, светила встреча с особым отделом.
Нога разнылась, действие укола кончилось, я стал хлюпать носом: столько времени на морозе, простыл, как бы с пневмонией не свалиться. Но скоро все это останется позади. Хотя с Никитой и военными сталкерами расставаться мне теперь даже не хотелось. Нужно их будет потом отблагодарить как-то, решил я. Ведь тащили меня, жизнью рисковали.
Почти стемнело. Снег больше не шел, но мороз усилился. Когда мы преодолели половину склона, я оглянулся. Внизу раскинулся рабочий городок, окруженный светлыми пятнами фонарей.
Последние метры до вершины дались Никите тяжело. От мороза снег покрылся ледком, но наст был слишком тонок. Сталкер сопел, оскальзывался, проваливался в него, стараясь не отставать от Лабуса.
На вершине холма остановились. Порывами налетал ветер, поземка колола лицо, я щурился. Вот он, конец нашего путешествия — совсем близко!
Окончательно стемнело, пятна фонарей на границе Периметра тянулись слева направо и терялись где-то в лесной просеке в паре километров от холма. Я хорошо видел загнутые вверху столбы и натянутую между ними проволоку. Скорее всего, под напряжением. За столбами — широкий ров, дальше должна быть контрольно-следовая полоса, но сейчас там снег, ее не видно. На белом покрывале любой след и так заметен, чистить полосу нет никакого смысла. Ближе к лесу протянулся еще один забор из колючей проволоки, вдоль него шла накатанная патрульными группами дорога. Я заметил редкие колышки с табличками по обе стороны от границы и спросил у Лабуса:
— Что это?
— Мины, — ответил он. — Курортник, к посту двинем или патрульную группу дождемся?
Командир молчал. Пригоршня стянул шапку, в отсветах фонарей лучше стал виден румянец на щеках. Сталкер вытер пот со лба, взъерошил волосы.
Вдруг Лабус резко повернул голову, а Курортник приложил пальцы к наушнику. Я понял: это значит, что связь появилась. Отлично, сейчас они вызовут патрульную группу!
Курортник озабоченно поправил усик микрофона и прокричал:
— Пост тридцать два, я «Курортник», дайте связь с «полсотни пятым»!
Пауза — наверное, связист на посту запрашивал коды. Курортник назвал несколько цифр.
Лабус с Пригоршней опасливо переглянулись. Похоже, Никита начал догадываться, что происходит, а вот я пока ничего не мог понять, хотя и ощутил тревогу. Быстро натянув шапку, сталкер подобрал веревку от волокуши и поправил оружие за спиной.
— «Полсотни пятый», подтвердите информацию, — вновь заговорил командир. — Нахожусь севернее пятьсот от поста тридцать два. Прием. — Пауза. — Вас понял. — И уже нам: — Валим! Валим отсюда!!!
Лабус подсветил планшет детектора, указал в сторону леса и сорвался с места, крикнув:
— Там чисто!
— Что, Курортник? — спросил Пригоршня, потянув за веревку.
— Три пары штурмовиков. Кассетными боеприпасами нанесут БШУ в нашем районе. У нас десять минут.
— Успеем, — отозвался Лабус, на ходу стягивая рюкзак. — Лишь бы по лесу не отбомбились. Успеем, Леха!
Военсталы, прижав рюкзаки к груди, побежали назад к склону. Одновременно развернувшись, упали на спину, сгруппировались и покатились вперед головой, быстро набирая ход.
Пригоршня, скинув с себя веревку, бросил ее мне:
— Держись, пацан! Проверим сани на прочность! Упершись ладонями в мою спину, он начал разгонять
волокушу. Засвистел воздух, гулко забухало сердце в груди. Пригоршня, крякнув, запрыгнул на сани, и мы понеслись по склону вслед за военсталами.
Скатились с холма быстро, и Пригоршня, вошедший в азарт, даже выкрикнул:
— Хэй-ей!
У самого подножия волокуша подпрыгнула на кочке, сталкер потерял равновесие и, громко вспомнив чью-то мать, шмякнулся в снег. Сани, проскользив еще немного, остановились.
Подбежали Лабус с Курортником, выхватили у меня поводья и так резко дернули, что я, вскрикнув от боли в ноге, едва не прокусил до крови губу.
Военсталы потянули волокушу к спасительному лесу. Сзади заскрипел снег — Пригоршня догонял, чертыхаясь на бегу. Вскоре он сменил Курортника, который был без снегоступов и больше мешал, чем помогал Лабу су.
— Три минуты! — крикнул командир. — Быстрей! Наверное, ему невидимый диспетчер — или кто он там? — орал в эфире, сколько у нас осталось времени. А может, военстал запустил секундомер на ПДА, не знаю. Лабус и Никита рванули что было сил, мы достигли опушки, продрались сквозь редкий кустарник. Я закрыл руками лицо, защищаясь от веток. Раздался крик командира:
— Стой!
Они остановились, тяжело дыша, я посмотрел вперед — там темнела лесная чаща. Оглянулся на командира, озаренного сзади светом фонарей, слабо доходившим сюда из рабочего городка. Подняв к лицу руку с каким-то устройством, он стал озираться. Это у него прибор ночного видения, понял я, ищет место для укрытия.
— Лабус, детектор?
Военстал, успевший включить сканер, ответил:
— Прямо чисто.